Наследник Принца

Глава 19

Насколько шумен и многолюден был вокзал магловской стороны, настолько тихим и малочисленным оказался магический его аналог. Родители и студенты вели себя сдержанно, на лицах читалась тревога и озабоченность. Никаких громких прощаний и веселых шуток. Даже животные в клетках как будто прониклись моментом и старались не привлекать к себе внимания: ни мяуканья, ни уханья с хлопаньем крыльев.

Причиной отсутствия ярких эмоций были не только угрюмые авроры, зорко следящие за порядком на перроне, но и типы непонятной принадлежности в черных длинных плащах, стоящие у каждого вагона и проверяющие билеты. По кривящимся аврорам, кидающим на них неприязненные взгляды, я сделал вывод, что эта какая-то новая структура, созданная министерством. Вероятно, те самые ловцы «ворующих магию».

Билет мой придирчиво осмотрели, проверили заклинанием, бросили на меня чары, раскрывающие иллюзии, и только потом пропустили. Учеников внутри было мало, и я без труда нашел пустое купе. Не надо быть провидцем, чтобы понять — весь поезд так и останется полупустым.

Ко мне заглянули всего лишь дважды, и оба раза это были старосты. Первый раз дверь открыла Паркинсон, скользнувшая по мне безразличным взглядом, и второй — Энтони Голдштейн с Эрни Макмилланом из Хаффлпаффа. Мы друг друга поприветствовали, они пошли патрулировать поезд дальше, а я разлегся на лавке, подложив под голову рюкзак, и прикрыл глаза. Видимо, сказалось напряжение последних дней: я неожиданно для себя крепко уснул, проспав всю дорогу до самого Хогсмида.

Вылезал я из поезда сонный и еле успел сесть в последнюю карету. Думал, и в ней буду один, но только она тронулась, на подножку вскочил Малфой и плюхнулся рядом. Увидев меня, обозначил кивок:

— Принц.

— Малфой, — я повторил его движение.

Общих тем для разговора не нашлось, поэтому часть пути мы сидели молча. Я украдкой посматривал на своего соседа и пытался решить, как к нему относиться. Прислушался к себе и понял, что злости у меня к Малфою нет. Северус рассказал о его семье и дал понять, что Драко, по сути, — такая же жертва обстоятельств и шантажа, как и сам Северус. Только с другой стороны. Но симпатии, конечно, это все равно не прибавило. Кто его знает, что он может выкинуть еще.

Когда до Хогвартса оставалось совсем немного, Малфой окинул меня взглядом и задумчиво произнес:

— Интересно получается, Принц. Я вспомнил о твоем существовании, только когда увидел. Помню, в школе прекрасно знал, что ты есть, а дома — как отрезало.

Я фыркнул:

— Не такая я уж значительная личность, чтобы обо мне вспоминать. Я, например, о тебе не заморачивался. Забот, знаешь ли, хватало, — со значением добавил: — Уверен, у тебя тоже.

Малфой дернул уголком губ. Намек был более чем прозрачным. Но он тем не менее ответил:

— Все так. Но... — он снова дернул губой. — А, впрочем, ладно.

Странно, что он обо мне заговорил. Сомневаюсь, что после бегства с Астрономической башни Малфою вообще до кого-то из однокурсников было дело.

Карета остановилась у входа, и мы направились в Большой зал.

Мерлин! Я настраивался и готовился. Знал, что директорство Северуса почти у всех в школе вызовет недовольство. Но все же воочию видеть неприкрытую ненависть и презрение оказалось непосильным испытанием. Потому что своих чувств не скрывал никто: ни студенты, ни старые профессора. Разве что Слагхорн выглядел дружелюбным. Но он и с Кэрроу вроде пытался общаться. Одним словом — слизеринец.

