Дневник плохого парня

Тук. Тук.

Луиза все еще сидит у меня на коленях, и я осторожно отодвигаю ее в сторону, сбрасываю одеяло с ног и иду к двери, чтобы посмотреть в глазок. Мое сердце замирает в груди, когда я вижу Роарка, стоящего по другую сторону двери.

Взволнованная открываю дверь. На его лице появляется ухмылка, когда он окидывает меня быстрым взглядом. На мне фиолетовые термолеггинсы и такой же топ, волосы собраны в пучок на макушке, и ни грамма косметики. И судя по тому, как он на меня смотрит, думаю, что ему это нравится... очень.

Прислонившись к дверной раме, держась рукой за дверь, я спрашиваю:

― Что ты здесь делаешь?

Он делает шаг вперед, держа руки за спиной. Его одеколон ― первое, что завладевает моим сердцем, затем его лицо пересекает разрушительная улыбка, он достает сумку из-за спины, держа ее между нами.

― Я принес тебе кое-что.

― Ты мне что-то принес? ― Боже, он заставляет меня улыбаться.

― Да. ― Он кивает в сторону моей квартиры. ― Можно войти?

Я делаю шаг в сторону, позволяя ему войти. На нем темные джинсы, коричневые ботинки и черная куртка, он поворачивается и вручает мне подарок, когда я закрываю дверь.

Я беру его ― он тяжелый ― и говорю:

― Не хочешь снять пальто?

Он засовывает руки в карманы и качает головой.

― Я не останусь, просто занес это.

Скрывая разочарование, подхожу к кровати и скрещиваю ноги, кладу подарок на коленях. Все еще находясь в центре комнаты, Роарк сохраняет дистанцию, внимательно наблюдая за тем, как я вытаскиваю папирусную бумагу из пакета.

― Ты упаковывал?

― Тебя бы впечатлило, если бы я сказал, что да?

― Возможно.

Он лукаво улыбается.

― Я заплатил кое-кому за это.

Это заставляет меня громко рассмеяться. Конечно, он так и сделал. Покачав головой, достаю круглый предмет и начинаю распаковывать его, доставая розовую кружку... в белый горошек. Я не могу избавиться от улыбки, которая не сходит с моих уст.

― Ты подарил мне милую кружку.

― Две. ― Он поднимает пальцы вверх.

Я лезу в сумку и достаю другую. Эта не розовая в горошек, на ней изображена кошачья голова с маленькими ушками и усами.

― Боже мой, как мило.

Застенчиво пожимая плечами, он сказал:

― Когда я увидел ее, то подумал, что тебе нужна такая, у тебя ведь есть кошка и все такое.

― Мне нравится. ― Я крепко прижимаю кружку к себе. ― Спасибо, Роарк.

― Нет проблем. ― Он направляется к двери. ― Пообещай, что избавишься от той скучной кружки, и с этого момента будешь использовать эти.

― Обещаю.

Роарк тянется к дверной ручке, я быстро вскакиваю с кровати, ставлю кружки и иду к нему.

― Подожди, подожди секунду. Я встаю между ним и дверью, блокируя выход. ― Ты позволишь поблагодарить тебя должным образом?

― Что значит должным образом?

― Обнять.

― Только обнять?

― Ты хочешь большего? ― спрашиваю я, давя на него.

― Ты же знаешь, что я хочу большего. ― Вены на его шее напряглись. ― Но объятий достаточно.

Прежде чем я успеваю ответить, он притягивает меня за руку и обнимает, упираясь подбородком в мою голову.

― Спасибо, ― шепчу я. ― Это очень заботливо. Не думаю, что когда-либо получала что-то настолько заботливое от парня.

― Значит, ты общаешься не с теми людьми. ― Он нежно целует меня в макушку и отстраняется. Он, должно быть, ожидает, что я отойду в сторону. Но когда я этого не делаю, он игриво дергает меня за подол рубашки. ― Ты выпустишь меня?

― Чем ты собираешься заниматься остаток дня?

― Мне нужно кое-что уладить.

Его рука остается на моей рубашке, пальцы играют с тканью.

― Здесь у тебя тоже есть дела.

