Наследник Принца

Пролог

— Пригнись!.. Голову! Хорошо. Отползай за угол, ближе к гардеробной. Я сейчас, потерпи немного.

Подчиняясь команде, я постарался слиться с полом, потихоньку потянулся в нужную сторону, огибая развороченную мебель. Голова кружилась, дышать было больно и тяжело, ко всему прочему присоединилась тошнота. Меня только что через пролом в стене зашвырнуло в соседнюю комнату прямо на письменный стол, так что ощущения были достаточно погаными. Я добрался до дверей гардеробной и в какой-то момент не заметил, как отключился.

Пришел в себя, лежа на спине, рядом на коленях стоял отец и выводил надо мной палочкой диагностические заклинания. Приподняв мне голову, он влил мне содержимое двух склянок. К своему стыду, я даже не понял, что выпил — тошнота только усилилась, и в голове стоял противный звон. Отец посмотрел на меня серьезным и усталым взглядом, чуть хрипловатым голосом произнес:

— Соберись, времени мало. Сейчас эта часть дома для них недоступна, но надолго моих чар не хватит. Нам как можно быстрее надо добраться до подземелья.

Словно в подтверждение его слов, чужая магия ударила тараном по нашей защите. Не только стены, но и воздух, казалось, завибрировал от ее мощного импульса.

— Я понял. Тот артефакт, да? Ты его починил?

Он кивнул и начал помогать мне подниматься...

...Размазывая по лицу кровь и слезы, я пробирался к залу, бывшему когда-то ритуальным, где находилась вещь, которая поможет мне выбраться.

Никогда не думал, что путь до зала может быть таким долгим и мучительным. Путь, который раньше я мог проскакать за несколько секунд, теперь превратился в нескончаемую полосу препятствий. Приходилось огибать груды камней, а лестничные пролеты, которых впереди целых два, казались неимоверно длинными. Хотелось сесть, прислониться к шероховатой стене и никуда не двигаться. Какой смысл бороться? Никого и ничего не осталось...

Мордредова война! Она длилась не первое десятилетие и началась еще до моего рождения, когда родители учились в Хогвартсе или даже раньше. Правда, шла она вяло, в основном все ограничивалось редкими стычками так называемых Вальпургиевых рыцарей с Авроратом и неким Орденом да ярыми спорами в Визенгамоте. Может, было что-то еще, не знаю, меня в силу возраста это мало интересовало. Только знал, что больница Святого Мунго и Хогвартс считались неприкосновенными и самыми защищенными местами магической Англии.

Родители предпочитали держаться в стороне от разборок. «Обе группировки слишком радикальны. Не имею ни малейшего желания влезать в политические дрязги», — сказал как-то отец. А мама хмуро заметила: «Я согласна помогать, в Ордене много моих друзей, но не желаю бездумно кидаться в бой сломя голову».

На третьем курсе моего студенчества противостояние как-то разом приняло достаточно кровавые формы, перекинулось в школу, и после четырех смертельных случаев, случившихся друг за другом, многие родители предпочли забрать своих детей на домашнее обучение или отправить за границу. Я не был исключением. Но причина была еще и в другом — наша семья внезапно оказалась в роли дичи, окруженной загонщиками.

Почему страдают те, кто не имеет к войне никакого отношения? Почему в нее втягивают тех, кто этого не хочет? Почему именно нас выбрали в качестве жертвенных агнцев для устрашения остальных нейтральных семей, вынуждая их выбрать одну из сторон?

Я знал, почему мы оказались первые на очереди. Родители. Аристократ и маглорожденная, известный зельевар и талантливая целительница, слизеринец и блистательная выпускница Гриффиндора. Слишком заметные, слишком яркие, слишком независимые. В мирное время на них наверняка махнули бы рукой, пользуясь и отдавая дань их мастерству, но сейчас... Подобно красной тряпке для быка, как бельмо на глазу, они своим гармоничным союзом будто опровергали догмы любой из противоборствующих групп.

Какое-то время нас не трогали, но потом одно за одним пошли предложения, от которых «нельзя отказываться». Это как раз-таки и было основной причиной, почему я перестал обучаться в Хогвартсе. Бывшие однокурсники наседали на маму и требовали присоединиться к тому самому непонятному мне Ордену и чуть ли не уйти из дома. После ее отказа порвали с ней отношения, посчитали предательницей. «Как они могут, — возмущалась мама, — мы столько лет учились вместе! У них у самих семьи. В конце концов, я целитель, а не боевик!»

У отца ситуация была еще хуже. Как он плевался после одного разговора! «Какая честь, — ядовито говорил он, кого-то передразнивая, — для полукровки войти в высший свет, несмотря на жену маглу». Потом он успокоился и, усмехнувшись, крикнул маме:

— Представляешь, милая, мне готовы благосклонно простить порочащую меня связь!

— Что?! — всплеснула она руками. — Это еще кто кого порочит!

Они оба засмеялись, но меня их веселье не обманывало, понятно было, что родители очень встревожены и ситуация им не нравилась. Самое интересное, что неприязненное отношение не мешало ни тем ни другим обращаться к родителям за помощью, будь то сложное зелье или услуги целителя.

В конце концов, не найдя ни у кого поддержки, а только непонятные мифические долги, устав от подвешенного состояния и постоянных угроз, родители решили перебраться на континент.

Нам оставалось совсем немного времени, чтобы закончить свои дела, да мама хотела довести до выздоровления некоторых своих пациентов.

Все произошло одновременно: нападение на отца на Косой аллее и на нас с мамой на выходе из больницы. Отец отбился, а мы с мамой — нет. Во время схватки меня одарили мощным заклятьем, в результате которого я потом две недели мог ходить только с помощью костылей, а мама больше думала о моей защите, чем о себе. Отец прибыл почти одновременно с аврорами, которых вызвал кто-то из больничного персонала, но было уже поздно.

