Подводная лодка (The Boat)

***

Мягко покачиваясь, я дрейфовал в водоворот, быстро поворачиваясь на своей собственной оси и меня засосало глубоко вниз. Внизу все было серебристым — грот, купающийся в лунном серебре. Яркие пузырьки поднимались как в газированном лимонаде. Двигайся, сказал я сам себе. Я оттолкнулся, стараясь не порезать ноги и стал лениво плыть к поверхности, подобно рыбе. Поток серебристых пузырьков следовал за мной наверх. Поверхность расщепилась с резким звуком. Я выскочил наверх, стал глотать воздух, проснулся и почувствовал на своем плече руку.

По мне пробежала волна шока. «В чем дело?»

Турбо, матрос центрального поста, отметил мой обеспокоенный взгляд. Дизель не работал, электродвигатели также не гудели. На лодке царила тишина.

«Давай, моряк, говори — что происходит?»

«Мы остановились».

Остановились? Обычно любое изменение в скорости проникало сквозь мо оболочку сна и должным образом отмечалось. Как это стало возможно, что я не заметил прекращения шума двигателя?

Волны шлепали о наши балластные танки. Подводная лодка успокаивающе покачивалась.

«Вас приглашают на мостик, Лейтенант».

Старший матрос центрального поста был деликатной душой. Разбив свои вести на поддающиеся восприятию фрагменты, он выжидал, пока я проглочу один, прежде чем скармливать мне следующий. «Командир наверху. Вас тоже хотят видеть там. Мы остановили судно».

Он кивнул, подтверждая свои слова и ускользнул от дальнейших расспросов, быстро ретировавшись.

Я повторил последнее предложение с оцепенелым непониманием. Остановили судно? Старик, должно быть, в конце концов совсем потерял голову. Что он планирует делать, отправить его в Сен-Назер с командой захвата на борту?

Какая мирная тишина! Занавеска напротив была задернута, как и та, что ниже. Не видно ни души. Куда все подевались — вышли останавливать судно?

Я не мог управиться со своим телом. Лодка качалась и меня пошатнуло в сторону с наполовину одетым ботинком. Палуба изменила свой угол наклона на обратный. Меня бросило на планку койки. Проклятие! Я с трудом влез в куртку и прошел в нос.

В центральном посту сидели двое или трое. Я задрал голову и позвал: «Прошу добро подняться на мостик!»

Ответ донесся сразу же: «Добро!»

Влажный бриз. Небо до краев наполнено звездами. В темноте грузные фигуры: Командир, мичман, старший помощник. Я быстро глянул поверх обноса мостика и вздрогнул. Там, сразу над штормовым леером, лежало большое судно. Бортом к нам, носом налево, сверкающее огнями от носа до кормы. 12 000 тонн, если не больше. Пассажирский лайнер. Оно просто лежало там в дрейфе с застопоренными машинами. Темная вода блестела мириадами пляшущих белых и золотых отражений.

Командир не обернулся. «Мы обрабатываем его уже час,» — проворчал он.

На палубе был ледяной холод. Мой позвоночник покалывало. Мичман передал мне свой бинокль. Через несколько мгновений Командир снова заговорил. «Мы остановили его точно пятьдесят пять минут назад».

Он поднял свой бинокль. «Мы просигналили им фонарем,» — начал вполголоса объяснять Крихбаум, но Командир вмешался: «Мы сообщили им, что потопим судно, если они попытаются использовать свой радиопередатчик. Я не думаю, что они это сделали. Мы также запросили опознавательные данные, но имя не совпадает. Reina Victoria — вот что нам ответили. Номер Первый не смог найти его в справочнике Регистра. Что-то неладно в датском королевстве[70], если хотите знать мое мнение».

«Но огни?» — сказал я.

«А разве может быть лучшее прикрытие, чем включить все свои огни и изображать нейтрала?»

Крихбаум прочистил глотку. «Это странно,» — произнес он, не опуская бинокля.

