Маловероятное. Эпизод 6: Тёмные искусства...

Казалось, Блишу неудобно даже признаваться в том, что у него могло что-то быть с магглами. Гермиона ещё держалась, помня о напутствии Снейпа, но уже была на взводе. Блиш тем временем подошёл к секретеру, извлёк оттуда пухлую тетрадь и раскрыл её где-то возле самого начала.

— Я когда-то подарил ей такую же книжку, — пояснил он. — Каждая страница протеевыми чарами связана с такой же страницей в другой книге или блокноте. Так вот, летом она мне написала. Всего несколько слов: «У Энджелы появилась магия», — но эти слова перевернули мою жизнь…

* * *

Выходя от Блиша и держа курс на дом той самой «магловской женщины», Мерион Джонс, Гермиона ещё раз повторяла в уме полученные сведения.

Итак, у внебрачной дочери Блиша, Энджелы, внезапно проявились способности к магии. Возможно, сам Блиш и отнёсся бы к этому прохладно, но Энджела умела предугадывать — погоду, курсы валют, даже результаты скачек и лотереи — следовательно, у неё были способности к прорицаниям. А у его рождённой в браке дочки таких способностей не намечалось. И Блиш, как истинный наследник своих помешанных на семейном наследстве предков, отверг свои же недавние доводы рассудка и ринулся знакомиться с «дочуркой», которая к тому времени уже успела закончить школу, поступить в университет и получить возможность пить спиртное в любом баре Соединённого Королевства.

Гермиона, слушая его рассказ, от души надеялась, что у Энджелы Джонс хватило здравого смысла послать новоиспеченного «папашу», но, видимо, девушка слишком истосковалась по родительскому участию. Они встречались в магических кафе, он рассказывал ей о мире магии и потихоньку учил колдовать. Идиллия! Да только вот спустя пару месяцев у девушки начало падать зрение. Катастрофически. Чуть ли не по диоптрии в сутки.

— Так почему вы не забили тревогу ещё тогда? — вынужденная вести себя прилично, Гермиона выражала своё возмущение в резких вопросах. — Что если с этим проклятием каждый день на счету?

— Видите ли… — снова замялся Блиш. — В детстве у неё уже ухудшалось зрение, и Мерион попросила меня помочь. Уже… после того, как я ушёл. Тогда мы виделись последний раз. Я подумал, что теперь это происходит из-за магии.

Что ж, логично. Даже Гермиона вынуждена была это признать. Маги не могут корректировать зрение: не даёт всё то же пресловутое «чувство я». Кому как не Гермионе это знать — ведь иначе Гарри уже давно бы избавился от надоевших очков. Но сквиба или маггла любой маг вполне мог излечить хоть от близорукости, хоть от дальнозоркости, хоть от слепоты.

— И когда же вы поняли, что происходит нечто странное?

— Когда стало минус девять. У магов столько не бывает. Максимум — минус два-три, — он поправил очки. — Как у меня.

Это было два месяца назад. За следующий месяц Энджела полностью ослепла. А потом начали проявляться ещё более странные симптомы — её кожа, волосы и радужка глаз обесцветились, став абсолютно белыми, а кровь окрасилась в лиловый цвет.

— Но почему вы не обратились к специалистам хотя бы тогда, когда поняли? — настаивала Гермиона. — Есть же клиника Святого Мунго, в конце концов!

— В клинике Святого Мунго умеют лечить только типовые заболевания, да и то не всегда, — вмешался Снейп. — Против редких и наследственных они бессильны. И… я полагаю, мистер Блиш сам предпринял некоторые изыскания в этом направлении?

— Да, — кивнул Блиш. — Я перерыл всю библиотеку, проследил каждую линию. Но ничего не добился… Я уверен, что это как-то связано с даром пророчества, потому что чем хуже Энджеле становится, тем больше она видит. Она… буквально может прочесть судьбу человека, едва к нему прикоснувшись: будущее, прошлое — всё!

Блиш изо всех сил старался придерживаться выбранного тона: серьёзного, почти трагического, — но азартное исследовательское оживление, сквозившее в его рассказе, было ничем не спрятать. Он был в восторге от способностей своей дочери — шутка ли: первая предсказательница за три поколения! И Гермиона не сомневалась: не опасайся Блиш, что странное проклятие летально, ни к кому он обращаться бы не стал. Ну и что, что слепая, ну и что, что похожая на живую мумию — зато пророчица! Во рту у Гермионы снова стало горько от еле сдерживаемого презрения.

— Ну? Долго мне ещё ждать, пока вы ей позвоните? — вырвал Гермиону из размышлений голос Снейпа. — Доставайте свой переносной телефон и набирайте номер.

— Он не переносной, а мобильный, — огрызнулась Гермиона. — Свой завести не судьба?

— Вероятность того, что мне часто будут попадаться клиентки-магглы, целенаправленно ненавидящие магические технологии, слишком низка для подобных трат, — отрезал Снейп.

И — временно затих, растерянно слушая какую-то разновидность успокоительного воркования: Гермиона, дозвонившись до Мерион Джонс, пыталась произвести на неё хорошее впечатление. Это… было сложно. Очень сложно. За десять минут Гермиона один раз взмокла, несколько раз потеряла надежду и раз десять — терпение. Но, нажимая на кнопку «закончить разговор», она имела все основания вернуть Снейпу победный взгляд «смотрите-как-я-умею».

* * *

— Может, нам следовало бы хотя бы замаскироваться?

Гермиона выразительно посмотрела сначала на своё платье, а потом на сюртук Снейпа. Даже в викторианской Англии они, пожалуй, смотрелись бы немного странно. А уж в современном Лондоне… Снейп проследил за её взглядом и скривился:

— Бросьте, Грейнджер! Это же Лондон, столица культур, воплощённое смешение стиля. Даже если мы ограбим музей истории костюма и наденем всё, что удалось унести, никто особенно не удивится.

Он уже собирался выйти из-за угла, но она снова его остановила:

— Не удивятся — да. Но непременно заметят. Особенно соседи. «Это же Англия»! — попыталась она скопировать его интонацию. — А мать Энджелы категорически не хочет огласки, буквально только об этом и говорит… — о том, насколько Гермиону покоробило, что для миссис Джонс мнение соседей, похоже, значило едва ли не больше, чем здоровье дочери, она умолчала. — Так что лучше не привлекать излишнего внимания к дому. Не волнуйтесь, я по-быстрому трансфигурирую нам что-нибудь.

Снейп, как и всегда, когда речь заходила о Трансфигурации, недовольно скривился. Где-то такое же выражение появлялось на лице МакГонагалл, когда Слизерин выигрывал в квиддич. Но у Снейпа это демонстративное пренебрежение смотрелось так забавно, что Гермиона порой просто не могла отказать себе в удовольствии его поддразнить. И в этот раз так увлеклась созерцанием, что даже не сразу отреагировала, когда он проворчал:

— Надеюсь, в этот раз обойдётся без фазы Бейла*.

— О нет, разумеется, это исключено… — с улыбкой уверила его Гермиона, но тут до неё дошло: — На этот раз?

Цвет её щёк — по крайней мере по её собственным ощущениям — вполне мог соперничать с цветом того злополучного платья.

— Не надо так нервничать, — неверно истолковал её смущение Снейп. — Я почти уверен, что так получилось только потому, что вы были не в лучшей форме: сутки на ногах, страхи, риск встречи с драконом…

— Почему вы мне не сказали? — сиплым от стыда голосом прервала его Гермиона, не отнимая руки от лица. — О боже, я стояла там совершенно голая!

Она отчаянно помотала головой, пытаясь избавиться от чрезвычайно яркой картины перед глазами. Так опозориться… А она ещё удивлялась, что Снейп тогда смотрел на неё, как на чокнутую!

— Во-первых, не голая, а в нижнем белье, во-вторых, я всё равно видел только вашу спину, и, наконец, в-третьих — именно поэтому я ничего и не сказал, — с заметным раздражением процедил Снейп. — Потому что в противном случае вы бы сели на травку и начали усиленно жалеть себя, пока дракон не сожрал бы нас обоих. Собственно, ваша нелепая женская истерика из-за происшествия двухмесячной давности и сейчас мешает нам нормально вести расследование. Но в этот раз, по крайней мере, это не несёт прямой угрозы нашим жизням.

Как ни странно, его сухая отповедь её успокоила. Действительно, ну какая разница, в чём или без чего она стояла перед Снейпом. Это же Снейп! Он как минимум думал о чём-то другом, а как максимум просто посчитал это нелепым — и только. Человек, который способен спокойно произнести фразу «глупое размахивание палочкой» и не заметить двусмысленного подтекста… Гермиона отняла руки от лица и скосила глаза в его сторону. Снейп стоял, демонстративно глядя куда-то вверх и явно ожидая, когда закончится то, что он только что назвал «нелепой женской истерикой».

Пользуясь моментом, пока он не смотрит, Гермиона быстро щёлкнула пальцами, трансфигурируя свою одежду. Никакой паузы. Вот и чудненько!

— Гарантирую!

— Что, простите? — развернулся на её голос Снейп.

— Ответ на ваш вопрос — улыбнулась она, с удовольствием проводя пальцами по ткани осенней куртки. — Я гарантирую вам трансфигурацию без всяких там фаз Бейла. Но если вы всё-таки сомневаетесь, можете на всякий случай отвернуться!

«Ведь нам не нужна «типично мужская истерика», не так ли?» — подумала она. Но говорить вслух, естественно, не стала.

_____

* Фаза Бейла — эффект при выполнении трансфигурации, когда предмет не плавно трансформируется из одного состояния в другое, а на мгновение пропадает — и появляется уже новым. Как вы понимаете, если трансфигурировать одежду, то человек на какое-то время остаётся голым… Эффект придуман моим личным фикрайтерским произволом.

* * *

Комната, в которую они зашли, была светлой и аккуратной. Может быть, с небольшим налётом легкомыслия и богемности, типичных для комнаты молодой женщины. Кадки с цветами за окном, мощная стереосистема, стеклянные безделушки на полке с книгами. Над кроватью приколот акварельный рисунок — пейзаж с озером. Чувствовалось, что раньше в этой комнате жизнь буквально била ключом. Но сейчас внимание поневоле привлекала не обстановка, а сама хозяйка комнаты, сидевшая в кресле качалке, повёрнутом к двери.

Руки, сложенные на коленях и напряжённая, застывшая спина. Кресло слегка раскачивалось, но было абсолютно непонятно — как? — ведь девушка, казалось, сидела совершенно неподвижно. Бледное бескровное лицо, бесцветные до прозрачности волосы, белые глаза, взгляд которых был устремлён прямо перед собой, в пустоту. Она казалась не живым человеком, а мраморной статуей.

— Энджела? — осторожно позвала миссис Джонс. — Энджела, к тебе пришли. Это…

— Люди, которые мне помогут, — с улыбкой прервала её дочь, не поворачиваясь на голос. — Я их ждала. Оставишь нас, мама?

— Да, конечно… — засуетилась миссис Джонс. — Чаю не надо?

— Думаю, что нет, — всё так же, улыбаясь, ответила Энджела. — Спасибо!

Её мать поспешно ретировалась, захлопнув за собой дверь. Гермионе могло показаться, но складывалось впечатление, будто миссис Джонс боялась своей дочери и не знала, как себя вести в её присутствии.

Миссис Джонс была очень, очень простой женщиной. Когда-то, возможно, эффектной — в нарочитой, броской манере лондонского района многоэтажек. Но сейчас заботливо подведённые стрелки в уголках глаз и склонность к декольтированной одежде вызывали разве что смутное недоумение. Магов она побаивалась и недолюбливала, поэтому Гермиона даже не удивилась, когда в разговоре Мерион Джонс с еле сдерживаемым раздражением пробормотала: «Зря я ему сказала… Если бы не эти встречи, с Энджелой всё было бы в порядке». Впрочем, ненависть к магии не помешала миссис Джонс воспользоваться её плодами: то тут, то там, посреди интерьера, не менявшегося десятилетиями, возникал то новый плоский телевизор, то дорогой ковёр. «Энджела угадывает всё: погоду, котировки акций, выигрышные номера лотереи», — вспомнила Гермиона разговор с мистером Блишем…