Волчья натура. Зверь в каждом из нас

— Скажи, Вениамин Палыч, — спросил Лутченко, отодвигая клавиатуру. — Только начистоту, ладно?

— Ну? — Коршунович нахмурился. — Что такое?

Лутченко, глядя в стол, выдохнул:

— Почему вы так привязались к этому нюфу? Он что, действительно такой ас?

Коршунович некоторое время молчал, словно прикидывал, стоит рассказывать или не стоит. Наконец решился:

— Он действительно ас, Виталик. Но дело не в этом. У него такое прикрытие есть на эту операцию, обсвистишься. Я даже не поверил сразу.

Лутченко заинтригованно подобрался на стуле.

— Прикрытие?

— Ага. Родная бабуля в Алзамае. И бабуля в данный момент при смерти. Он, кстати, еще не знает.

Лутченко задумался на секунду.

— Хм… Любящий внук прется к престарелой бабуле из Крыма через всю Сибирь? Что-то не особо верится…

— Но он настоящий внук. Настоящий. Его проверят и выяснят, что настоящий. Понимаешь, в таком деле даже секундная заминка соперника может обеспечить нам победу.

— Ты полагаешь, что соперники будут? — с сомнением протянул Лутченко.

— Готовиться, Виталик, — назидательно произнес Коршунович, — всегда нужно к самому худшему. Учу-учу вас, обормотов, а вы все задаете и задаете одни и те же вопросы. Я-то уже привык, что все обстоит не так плохо, как кажется, а гораздо хуже. Привыкайте и вы.

— Привыкнешь к такому, пожалуй. — Лутченко поднялся. — Когда наш ангел прибудет-то?

— Завтра, наверное. Готовь проводку по неформалке, не будем же мы его тащить в контору на виду у всех…

— Добро, все обеспечим. Мне доступ оформили?

— А как бы ты документ подписал? — фыркнул Коршунович.

Лутченко хлопнул себя по лбу:

— Тьфу, ты! Верно. Никак не привыкну к этим новомодным штучкам-дрючкам — умным полиморфам… Шабанееву легче.

— Всем легче, — сказал Коршунович, — кто не делает ни хрена.

Позвать техничку, чтоб покормила в кабинете мебель, Коршунович, конечно же, и сегодня забыл.

Впервые за два с лишним года Арчи встал не на рассвете, а гораздо позже. В башенке было пусто; сдвинутые в сторону буи казались бренными останками погибшего спрута. На столе, вопреки ожиданиям, царил порядок, видно, Ник с утра зачем-то решил прибраться. За окном было ярко; Арчи вскочил и поглядел на часы: девять пятнадцать.

«Ё-моё! — подумал он сердито. — Все проспал! Ник, зараза, не мог разбудить. Ну, я ему!»

И торопливо зашлепал в умывальню.

Ника он увидел, едва свежий и взбодренный покинул башенку, — напарник хлопотал с кем-то неразличимым издалека у загона катеров. Скрежетнув блендамедными зубами, Арчи направился туда же, предвкушая, какую сейчас учинит Нику выволочку, потому что старшим формально числился Арчи и Ник обязан был разбудить его на рассвете (сегодня как раз была очередь Ника просыпаться первым, по будильнику). И никакие вчерашние гульки не оправдание, хотя девушка-аморф оказалось фантастически пылкой и заснул Арчи порядком измочаленным.

Он приблизился настолько, что стал различать слова; с некоторым удивлением Арчи убедился, что распинается Ник перед другой девушкой. Причем девушкой-нюфкой.

— …даже в шторм не капризничает, не то что «Скаты»! — Ник завершил фразу и увидел напарника.

— А вот и шеф! — радостно сообщил он нюфке и крикнул Арчи: — А я тут твою смену с катерами знакомлю!

— Здравствуйте! — поздоровалась нюфка. — Ирина Поволоцкая, Азовская водная школа. Меня вместо вас прислали!

Арчи сдержанно кивнул. Как будто и так непонятно, что вместо него.

Лицо и фигура этой Ирины свидетельствовали о чистой и достаточно длинной линии. Арчи даже немного порадовался, что уезжает, потому что вся база с сегодняшнего дня хором стала бы ожидать стремительного романа. Два чистых нюфа, ля-ля-тополя, и все такое прочее. Даже неловко как-то.

