Память Земли

— Допустим, — подумав, ответил Артем. — Хотя я и не очень верю в человечность любого машинного интеллекта, но допустим. Но у человека есть другая неприятная особенность — он может сойти с ума.

— Только не Лизка, — снова улыбнулся Леша, — ее мозги стабильны и не могут быть органически повреждены.

— Похоже, вы уже все решили, да? — горько усмехнулся Артем. — Мне вы зачем все это рассказываете? Хотите отправить меня восстанавливать связь?

— А кого еще? — строго посмотрев на пилота, ответил Корольков. — Космонавтов с твоим опытом у нас больше нет. Учить новых нет времени, да и где их найти — здоровых, молодых и способных преодолевать трудности. Раньше бы мы отправили робота, но эти технологии без машинного обучения не работают, а людей, которые раньше управляли космическими аппаратами, у нас больше нет.

— А как же Стрельников, Косицын, Арбызов?

— Ты же знаешь, как теперь с медициной, — опустив голову, сообщил Корольков. — Антибиотики работают все меньше. Осталась пара человек, которые еле дышат, да и те одной ногой на том свете. