Сборник забытой фантастики №7. Субспутник

– Что это, отец? Они выглядят так же, как и мы, только фигуры какие-то другие.

– Это, сын мой, семья пешеходов. Все это произошло очень давно, и я знаю о них только из рассказов матери. Эта семья была расстреляна в горах Озарк. Считается, что они были последними в мире.

– Мне очень жаль, – медленно сказал мальчик. – Если бы их было больше, я бы хотел, чтобы вы достали малыша для меня, чтобы поиграть.

– Их больше нет, – сказал отец. – Они все мертвы.

Мужчина думал, что говорит правду своему сыну. Он и в самом деле гордился тем, что всегда был правдив с детьми. И все же он ошибался. Ибо осталось несколько пешеходов, и их лидером, фактически, их мозгом, был правнук маленького мальчика, который задолго до этого стоял на холме с ненавистью в сердце.

Независимо от климатических условий, окружающей среды и всевозможных врагов, человек всегда мог выжить. В народе пешеходов выжили лишь наиболее приспособленных. Только самые проворные, умные и крепкие смогли пережить систематические попытки их истребления. Несмотря на сокращение численности, они выжили, хотя они были лишены всех так называемых благ современной цивилизации, они существовали. Вынужденные защищать не только самих себя, но и саму жизнь своего народа, они приобрели хитрость своих предков из лесной глуши и сохранили жизнь. Они жили, охотились, любили и умирали, и в течение двух поколений цивилизованный мир не знал о самом их существовании. У них была своя политическая организация, свои суды. Их правосудие было основано на Блэкстоуне2 и Конституции. Ими правил Мельник – сначала маленький мальчик с ненавистью в сердце, впоследствии повзрослевший, затем его сын, с детства воспитанный с одной целью – ненавидеть все механическое, потом внук, мудрый, хитрый, строитель мечты и, наконец, правнук, Абрахам Миллер, подготовленный тремя поколениями для окончательной мести.

Абрахам Миллер был наследственным президентом колонии пешеходов, спрятанной в горах Озарк. Они были изолированы, но не невежественны, их было немного, но они приспосабливались. Среди первых беглецов было много блестящих людей: изобретатели, профессора колледжей, патриоты и даже ученый юрист. Эти люди сохранили свои знания и передали их. Они возделывали поля, охотились в лесах, ловили рыбу в ручьях и творили в своих лабораториях. У них были даже автомобили, и время от времени, с ногами, привязанными телу, они отправлялись в качестве шпионов на территорию врага. Некоторых с детства обучали действовать в этом качестве. Есть даже свидетельства того, что в течение нескольких лет один из этих шпионов жил в Сент-Луисе.

Эта колония существовала с одной целью – объединить людей для единственной миссии. Дети бормотали ее, школьники говорили о ней ежедневно, молодежь шептала её друг другу при лунном свете, в лабораториях она была написана на каждой стене, пожилые собирали детей вокруг себя и призывали к ней, все, что происходило в колонии происходило под одним лозунгом – "Мы вернемся".

Это была параноидная ненависть. На всех их предков без исключения охотились, как на диких зверей, истребляли безжалостно, как паразитов. Они желали не мести, а свободы – права жить так, как они хотели, уходить и приходить, когда им заблагорассудится.

В течение трех поколений колония хранила тайну своего существования. Год за годом, как единое целое, они жили, работали и умирали ради одной цели. Теперь пришло время для осуществления их планов, исполнения их желаний. Тем временем мир автомобилистов продолжал жить, материалистичный, механический, эгоистичный. Социализм обеспечил комфорт для масс, но не смог обеспечить счастье. Все жили, у каждого был доход, каждый был обеспечен домом, едой и одеждой. Но дома были из бетона, они были однотипные, отлитые миллионами, мебель была бетонной, вылитой вместе с домами. Одежда была бумажной, водонепроницаемой – вся она было в одном стиле и поставлялась каждому – четыре костюма в год на человека. Еда продавалась в брикетах, каждый брикет содержал все элементы, необходимые для продолжения жизни, на каждом брикете было выбито количество калорий. На протяжении веков изобретатели думали и творили, пока, наконец, жизнь не стала единообразной, а работа сводилась к нажатию кнопок. Мир автолюбителей был несчастливым, потому что никто не работал мускулами. Летом, конечно, приходилось потеть, но на протяжении поколений никто не напрягался. Слова "труд" и "работа" были отмечены в словарях как устаревшие.

И все же никто не был счастлив, потому что все поняли, что изобрести автомобиль, который смог бы развивать скорость более ста двадцати миль в час на обычной проселочной дороге, механически невозможно. Автомобилисты не могли ехать так быстро, как им хотелось. Пространство не может быть сжато, время не может быть уничтожено.

Кроме того, все были токсичными. Воздух был наполнен опасными парами, образующимися при сгорании миллионов галлонов бензина и его заменителей, несмотря на то, что многие машины были электрифицированы. Однако самым большим фактором, способствующим этой токсикозной болезни, было значительно ослабленное выведение токсинов через кожу и почти отрицательное производство энергии за счет мышечных сокращений. Автомобилисты перестали работать, используя термин в его чисто архаичной форме, и, прекратив работать, они перестали потеть. Нескольких часов в день на стуле на фабрике или за столом было достаточно, чтобы заработать на самое необходимое для жизни. Автомобилист никогда не уставал, природа требовала меньшего количества часов, проведенных во сне. Оставшиеся часы все провели в автомобилях, куда-то направляясь – не имело значения, куда люди ехали, лишь бы ехали быстро. Младенцев растили в машинах, фактически, в них была прожита вся жизнь. Американский дом исчез – его заменил автомобиль.