Распределение первокурсников прошло быстро и без песни Шляпы. Как бы необычно это ни звучало, но и у старого артефакта настроения не было. Распределяющая Шляпа лишь выдала спич, призывая всех быть терпимее друг к другу. Что касается новичков, то их было очень мало. Трое ушли на Слизерин, по одному ребенку досталось Хаффлпаффу и Гриффиндору, и еще двое — девочка с мальчиком — отправились к нам на Равенкло. Не исключено, что на занятия их объединят в общую группу.

Прежде чем приступить к праздничному только на словах ужину, слово взял директор. Северус коротко представил новых профессоров, сказал, что магловедение отныне обязательно для всех, и под конец, будто рассказывая о погоде, скучающе объявил о запрете обучения для маглорожденных.

Зал готов был взорваться. Самыми несдержанными оказались гриффиндорцы во главе со своим деканом. По правде говоря, я в этот момент Северусом залюбовался. Он одной только мимикой и парой фраз, в которых напомнил о субординации и пригрозил телесными наказаниями зачинщикам, осадил возмущенную Макгонагалл. Ей пришлось проглотить то, что она намеревалась сказать, и строго посмотреть на своих подопечных, чтобы утихомирить. Гневный шепот, само собой, не прекратился, но обстановка стала поспокойнее.

За нашим столом тоже шептались о несправедливом указе. Ни одному равенкловцу не нравилось, что магов лишили возможности получать элементарные знания.

Я потер виски. Такое странное ощущение — понимать, что люди, ослепленные гневом, не видят главного: маглорожденных волшебников новый указ безусловно унижает, но ведь и защищает тоже! Только появившись в школе, они стали бы объектами агрессии сами и подставили бы под удар свои неволшебные семьи. Пожиратели же — вот они, рядом, ужинают за учительским столом. А так сидят дети дома, и никто о них не знает. Северус с Дамблдором наверняка как-то подстраховались и смогли скрыть их имена в Хогвартской Книге Волшебников. Возможно, зачаровали саму Книгу или же спрятали.

Мерлин, неужели никто не догадывается?

Посмотрел на учителей. Уничижительные взгляды, поджатые губы старожилов и самодовольные, злорадные ухмылки новеньких. Хотел отвернуться, но тут на мгновение встретился взглядом с Флитвиком. Кажется, наш декан понял больше, чем остальные профессора. Не знаю, хорошо это или плохо.

Я вздохнул. Для Северуса, наверное, безопаснее, чтобы его воспринимали как врага.

Директор махнул рукой, и на столах появилась еда. Но настроение было настолько паршивым, что кусок не лез в горло. И не только у меня. Большинство так же, как я, вяло копались в тарелках и с нетерпением ждали, когда можно будет разойтись.

Оказавшись в башне, никто из старшекурсников уходить к себе не спешил. Старосты оправили младших равенкловцев спать, и обсуждение запрета пошло с новой силой:

— Как быть с мелкими? Им же магию нужно научиться контролировать!

— Некоторые вообще не узнают, что они волшебники.

— Это ужасно!

— Так скоро Хогвартс опустеет, и учиться будет некому.

Через некоторое время в общем гомоне стало непонятно, кто что говорит, и староста решил навести порядок. Выйдя на середину и подняв руку, Энтони громким выкриком прекратил весь этот бедлам.

— Тихо! — он обвел находящихся строгим взглядом. — Возмущаться бессмысленно. От наших криков ничего не изменится.

Все замолкли и запереглядывались. В наступившей тишине раздался спокойный голос Лавгуд:

— Малышам колдовать без палочки будет трудно.

— Почему без пал... — начал было Майкл Корнер и осекся; глаза его расширились, — Мандрагору мне в глотку! — посмотрел на старосту: — Энтони, «Ежедневный Пророк» у тебя? Тот, где про новую Комиссию?