Боже правый, неужели это только что сорвалось с моих уст? Мои щеки краснеют от смелости, но это, должно быть, делает свое дело, потому что Роарк стонет и сокращает расстояние, между нами, прижимая меня к двери.

Рука, играющая с моей рубашкой, теперь скользит по моей обнаженной коже, его большой палец поглаживает мою обнаженную тазовую кость. Другой рукой он опирается на дверь, рядом с моей головой, поддерживая себя. Его лоб соприкасается с моим, и его нос трется о мой в течение нескольких ударов сердца.

Мое дыхание замирает в легких, а раскаленное добела искушение проходит сквозь меня.

Наберись терпения, позволь ему сделать первый шаг.

― Почему ты так чертовски совершенна?

― Я далека от совершенства, Роарк.

Его взгляд встречается с моим.

― Ты совершенна в моих глазах.

Его обжигающие, но прекрасные глаза проделали дыру в моем сердце, вырывая дыхание из легких и останавливая кровь, пульсирующую в моих венах.

Пожалуйста, просто поцелуй меня.

Каждый мускул, каждая косточка в моем теле вибрирует от потребности в этом мужчине. Один раз попробовать, это все, что я хочу, узнать его вкус, чтобы почувствовать каково это ― когда его губы на моих.

Роарк проводит рукой вверх по моему боку, его дыхание учащается. Я чувствую исходящую от него неуверенность, как трескается и рушится воздвигнутая им стена. Чувствую его нерешительность. Чувствую его потребность во мне по его крепкой хватке на моем теле. Он хочет этого так же сильно, как и я.

Не в силах больше бездействовать, просовываю пальцы в петли его пояса и притягиваю его ближе. Он вдыхает, когда я перемещаю руку к его куртке и расстегиваю молнию, просовывая руку под свитер цвета загара, который он надел. Кто эта лисица и что она сделала с милой и скромной Саттон?

Словно от боли, Роарк крепко зажмуривает глаза.

― Саттон.

Мой нос прижимается к его носу, наше дыхание смешивается, наши губы находятся на расстоянии дюйма друг от друга.

― Поцелуй меня, Роарк.

― Саттон, ― повторяет он, на этот раз более напряженно.

― Пожалуйста, Роарк. Просто поцелуй меня.

Провожу рукой по его рельефному прессу, который сжимается и вздрагивает под моим прикосновением.

Его хватка на моем боку становится крепче, его рука скользит по моим ребрам.

― Знаешь, чего я хочу? ― спрашивает он, проводя носом от моей головы до ключицы. ― Я хочу медленно снять с тебя одежду, затем отнести на кровать и широко раздвинуть твои ноги. ― Дыхание перехватывает в груди. ― Я бы целовал каждый сантиметр твоих ног, пока не добрался бы до твоей киски, такой чертовски влажной и готовой для меня, но я бы не целовать тебя там. Вместо этого я бы целовал тебя от живота до сисек, поклоняясь. ― Его губы скользят по моей коже, но не двигаются, а лишь слегка касаются. ― Сосал, щипал, покусывал. Я бы попробовал каждый сантиметр, пока твои руки не потянули бы меня за волосы, твои стоны не умоляли бы об освобождении, твое тело не извивалось бы под моим.

У меня вырывается слабый вздох, потому что я не могу скрыть, как сильно хочу всего, что он описал. Каждый поцелуй. Каждое прикосновение. Вкус. Я хочу всего этого. Нуждаюсь во всем этом.

― Затем я бы опустился к твоим ногам и проделал все это снова, пока бы ты не кончила лишь от моих поцелуев. Я бы смотрел, как ты распадаешься подо мной, а потом... я бы ушел.

― Что? ― спрашиваю я, как будто он только что проделал со мной все это и сказал, что уходит. ― Почему?

― Потому что, ― шепчет он, в мою кожу, прежде чем отстраниться и посмотреть мне в глаза. Он сжимает мой подбородок указательным и большим пальцами, ― ты достойна большего, чем я, Саттон.

Он отталкивается от двери, хватает меня за руку и отодвигает в сторону. Потрясенная и ошеломленная, и до смешного возбужденная, я не в силах протестовать, когда он открывает дверь и выходит из моей квартиры.