— Инструктаж я уже провел! — хитро подмигнул Ник.

Арчи не стал его распекать. Расхотелось. Вместо этого снял с шеи медальон с чеканным названием базы и словом «Спасатель» и отдал его девушке.

— Вот… Теперь это ваше. Не роняйте честь морфемы, Ирина!

Ирина улыбнулась, принимая медальон.

— А вы к нам в гости заезжайте! — храбро попросила она.

«Ну вот! — подумал Арчи уныло. — Опять цепляют…»

Впрочем, он чувствовал, что при случае заехал бы сюда на недельку просто отдохнуть с превеликим удовольствием.

И дабы не искушать себя заранее, круто развернулся и побрел к башенке. Собираться.

Вещей у него было исчезающе мало. Нож, шляпа, часы, зубная щетка и портативный компьютер. К этому весьма пошел бы солидный пухлый бумажник, но Арчи бумажников не любил и деньги всегда носил в карманах. Подхватив единственную небольшую сумочку, Арчи огляделся. Казенная форменная одежда — уже в ванной, в стиралке. Собственная — извлечена из свертка и надета. Что еще?

Ему не впервой было уходить с привычного и насиженного места.

«Что ж, — подумал Арчибальд Рене де Шертарини, — это были не самые худшие два года моей жизни».

Скрипнула дверь — в башенку сунулся Ник. Прощаться, надо понимать.

Арчи опустил сумку на диван, подошел и крепко напарника обнял. Бывшего напарника. Почему-то в такие моменты спасатели всегда понимали друг друга без слов. Вздохнули разом. Похлопали по спинам.

— Ну, — сказал Арчи, — бывай, друже!

— Ты, как шпионов своих переловишь, действительно заедь как-нибудь, — попросил Ник тихо. — Девчонки без тебя скучать будут.

— А ты не давай им скучать, — посоветовал Арчи.

Он уже хотел потянуться к сумке, но вместо этого снял с руки часы.

— Вот, держи. На память.

Дарить при расставании нож запрещали давние обычаи. А больше у Арчи ничего и не было.

Ник засуетился, полез в тумбочку и отыскал свои — он всегда не любил носить часы на руке. Часы у Ника оказались покруче — не тулка, и не Брянский часовой. Настоящий «Daemon», мечта подводника.

— Ого! — поразился Арчи. — А не жирновато ли мне будет?

— Носи, носи. Считай, что это мой вклад в оборону. — Ник хмыкнул.

Арчи послушно продел руку в браслет и еще раз полюбовался подарком.

— Спасибо, Ник. Теперь я точно буду вспоминать тебя чаще.

Они вторично обнялись.

— Все! — сказал он спустя секунду, решительно подхватил сумку, на ходу хлопнул Ника по плечу и пошел прочь.

Нюфка сидела на лавочке перед бассейном. Она энергично помахала Арчи ладонью. Вероятно, снова приглашала как-нибудь заехать.

Директор базы не глядя подмахнул документы (компьютеризация в курортное дело входила чрезвычайно медленно), пожал Нику руку и сказал, что если будут проблемы с работой — то всегда милости просим. Толстая болонка-бухгалтерша выдала не менее толстую пачку кредиток. Арчи пересчитывать не стал, хотя ему показалось, что выдали больше, чем он рассчитывал.

По пути к воротам он еще с кем-то прощался — с шоферами, с девчонками-ложкомойками, с радистом-меломаном, который все лето напролет травил отдыхающих своим тяжелейшим роком. Хмин-Петрович даже вызывался подбросить Арчи на молоковозе до трассы, но Арчи отказался. Хотелось пройтись пешком.

До трассы было километров семь. Два — вдоль шеренги пансионатов и пяток по плоскому, изредка затопляемому дну лимана. Узкая насыпь, приплюснутая дремлющей лентой асфальта, изгибалась наподобие серпа и, некоторое время сопровождая пологую Донузлавскую гряду, вливалась в трассу Мирный — Евпатория.

