Soulmates Never Die

- Не отвлекай меня, - просит. – Так вот, о пазлах.

- Ты же сказала, что я давлю…

- Да не перебивай ты меня! – и теперь уже в лицо лупит подушкой. До этого сидевшая на её коленях Синди возмущенно подскакивает и убегает на пол, пронзительно шипя. – Тогда давил, сейчас я сама хочу рассказать. Разве не так взрослые люди поступают?

- Взрослые – возможно. Мы с тобой – вряд ли, у нас всё должно быть тупо и через лошадиную задницу.

- Почему именно лошадиную?

- Думаешь, я знаю? – так искренне удивляется Намджун, что Донхи не сдерживает еще один смешок.

- Так что ты хочешь? Тэ или шрамы?

Мозг Намджуна против его воли проводит тонкую соединительную линию между «хочешь» и «шрамы», и он трясет головой, будто намокший пес, самому из себя удивляясь. Неужели он действительно настолько озабоченный?

- Всё? – рискуя, просит фактически, на что Сон разрешает себе улыбку, правда, теперь кривую и очень горькую.

- А ты не мелочишься.

- Я хотел сказать, - быстро исправляется парень, не в силе выдерживать эту бездонную грусть в каждой черте девичьего лица, - всё, что ты готова мне дать.

- Выкрутился, - хмыкает, а сама нервно щелкает непонятно когда вытянутой зажигалкой. – Всё равно это почти что взаимосвязано… Или нет? Не знаю.

Намджун затихает, как и всегда, когда Донхи начинает делиться сокровенным. Картину немного смазывает то, что о чувствах она говорит редко, предпочитая излагать сухие факты… Но, возможно, это и к лучшему – ведь когда идет речь о чувствах, Намджун готов свое сердце выцарапать от боли.

- Порхать миром, будто мотылёк – примерно так я чувствовала свое предназначение до двадцати, пока меня не выбросили из дома. Размашисто трепетать крыльями, перелетая с цветка на цветок, пока тело покрывается пыльцой восхищения и любви, купаться в обожании поклонников… Готова поспорить, ты так никогда не хотел. Повзрослел раньше меня, извалялся в дерьме и сумел из него выползти. Намджун, чёрт побери, Намджун, ты даже не представляешь, как я тебе завидовала вначале.

Парень, забив на так и оставшиеся спутанными шнурки, садится на пол прямо перед ней, вытянув ноги вперед. И тут Донхи, к его большому удивлению, абсолютно расслабленная и ни капли не напряженная Донхи стекает на пол и принимается разбираться с глупой тряпкой сама. Намджун где-то в глубине сознания удивляется: он сам уже успел взмокнуть от нервного пота, спина прямая, как струна, а девушка так изящна и спокойна… Она же тем временем продолжает.

- Я упоминала, что пошла учиться не на экономический, как планировали родители. На самом деле они на это отреагировали совсем не мягко, и одной ссорой дело не закончилось: меня запирали в комнате, угрожали моей финансовой зависимостью, приказывали пойти и подать документы, куда скажут, а папа обо всём договорится, хотя срок подачи и истек. Пару раз пощечины отвешивали… Но я думала, что это всё ради меня, ради моего блага, поэтому умоляла, объясняла… И в какой-то момент меня услышали.

Донхи наконец распутывает узелок, но не поднимается обратно на диван, и взгляд не прячет, как вначале, наоборот – смотрит прямо в душу, вынимает её крючками, тянет за невидимые нити худыми пальцами…

Донхи подсаживается чуть поближе и начинает расстегивать куртку и снимать её с Намджуна, размеренно продолжая:

- Мне казалось, точнее, что услышали. На самом деле, просто увидели выгоду, потому что в один прекрасный день мне разрешили выходить из комнаты и жить своей жизнью, но с кучей условий. Идеальные оценки, куча дополнительных занятий, много волонтерства – хотя этим я и так занималась от души, участие в различного рода конкурсах, выставках, благотворительных акциях…

- И кем же ты была? – впервые осмеливается подать голос Намджун, когда Донхи уже добирается до свитера. Его он еще разрешает стянуть, но когда девушка начинает тянуть за майку, мягко её останавливает. Донхи промаргивается, недоумевающее смотрит на тонкую ткань в своих руках, и вот тут парень наконец понимает.

