Личная помощница для мажора

- Так она что брюхатая, что ли? – с недоверием спросил Гриша. – И что ж, прямо Маковецкого ребенок?

- Да, - отрезала Кристина. – Ты что, глухой? Чей ещё, если не Маковецкого. Ты глянь, на неё, на цацу, она бы и не легла бы ни под кого больше.

- Не, я брюхатую трогать не буду. – Отмахнулся Гриша, покачав головой. - У меня принцип.

Господи, какое же облегчение я испытала от того, что услышала. Мой малыш спас меня от ужасной участи. Я закрыла глаза на мгновение, меня так прошибло от облегчения, что я едва сдержала слёзы.

- Ох, ты ж наш принципиальный, - протянула Кристина. – У тебя уже и времени нет трогать кого-то. Давай осматривай её на связь, и в машину их. Катьку знаешь где – в красной точке дальней лесополосы, там они её лет через двести найдут, а потом в аэропорт, бабулечку нашу на отдых повезем. Я уже устала, особенно от рож ваших. Поехали.

Гриша наклонился ко мне и закатал рукава.

- Ну-ка, Катька, давай, признавайся, часов нет, браслетов нет.

Меня сковало напряжение – мой последний шанс на жизнь. Если найдет – всё, пропала я. Гриша дергал меня то за запястья, то за мочки ушей, осмотрел шею, приподнял кофту, проверил ботинки и щиколотки, затем обследовал все мои карманы.

- Телефон изымаю. А так всё – чисто.

Меня охватило облегчение, но я была камень – полное равнодушие на лице.

- Ну, и хорошо. Тогда развязывай их и пусть идут одеваются, - сказала Кристина. – Присматривайте за ними внимательнее, потом в машины их. А то время, время… Мама пишет, что мы такими темпами ничего не успеем.

Нас с Еленой Борисовной развязали, бойко взяли под руки и повели в прихожую. Проверив верхнюю одежду, разрешили одеться. Дали две минуты, я только и успела надеть сапоги, да натянуть чей-то пуховик. Меня вывели на улицу. С Еленой Борисовной осталась Кристина, веля ей взять сумочку и документы. Они закопались на какое-то время в доме, но вскоре уже вышли к нам. На Елене Борисовне лица не было. Но я была уверена, что ей не пропасть, думаю, что она тоже в это верила. Однако, когда она посмотрела на меня, мука отразилась в её взгляде. Просто она не знала, что у меня ещё остался шанс как-то спастись. И себя, и её, хотя была уверена, что уж Елена Борисовна точно не пострадает. Но радоваться моей возможности в полную силу было сложно – слишком тонкая ниточка у меня была для спасения.

Не оборвется ли?

Мне хотелось надеяться до последнего и, если честно, только эта надежда и позволяла мне держаться на плаву, не ударившись в истерическую панику.