Торговцы пивом, фруктами, креветками, семечками неутомимо отсиживали предполуденные жаркие часы на обочинах дороги. Многих Арчи знал в лицо; и добро никто из них не догадывался, что уезжает он надолго.

На полпути к трассе его догнал Мишка-почтарь на разболтанном зеленом «каблуке».

— Эй, Арчи! Куда шагаешь? — весело закричал он в никогда не закрывающееся окошко.

— В Евпаторию.

— Так садись! Я на почтамт.

Арчи сел. Ритуал пешего прощания с местом он уже совершил. Теперь Мишка случился даже кстати — кто знает, сколько пришлось бы ловить на трассе попутку? А путешествия в душных и переполненных рейсовых биобусах мог любить только полнейший маньяк.

Весельчак-Мишка, зубоскал и трепач, тут же завел очередную историю; Арчи слушал вполуха, погрузившись в блаженное оцепенение. В нужные моменты он кивал, цокал языком и посмеивался, а Мишке большего и не требовалось.

У вокзалов Арчи попросил:

— Останови-ка!

Мишка с готовностью притормозил перед поворотом на Курортный бульвар.

— Ты назад когда? А то я часа в четыре поеду. Могу подобрать, если что.

— Видишь ли, Мишка, — признался Арчи. — Я не вернусь. Уволился. Домой уезжаю.

— О как! — Мишка явно огорчился. У спасателей для него всегда находилась спасительная поллитра. — Жаль. Ладно, давай лапу. И удачи, гражданин де Шертарини!

— Бывай, Мишка. Спасибо, что подвез.

— Да чего там…

Арчи захлопнул дверцу. Мишка, трогаясь, просигналил, свернул на Курортный, и его «каблук» вскоре исчез за рыжим хлебным фургоном.

«Вот и прощальный горн, — подумал Арчи. — Воплощенный в хриплом гласе зеленого трудяги-каблука».

У билетных касс, как всегда, творилось нечто невообразимое. Не то взятие Бастилии, не то штурм последнего парома на Большую Землю. Но Арчи это совершенно не заботило. Ему было не сюда, а к коллежскому коменданту. Точнее даже, к секретарю коменданта, потому что секретарю надлежит всегда находиться на рабочем месте, а комендант имеет неприятное обыкновение отсутствовать по делам неизвестно где и неизвестно доколе.

— Коменданта нет, — сообщил секретарь, мельком взглянув на Арчи и мгновенно распознав в подтянутом парне не вполне штатского человека. — Когда будет — неизвестно.

— А он мне и не нужен, — благодушно сообщил Арчи и перешел к кодовому диалогу: — Жарко, а?

— В тропиках жарче, — осторожно отозвался секретарь, еще внимательнее приглядываясь к Арчи.

— Вот мне до тропиков билетик и выдайте. — Арчи расцвел в улыбке.

— А может, лучше, в Заполярье?

— Когда там будут тропики — с удовольствием. А пока… пока до Москвы.

— Купе, спальный? — поинтересовался секретарь, щелкая клавиатурой.

— Лучше спальный.

— Секундочку…

После минутной манипуляции с октоморфом-принтером Арчи сделался обладателем желтого органического билета.

— Счастливого пути, — пожелал секретарь, сочувственно глядя на Арчи. — Поезд в семь вечера. Не опоздайте.

— Нам нельзя опаздывать, — вздохнул Арчи, подхватывая сумку. — Благодарю.

Секретарь развел руками — мол, чего там, работа такая.

— Если хотите, — предложил он, — сумочку можно в сейф. До поезда.

Арчи задумался. Действительно, таскаться последний свободный день по Евпатории с сумкой — мало радости.

— Неплохо бы.

— Пойдемте. — Секретарь поманил его за собой. В соседней комнате рядком вытянулись незыблемые шкафы-сейфы; Арчи даже знал породу: Южная Секвойя. Твердая, тверже камня, кора разошлась, открывая доступ в камеру. Арчи примостил в этом закрывающемся биоинженерном дупле сумку, получил феромонный ключ и еще раз поблагодарил секретаря.

Впереди было несколько часов свободы и беззаботности.

Арчи только не знал еще наверняка — перед чем?

— Я слушаю, господин премьер, — сказал Манфред Шольц в телефонную трубку.