Следователь по особо секретным делам

4

Николай не знал, должен он верить Валерьяну Ильичу или нет. Театральный вахтер показал себя таким первостатейным, виртуозным вралем, что Скрябин не стал бы даже спрашивать у него, который час – старик и в этом запросто мог бы соврать. А вот Варвара Хомякова – та отчего-то поверила мгновенно. И лицо её словно бы закаменело.

– Так это была ловушка, – отрывисто выговорила она. – Тот грузин – никакого алхимического оборудования у него не было. Вы просто подговорили его, чтобы выманить Федора, убить его – и отобрать у него Ганну.

И она взглядом указала на глиняный кувшин, заткнутый обычной бутылочной пробкой. Вдова выказала проницательность: мгновенно догадалась, что – кто – в этом сосуде находится.

– Ошибаетесь, дорогуша! – Вахтер ухмыльнулся. –Оборудование это и посейчас находится при Отаре Абашидзе. Или, правильнее будет сказать: Абашидзе находится при нем.

«Да ведь он и его тоже убил!» – внезапно понял Скрябин.

– И где они теперь – Абашидзе и то, что он караулит? – спросил он, молясь, чтобы голос не выдал его смятения.

– Ну, не прикидывайтесь дурачком – вам это не к лицу, – сказал Валерьян Ильич. – Князь Абашидзе караульщиком быть уже не может – при всем желании.

– Я не спрашивал, – ровным голосом сказал Николай, – может Абашидзе или не может что-то караулить. Я спросил: где сейчас он и ваша добыча – изобретение Святослава Данилова?

Шторы в комнате были задернуты лишь наполовину, и Скрябин увидел, как на сером небе стали проявляться оранжевые полосы: солнце готовилось уже осветить Москву.

– И вы действительно думаете, что я вам это сообщу?

Валерьян Ильич насмешливо вздернул брови, и Скрябин понял кое-что ещё: старик и сам не рассчитывал выйти живым из этой переделки. И чем, спрашивается, он мог бы напугать человека, который намеревался умереть?

– А вы в самом деле думаете, – в тон вахтеру спросил Николай, – что после вашей эскапады ваш сын останется на службе в НКВД СССР? Вы, наверное, забыли, что есть такая категория: член семьи изменника Родины?

– Нет, любезнейший, не забыл! – Валерьян Ильич рассмеялся почти дружелюбно. – Что значит – ЧСИР, мне хорошо известно. Но для того, чтобы меня могли таковым изменником признать, о моих преступлениях должно стать известно. А телефонную линию этой квартиры я вывел из строя, еще когда находился на лестничной клетке. И не рассчитывайте, что вам поможет та бумажная фитюлька, которая выглядывает из кармана вашего пиджака. Она может быть использована только один раз, а потом теряет свою силу. Что, вы об этом не догадывались? Вот уж верно говорят: на всякого мудреца довольно простоты.

Скрябин снова не был уверен, что услышал правду. Однако сейчас ему важнее всего было выиграть время, и он спросил:

– Любопытно узнать, как вы планируете выпустить Ганну из кувшина – в том случае если я, к примеру, прямо сейчас прострелю вам голову?

– А с чего вы взяли, что Ганна всё еще там?

Николай решил: это очередной блеф. Но из двери в коридор, которую Варвара оставила приоткрытой, вдруг повеяло крайне неприятным холодком. Несильно повеяло, так что старший лейтенант госбезопасности заподозрил даже: может, это всё – самовнушение, нервы разыгрались? Однако потом до него донесся звук – нечто вроде прерывистого свистящего дыхания астматика. Только вот – призраки не дышат. Это свистел воздух, сквозь который Ганна протискивала свою эктоплазменную сущность.

Вдова инженера Хомякова тоже уловила это мнимое дыхание, потому как закричала:

– Ганна, сюда! Отомсти за своего хозяина! – Однако никакой уверенности в голосе вдовы при этом не слышалось.

– А вот это вы зря, дорогуша! Вы, как-никак, были замужем за внуком чуть ли не злейшего Ганниного врага!

Театральный вахтер повернулся к Варваре, и Николай воспользовался моментом: взглядом подтянул к себе кувшин. А потом запустил им в голову вахтера – не открывать же было стрельбу в жилом доме!