В тот момент мне казалось, я потерял не только мать, но и отца. Он словно умер вместе с ней. Глаза превратились в два бездонных мертвых колодца, он перестал со мной разговаривать, заниматься, почти не обращал внимания. Молча лечил и так же молча поил зельями. Я тогда думал, что он винит меня в ее смерти. Да что там говорить, я сам себя винил. Это ведь меня она закрыла собой и сражалась до последнего!

Если бы я был повнимательней! Как я мог быть таким беспечным?!

Лишь однажды я увидел проблески эмоций на его лице. Когда он принес пленника. Это было примерно спустя неделю после похорон. Его лицо оживилось страшной хищной ухмылкой. Мерлин! У меня, наверное, появилась такая же, когда я увидел его живой трофей! Именно этот человек оглушил меня! Первый раз в жизни мне по-настоящему хотелось кому-то мучительной смерти. Выяснив все что нужно, отец избавился от трупа и исчез на несколько дней, а когда вернулся, коротко бросил, что нашел и расправился со всеми исполнителями. После такой новости я испытал мстительное удовлетворение. Потом были длинные недели тоски, отчаяния и невыносимого одиночества.

Как же я ошибался, думая, что отец винит меня!

...Воспоминания последних часов полоснули раскаленным ножом по живому. К горлу подкатил комок, хотелось орать, рыдать, биться о стену, что-нибудь разрушить. Хотя куда больше, я и так среди руин. Дома больше нет. Я остался один в заваленном подвале.

Нас все-таки решили добить до конца. А может быть, мстили за убитых.

Маги в черных плащах и белых сплошных масках невероятным образом ослабили наш Фиделиус и просочились внутрь, убив при этом двух наших домовиков. Они, конечно, поплатились за это, но и нам пришлось несладко.

Мы как раз отправили наиболее резвых в очередную ловушку и медленно, но верно продвигались к входу к подземелью. Оставалось пересечь самый открытый и самый проблемный участок холла. Отец вдруг замер, к чему-то прислушался, пробормотал: «По-видимому, их главный тоже здесь...» Посмотрел мне в глаза, затем прижал мою голову к своей груди и с горечью прошептал:

— Я так виноват перед тобой.

— О чем ты? — так же шепотом спросил я.

— Нет мне прощения. Не уберег, не успел, не спас, — его речь становилась все более торопливой. — Виноват в том, что, увлекшись местью, забыл про тебя и сразу же не отправил как можно дальше отсюда.

Он снял со своей шеи простенькую на вид цепочку с маленьким медальоном и надел мне.

— Когда-то я подарил его твоей матери. Нам было столько же, сколько тебе сейчас. Не забывай. Ее не забывай. И не вини себя. Виноват только я и никто больше.

Я знал эту штучку. Внутри были вставлены простые детские изображения, сделанные магловским фотоаппаратом: улыбающаяся мама и серьезный не по годам отец. Я поднял голову:

— Зачем ты так говоришь?

— Сделай все возможное, чтобы выбраться. Обещаешь? Обещай, Хэдриан!

Мне ничего не оставалось, как согласиться. Отец вдруг бесшабашно улыбнулся:

— Я, скорее всего, немного задержусь...

Он и задержался. Нападающие нас ждали и теперь уже нам устроили ловушку. Из последних сил удерживая щитовые чары, отец все же успел отправить меня вниз и запечатать проход. А через несколько мгновений я ощутил дрожь, услышал грохот и почувствовал, как последние сохранившиеся нити управления охранного контура перекидывались на меня — теперь единственного оставшегося в живых хозяина — и давали понять, что под завалами гибнет полтора десятка непрошенных гостей.

Он забрал их с собой. И оставил меня одного. Наверное, в этот момент я тоже умер...

Надо идти, я же обещал!

Ступени. Дурацкие ступени. Какими они кажутся сейчас крутыми. Позади один пролет... Еще чуть-чуть...

Подгибающиеся ноги споткнулись о какое-то препятствие, и я полетел вниз, пересчитывая выступы..

Неслабо же я ушибся! Пол холодил спину, в висках стучали молотки, а каждый вздох отдавался болью. Перед глазами полная темнота. С перепугу начал воображать, что я навсегда ослеп. Потом дошло, что это просто перестали гореть магические огоньки в декоративных факелах, что означало — дом погиб, и магия из него уходила или уже ушла.

Люмос. Надо зажечь Люмос.

Как назло, никак не мог нашарить палочку. Тело начало потряхивать.

Я в заваленном подземелье, откуда нет выхода!

Стены, такие родные раньше, превратились в невидимых и бездушных монстров. Стало холодно и страшно, зубы застучали барабанную дробь. Я обхватил себя руками в надежде успокоиться, унять дрожь и согреться. Получалось плохо, паника удушающими волнами накатывала на меня все сильнее и грозила утопить с головой.

«Хэдриан, очнись!» — внезапно раздался голос.

Я дернулся.

— Папа? Здесь? Живой?

Но на мой высказанный вслух вопрос ответил совсем другой голос: «Поторопись, малыш, времени нет...»

Ему тут же вторил еще один: «Ты справишься, Хэд! Держись!»

— Мама? Дедушка? Но ведь...

Я понял, что голоса звучали в моей голове... кажется... или нет? Я сошел с ума? Неважно, главное, что меня не бросили!

«Сделай глубокий вздох, Хэдриан. Сосредоточься!»

Да, точно, надо сосредоточиться. Со своим сумасшествием разберусь потом. Вытянув руку ладонью вперед, я сконцентрировался на ощущениях, которые дарила отцовская палочка и, уловив отклик, пополз в нужную сторону.