― Увидимся позже, Саттон.

А потом Роарк уходит, оставляя меня еще более злой и раздраженной, чем утром.

Кто так поступает? ***

Роарк: Я чувствую твой гнев даже отсюда.

Саттон: Вау, ты довольно хорошо разбираешься в моих чувствах.

Роарк: Многого не нужно, чтобы понять, как ты будешь кипеть.

Саттон: Кипеть ― не самое подходящее слово.

Роарк: Почему ты так злишься?

Саттон: Хм, не знаю, может быть, потому что ты постоянно заводишь меня, а потом оставляешь в подвешенном состоянии, не давая освобождения.

Роарк: Ты... сделала что-нибудь, чтобы позаботиться об этом?

Саттон: Да, и это было приятно, когда моя рука находилась между бедер, избавляясь от разочарования, которое ты оставил.

Роарк: Бл*дь.

Саттон: Твое упущение, Роарк. Каждый раз, когда ты покидаешь мою квартиру или оставляешь меня в подвешенном состоянии, знай, ― моя рука доделывает работу, а не твоя.

Не знаю, что на меня нашло. Может быть, потому что сейчас одиннадцать вечера, и Роарк пишет мне. Может быть, потому что сегодня я дважды подвергалась физическому возбуждению, не получая освобождения от мужчины, которого хочу больше всего на свете, но чувствую себя смелой и даже не жалею об этом.

Телефон звонит в моей руке, имя Роарка высвечивается на экране. У меня возникает искушение отправить звонок на голосовую почту, но, зная его, он позвонит снова, поэтому отвечаю.

― Что? ― Я лежу на кровати, пальцем накручивая прядь волос. ― Если это не касается лагеря, я не хочу сейчас разговаривать.

― Это касается лагеря.

Мое сердце падает. Я не хочу, чтобы он звонил мне по поводу дурацкого лагеря... я не имею в виду, что он дурацкий, он не дурацкий. Я разочарована. Сексуально разочарована и скручена, словно тугой комок.

Пытаясь скрыть свое раздражение, я спрашиваю:

― В чем дело?

― Я забронировал билет в Техас на следующий день после мероприятия, на которое мне нужно попасть.

― Хорошо... ― растягиваю я.

― Это все.

― Это все, для чего ты мне позвонил, чтобы сказать, что забронировал рейс, когда мог бы с легкостью воспользоваться частным самолетом?

― Ты знаешь, как я отношусь к частному транспорту. Я не против путешествия с людьми.

Я тру глаз, пытаясь понять этого человека.

― Хорошо, рада это слышать. Спасибо, что позвонил в одиннадцать вечера и рассказал об этом. Если тебе больше нечего сказать, я пойду.

Он замолкает на секунду, я уже собираюсь повесить трубку, когда он продолжает:

― Ты думала об этом мероприятии?

― Да, вынуждена отказаться, ― отвечаю я с большей горечью, чем хотелось бы.

― Саттон, ― вздыхает он. ― Пожалуйста, пойдем со мной.

Ладно, мне нужен небольшой перерыв.

Почему я злюсь?

Потому что он не хочет заниматься со мной сексом.

Должна ли я злиться из-за этого?

Ну, не совсем, поскольку технически он мне ничего не должен. Мы не встречаемся, и мы только коллеги. Формально он не сделал ничего плохого. Разве границы не размыты? Да, очень сильно, но, если бы дело дошло до суда, имеет ли Саттон Грин право злиться на Роарка Маккола? Нет, на самом деле нет.

Смирившись, я спрашиваю:

― Кто организует мероприятие?

― Джерико Стентон.

― Баскетболист?

― Да, это сбор средств для местных ЮХА (прим. пер.: YMCA (от англ. Young Men’s Christian Association ― «Юношеская Христианская Ассоциация») ― молодёжная волонтерская организация. Стала известна благодаря организации детских лагерей). Они собирают много денег; это высококлассное мероприятие. В этом году пожертвований недостаточно. Он хочет, чтобы я присутствовал... с парой.

Это вызывает улыбку на моем лице.