— Да. Сейчас, — Энтони вытащил из кармана мантии уменьшенную газету, вернул ей первоначальный вид, развернул и, быстро пробежав глазами колонки и найдя нужную, начал торопливо зачитывать: — Созданная Комиссия по учёту магловских выродков ставит благородной целью рассмотреть дела всех подозрительных волшебников, чье происхождение вызывает сомнение. В случае отсутствия доказанного родства с волшебными фамилиями все грязнокровные выродки будут приговорены к лишению волшебных палочек, в особых случаях — к заключению в Азкабан или поцелую дементора... — Энтони поднял потрясенный взгляд, — соплохвостова срань!

— Поцелуй дементора только за происхождение?! — воскликнула Падма.

— Наверное, если будут сопротивляться, — неуверенно предположил Терри, — но все равно...

Кто-то из девочек заплакал.

— Лавгуд права, — помрачнел Майкл, — без палочки много не наколдуешь.

— Это будет звучать отвратительно, — не менее мрачно сказал Энтони, — но маглорожденным лучше держаться от Хогвартса подальше.

Ребята снова стали бросать друг на друга взгляды.

— А нам, наверное, на всякий случай помалкивать, — вздохнула немного успокоившаяся Падма, — у многих друзья из маглов.

Все-таки не зря факультет Ровены называют факультетом умников. Но самое удивительное, что я впервые не увидел в сокурсниках заучек-одиночек. Факультет одномоментно превратился в сплоченную команду.

Ребята, переключившись на статью, стали разбирать новые указы Министерства и, негодуя, находили их до невозможности абсурдными. Кто-то высказал мысль, которая возникла и у меня — не переключится ли потом Комиссия по учету грязнокровок на проверку полукровок?

Не обошли в разговоре и новых профессоров, и те предметы, которые они будут преподавать.

Уже на следующий день в обед мы наслушались о кошмарных учительских способностях Кэрроу. Так что своих уроков, которые должны были по расписанию быть в конце недели, наш седьмой курс ждал с каким-то тревожным предвкушением. Было и боязно, и интересно одновременно.

Магловедение оказалось и правда отвратным. Алекто Кэрроу нашла где-то древние учебники, и мы в полной мере наелись выдуманными и реальными историями о кострах инквизиции и повсеместной охоте на ведьм. Так-то с исторической точки зрения даже любопытно было читать обо всех этих гонениях бедных магов, о грязных поселениях и скудном быте простецов да об эпидемиях, которые маглы сами из-за своей нечистоплотности распространяли. Последнее, правда, мне было не очень интересно, о средневековых болезнях я мог рассказать гораздо больше.

Но реального знания о мире современных маглов уроки Кэрроу все равно не давали. Если уж говорить о жестокости, логичней, на мой взгляд, было бы рассказать об атомной бомбе или о химическом оружии. Вот где настоящие ужасы. Да много всего можно найти. Хотя, с другой стороны, это, наоборот, говорило бы об уме и изобретательности обычных людей и заставило бы волшебников воспринимать их гораздо серьезней.

Просмотрев позже весь предоставленный список литературы, мы выяснили, что изучение заканчивалось на двадцатых годах нынешнего века и создании «вонючих самоходных повозок». Повозкам уделялось особенное возмущение. Якобы после них маглы становились еще более вонючими, страшными от мерзкой копоти и невероятно от этого счастливыми. Описано было с таким смаком и брезгливостью, что невольно создавалось впечатление, что простецы на самом деле недалеко ушли от животных и духовное развитие им не дано в принципе. То, что обычные люди, создавая без всякой магии что-то новое, стремительно развивали науку, в учет почему-то не бралось.

В конце учебника перечислялись самые распространенные омерзительные признаки, отличающие маглов от магов. Прочитав их, я вдруг вспомнил, как первый раз сел на двухколесный велосипед. Он был большой, для взрослого, и чтобы научиться на нем нормально ездить, мне потребовалось несколько часов. Но какие это были часы! Ушибы, ссадины, разбитые колени, ободранный локоть и шишка на лбу. Сдутое колесо и самостоятельно же накачанное неудобным насосом. Я был весь исцарапанный и грязный, но, Мерлин всемогущий, охренительно счастливый!