Автомобилисты куда-то ехали, но были без понятия, куда. В свою очередь пешеходы были уверены в том, куда они идут.

Общество в его современном понимании было социалистическим. Это подразумевало, что все слои населения жили в достатке. Преступность как таковая прекратила свое существование несколькими поколениями ранее, после вступления в силу теории Брайанта о том, что все преступления совершаются двумя процентами населения и что, если их изолировать и стерилизовать, преступность прекратится через одно поколение. Когда Брайант впервые обнародовал свой тезис, он был воспринят с некоторым скептицизмом, но его практическое применение было с восторгом встречено всеми, кто не был затронут напрямую.

Но даже в этом, казалось бы, идеальном обществе были недостатки. Хотя у каждого было все необходимое для жизни, это не относилось к предметам роскоши. Другими словами, все еще были богатые и бедные, и богатые по-прежнему доминировали в правительстве и создавали законы.

Среди богатых не было никого более выдающихся, аристократичных и властных, чем Хейслеры. Их поместье на Гудзоне было обнесено тридцатью милями двенадцатифутового железного забора. Немногие могли похвастаться тем, что побывали там, провели выходные в каменном дворце, окруженном лесом из сосен, буков и елей. Они были настолько влиятельны, что никто из семьи никогда не занимал государственную должность. Они выбирали нужных им президентов, но никогда не заботились о том, что бы кто-то из них стал им. Их враги говорили, что их богатство появилось от удачных браков с семьями Форд и Рокфеллер, но, без сомнения, это была ложь, основанная на зависти. У Хейслеров были банки и недвижимость, они владели фабриками и офисными зданиями. Было определенно ясно, что им принадлежат президент Соединенных Штатов и судьи Верховного суда. Однако об этом никогда нельзя было прочитать в газетах. Единственный ребенок это правящей всем семьи ходил пешком.

Уильям Генри Хейслер был необычным миллионером. Когда ему сказали, что его жена подарила ему дочь, он пообещал своим богам (хотя и не был уверен, кто они), что он будет проводить по крайней мере час в день с этим ребенком, наблюдая за ее уходом.

В течение нескольких месяцев в этой маленькой девочке не было замечено ничего необычного, хотя все няни сразу же отметили ее уродливые ноги. Но её отец считал, что, вероятно, все детские ножки несколько уродливы.

В возрасте одного года малышка попыталась встать и сделать шаг. Даже это было проигнорировано, поскольку педиатры были едины во мнении, что все дети пытались использовать свои ноги в течение нескольких месяцев, но это была просто плохая привычка, от которой обычно легко избавиться, как и от сосания пальца. Они дали обычные советы няням, которым бы они последовали, если бы не ее отец, который заявил: "У каждого ребенка есть личность. Оставьте ее в покое, посмотрим, что она будет делать." И чтобы обеспечить послушание нянь, он выбрал одного из своих личных секретарей, который должен был постоянно присутствовать и составлять ежедневные письменные отчеты.

Ребенок вырос. Пришло время, когда ее больше не называли "малышкой", а величали именем Маргаретта. По мере того, как она росла, у нее росли ноги. Чем больше она ходила, тем сильнее они становились. Никто не мог ей помочь, потому что никто из взрослых никогда не ходил, и они не видели, чтобы кто-то ходил. Она не только ходила, но и по-своему возражала против механического передвижения. Она закричала, как маленькая дикая кошка, когда впервые познакомилась с автомобилем, и никогда не могла примириться даже с автомобилями для домашнего использования.

Когда было слишком поздно, ее отец проконсультировался со всеми, кто мог что-либо знать о такой ситуации и ее исправлении. Хейслер хотел, чтобы его ребенок развивался как личность, но он не хотел, чтобы она была странной. Поэтому он собрал на консультацию неврологов, анатомов, педагогов, психологов, изучающих поведение детей, и не получил от них никакого удовлетворительного совета. Все согласились, что это был случай атавизма, возврат назад. Что касается лечения, была тысяча предложений от психоанализа до жестокого шинирования и перевязки нижних конечностей маленькой девочки. Наконец разуверившись в специалистах, Хейслер заплатил им всем за их работу, купил их молчание и резко сказал им идти в ад. Он понятия не имел, где находится это место, или что он имел в виду, но почувствовал некоторое облегчение, сказав это.

Все они быстро ушли, кроме одного, который, в дополнение к своей профессии, занимался генеалогией как хобби. Он был стариком, и они представляли интересный контраст, когда сидели лицом друг к другу в своих автомобилях. Хейслер был средних лет, энергичным, настоящим лидером, гигантом, если не считать его скукожившихся ног. Другой же мужчина был старым, седым, иссохшим, мечтательным. Они были одни в комнате, если не считать ребенка, который весело играл на солнце в больших эркерных окнах.

– Я думал, что сказал тебе идти в ад с остальными, – прорычал лидер мужчин.

– Как я могу? – последовал мягкий ответ. – Те другие не подчинились тебе. Они просто ушли из вашего дома. Я жду, когда вы скажете мне, как туда добраться. Где этот ад, в который вы нас посылаете? Наши подводные лодки исследовали дно океана на пять миль ниже уровня моря. Наши самолеты пролетели несколько миль к звездам. Эверест был покорен. Я читал про все эти путешествия, но нигде я не читаю об аде. Несколько столетий назад теологи говорили, что это было место, куда отправлялись грешники после смерти, но греха не было с тех пор, как два процента Брайанта были идентифицированы и стерилизованы. Вы со своими миллионами и безграничной властью настолько близки к аду, насколько это возможно, когда вы смотрите на своего ненормального ребенка.