Никакой расслабленности не было с самого начала.

- Я училась на факультете искусств, - делится с легкой улыбкой, - хотела быть художницей.

- Так мы почти коллеги, - обессилено улыбается Намджун, неловко объясняя под заинтересованный и благодарный взгляд подруги. – Я очень хотел учиться на музыканта, и мама была не против, наоборот, она всегда меня поддерживала и ходила на мои выступы сначала… Потом перестала, потому что «слишком шумно и, сынок, ты так много материшься!», - скопировал он кокетливо возмущенный тон матери, и Донхи рассмеялась. Намджун с грустной улыбкой продолжил. – Мы с ней всегда вдвоем жили, я даже не знал отца, да и не хотел бы, он нас бросил еще до моего рождения. Возможно, если бы он существовал в нашей жизни тогда, когда мама заболела, а я вдруг понял, что стать музыкантом – это, конечно, хорошая мечта, но она может не сбыться. А вот юриспунденция – это дело стабильное и оплата соответствует количеству сделанной работы. Мама меня отговаривала, убеждала, что мы и так сможем, что я должен следовать за своей мечтой… Но я уже тогда твердо решил. А потом в универе встретил хёнов, и Юнги меня начал тягать в свою студию – ты знала, что у него собственная есть? – и учить всяким прикольным штукам.

- То есть, - медленно говорит, но улыбается неловко одними уголками губ, - он тебя так же пытался… ну, вытащить, как ты меня?

- Он, - кивает Намджун, подтягивая колени к груди и опираясь на них подбородком. Донхи усаживается напротив, подобрав под себя ноги, - и Сокджин-хён, и Хосоки-хён, и еще парочка потом присоединились… А потом Юнги-хён как-то сумел провернуть одну рисковую операцию, и сумел купить место под клуб почти за бесценок. Не поверишь, но я туда прихожу, как к себе домой – таким сразу родным чем-то накрывает. А у тебя как было?

Донхи смеется, отзеркаливает его позу и касается пальцами ног его ступни.

- Я была влюблена в краски с детства, даже ходила в художественную школу – но также и на фортепиано, и в кружок шитья, и еще другая чепуха. В колледже было хорошо, интересно, я была влюблена в свою учебу и просиживала там иногда целыми сутками… Но самое главное – я встретила там Тэхёна. Он на факультете хореографии учится, и в первый учебный день просто поймал меня в коридоре, спросил, умею ли я танцевать, и потянул за собой, хотя я даже не ответила, - она мечтательно улыбается, вспоминая те времена. – Мы познакомились уже поздно вечером, когда Тэ вызвался меня проводить домой, и это было так странно, но прекрасно, уютно, будто бы… будто я нашла свою родственную душу.

А я, хочет спросить Намджун, но одергивает себя. А я твоя родственная душа?

- Он затащил меня в их дэнс-группу, хотя я умела танцевать только вальс и еще парочку общепринятых классических танцев, там же мы разбирали так много разных стилей, от хип-хопа и до латины, веселились, участвовали в конкурсах, приносили домой награды – мои родители их всё время вешали на стену почета, к которой всегда водили гостей. Иногда мне кажется, - Донхи на мгновение жмурится, но после выдыхает, может быть, даже считает про себя до десяти, и продолжает, - что если бы Тэхён всё же чувствовал ко мне что-то, выходящее за рамки дружбы, я была бы с ним.