«Немножко слишком странно, на мой взгляд,» — пробормотал Командир. «Хотел бы я знать, есть ли в штабе на них информация. Мы запросили — радиограмма ушла давным-давно. Пока никакого ответа. Возможно, с судном не все в порядке».

Так что в конце концов Командир послал радиограмму… Я отругал себя за эти мысли. Нужно ли было нам выдавать себя, бомбардируя эфир сигналами?

Похоже, что Командир предвидел мою реакцию. «Не мог позволить себе совершить какие-либо ошибки,» — сказал он.

У меня снова было чувство, что я потерял чувство реальности, что большое судно было иллюзией, которая исчезнет по мановению волшебной палочки. Вздох облегчения, смех, аплодисменты, конец представления…

«Мы их потопим, если они вскоре не пришлют шлюпку,» — проскрипел Командир.

Старший помощник тоже упорно смотрел в бинокль. Он не сказал ничего. Безумие, полное безумие, лежать здесь в дрейфе с этим огромным судном, нависающим над нашим носом. Каперство с поврежденной подводной лодкой? Командир должно быть спятил!

«Мы отслеживаем их радиочастоту,» — сказал он. «Номер Первый, сообщите им по-английски: Высылайте шлюпку в течение десяти минут или мы открываем огонь. Мичман, время?»

«03:20, господин Командир».

«Скажете мне, когда будет 03:30».

Я в первый раз заметил, что старшина-радист Хайнрих тоже был на мостике. Он склонился над релингом мостика с тяжелым сигнальным прожектором в руках и выпустил серию вспышек в направлении лайнера.

Ответа не было. Командир почти пританцовывал от ярости. «Иисус Христос Всемогущий, если уж это их не проймет!»

Хайнриху пришлось повторить свой запрос трижды, прежде чем ответная точка света мигнула нам с палубы освещенного левого борта. Старший помощник начал по буквам зачитывать наше послание. Короткая вспышка, длинная вспышка, короткая, длинная…

Снова прошла целая вечность, прежде чем мы получили ответ. Командир из чувства упрямства не захотел прочесть его сам.

«Ну?» — резко спросил он старшего помощника.

«Они говорят, что стараются, господин Командир».

«Стараются, стараются! Что это должно означать? Сначала они дают нам фальшивое имя, и теперь пудрят мозги. Время?»

«03:25, господин Командир».

«Дьявольская наглость! Дать фальшивое имя, лежать в дрейфе и тянуть резину…»

Командир переступил с ноги на ногу. Он стоял ссутулившись, его руки были глубоко засунуты в карманы кожаной куртки. Я ясно видел его полупрофиль на фоне света, отражающегося от воды. Он неотрывно смотрел на лайнер.

Никто не произносил ни слова. Не было слышно ничего, кроме плеска волн о наши балластные танки, пока он снова не начал хрипло говорить. «Черт побери, что они имели в виду — стараются?»

«Что-то не так, господин Командир?» — спросил снизу Стармех.

«Если эта шлюпка не будет здесь через пять минут,» — произнес сдавленным голосом Командир, «я открываю огонь».

Мне показалось, что он ждет какого-то знака одобрения от мичмана, но тот ничего не показал. Крихбаум поднял свой бинокль и снова опустил его — вот и все. Протянулась еще одна минута. Командир обернулся к нему и посмотрел прямо в лицо Крихбауму. Тот начал поднимать свой бинокль, но слишком поздно. Теперь ему пришлось что-то сказать.

«Я — э-э, не хотел бы говорить, господин Командир. Никогда нельзя быть уверенным…»

«Никогда нельзя быть уверенным в чем?» — рявкнул Командир.

Крихбаум помедлил. «Ну, что-то как-то здесь не так, как надо…»

«Точно!» — отреагировал Командир. «Они намеренно тянут время. Они вызывают эсминцы. Или самолет».

Это прозвучало как попытка убедить самого себя. Затем донесся неуверенный голос мичмана: «… никогда не знаешь, лучше подождать еще немного…»

Я уставился на горящую желтую цепочку иллюминаторов, почувствовал влажный ночной бриз на своем лице, качнулся вместе с мягким движением лодки, провел пальцами по липкому металлу леера мостика — деликатно, как слепой. Я слышал шлепки и толчки волн о наши борта, слышал их спорадическое шипение, резкое как шипение от плевка на раскаленное железо. Я ощущал запах йода и сырого ночного воздуха и уловил мимолетный запах топлива. Все мои органы чувств работали, и все-таки я чувствовал себя лишь наполовину в сознании и неспособным довериться собственным ощущениям.

Мы, безусловно, не можем играть в каперов, по крайней мере, не с такой покореженной сигарой, как наша. К счастью, орудие исчезло, иначе Командир открыл бы огонь, только для того, чтобы бросить петарду под наших друзей на судне-призраке.

«Заполнить водой торпедный аппарат No.1!»

Голос Командира прозвучал бесстрастно. Он стоял позади и под углом от меня. Я чувствовал спиной его раздражение. Это не было атакой — это было учебной стрельбой по неподвижной цели. Противник стоит, подлодка стоит, дистанция минимальная. Нашей миссией было буквально коснуться яблочка мишени.

Две волны разбилось одна за другой о наши балластные танки. Глухие удары, подобные гонгу, казалось расколют мой череп. Наступило молчание. Я даже расслышал ускоренное дыхание на фоне шепота моря. Это ведь не Крихбаум, конечно?

«Правильно, Мичман. С меня достаточно». Тон Командира был резким и язвительным. «Вы ничего не видите?»

«Нет, господин Командир,» — ответил Крихбаум, не опуская бинокля, на этот раз живо. Небольшая пауза, затем он добавил вполголоса: «Все то же…»

«Ну так что, видите что-нибудь или нет?»

Руки Крихбаума в перчатках приглушили его неуверенный ответ: «Нет, господин Командир. Ничего не видно».

«Тогда к чему эта метафизика?»

Всплески волн звучали неестественно громко в наступившем молчании.

Казалось, что Командира охватил неожиданный приступ холодной ярости. «Очень хорошо,» — рявкнул он. «Торпедный аппарат No.1 товсь![71]»

Он сделал глубокий вдох. Затем, без всякого выражения, соответствующего обстановке, он тихо отдал приказ на выстрел торпеды.

По лодке прошла дрожь. Торпеда была на своем пути.

«Торпедный аппарат No.1 выстрел произведен,» — пришел доклад снизу.

Мичман опустил свой бинокль, старший помощник тоже. Мы все стояли прикованными к местам, уставившись на яркие ряды иллюминаторов.

Я пытался представить эффект от нашей торпеды на такое большое судно — пассажирский пароход, набитый живыми людьми. Они скоро взлетят на воздух или утонут в своих каютах. Наша рыбка вряд ли промажет. Судно было неподвижным. Не нужно делать упреждение на движущуюся цель, море тихое. Установки торпеды: два метра ниже ватерлинии. Точка прицела: точно посредине судна. Дистанция: идеальная.

Я уставился на лайнер широко раскрытыми глазами, представляя заранее ужасный взрыв. Я представлял, как целый пароход вздымается, как искореженные фрагменты влетает на воздух и гигантский гриб дыма вырастает из бело-красного пожара.

Я задержал дыхание. Сколько еще времени до удара? Цепочка огней лайнера начала танцевать перед моими напряженными глазами.

Какие-то слова проникли в мое сознание: «Торпеда не идет!»

Они пришли снизу — от гидроакустика. Не идет? Но я ведь определенно почувствовал толчок при выходе торпеды.

«Не удивительно,» — произнес Крихбаум с нескрываемым облегчением. Доклад гидроакустика означал какую-то неисправность в торпеде. Бомба! Это было причиной — ударная волна должно быть была слишком сильной для деликатных механизмов торпеды.

И что же теперь? Торпедный аппарат No.2, No.3, No.4?

«Очень хорошо,» — услышал я слова Командира, «нам лучше воспользоваться торпедным аппаратом No.5». Его голос приобрел резкость. «Кормовой торпедный аппарат товсь!»