- Он тебе нравится? – на свой страх и риск спрашивает Намджун, хотя изнутри царапает ребра то черное и жесткое, которое отвечает за упадок самооценки и депрессию. Однако Донхи пожимает плечами и отвечает предельно откровенно:

- Конечно, он же мой друг. Но представить его, как любимого человека… Когда-то могла, теперь – нет. Я не знаю, была ли я влюблена, или просто хваталась за любого близкого мне человека, только бы заполнить пустоту внутри. А еще, знаешь, мне иногда кажется, что можно быть платонически влюбленным в своего друга, и это нормально, просто я его… люблю, и считаю это хорошим. Понимаешь? – отчаянно спрашивает, но Намджун, тщательно подумав, согласно кивает.

- Понимаю. Это как я дичайшее фанател по Юнги-хёну. Я, типа, вообще пару раз думал: блин, хён, я тебя люблю, но без романтики… Наверное, некоторое время я, типа, реально по нему сох.

Донхи фыркает, но после срывается в хриплый смех, а Джун ловит краем сознания мысль, что она за всю беседу даже не тянулась к сигаретам.

- На самом деле, думаю, ты уловил мою мысль. Так что о Тэ теперь ты почти всё знаешь. А, ну разве что, - она нервно ёрзает, но потом всё же говорит, - думаю, ты понимаешь, что в связи с потерей дома и финансирования мне пришлось забросить учебу. Кстати, именно Тэхёни и стоит благодарить за то, что я взяла долгосрочный академ-отпуск, а не просто спустила в унитаз годы своих стараний. Фактически, я сейчас работаю так много, что ты на меня ругаешься, - она толкает его пяткой в колено, и Намджун корчит обиженную моську, - именно потому, что коплю деньги. Сам понимаешь: полноценная работа у Юнги-хёна, утренняя развозка молока, доставка еды и работа уборщицей – всё это в сумме должно приносить неплохой доход, но я собираю деньги для того, чтобы потом иметь возможность учиться и подрабатывать совсем немного, чисто по вечерам и выходным. Кроме того, ты даже представить себе не можешь, сколько стоят более-менее приличные краски, кисти, полотна – а это всё осталось в доме родителей, так что мне придется затариваться с нуля… В общем, с этой частью, мне кажется, всё.

Она склоняет голову набок, напоминая Намджуну Синди, лежащую рядом, и мягко улыбается. В ней намного меньше того болезненного надлома, взрывающего своей горькостью, и юрист на мгновение думает: что, если он этому причина? Что, если Юнги был неправ, и Донхи необходимо этот пазл сложить именно для себя?

Поэтому он думает – чем не шутит рогатый? Если вскрывать нарыв, то не на десять процентов.

Он хочет свои двадцать кусочков паззла.

- А со шрамами? – говорит тихо, протягивает руку, но опускает её на полпути. – Я видел их, малышка, и Сокджин-хён говорил, что их много – а он же тебя осматривал, и я просто…

- Не знаешь, что думать и как реагировать? – помогает Донхи, и он благодарно кивает. Девушка болезненно кривится, признаваясь так искренне, что Намджун готов стать перед ней на колени вот прямо сейчас и умолять забыть о его просьбе, но она вдруг машет перед ним ладонями, успокаивая. – Нет, всё в порядке. То есть… Это не та часть моей жизни, которую я бы хотела выносить напоказ, потому что мне неловко. Ни в коем случае не стыдно, я вообще переосмыслила многое за последние годы и решила, что свое тело и ошибки – это не то, чего стоит стыдиться. Мне неловко – потому что, кажется, эти шрамы больше боли причиняют тебе, чем мне.

Намджун молча смотрит в пол. И как ему на это реагировать?

- В любом случае, как ты уже догадался, скорее всего, все их я нанесла себе сама, - так спокойно говорит Донхи, будто в этом нет ничего такого.

Будто не она кромсала свое тело лезвиями.

- Впервые это случилось после… после Рейна, - а вот и пошли эмоции, понимает Намджун, поднимая голову. Донхи говорит, скривившись, крепко сжав руки в кулаки и мелко подрагивая. – Мне казалось, что я… грязная, изувеченная, и если я изрежу себя, то это не сделает ничего плохого – только снимет с меня часть той отвратительной липкости.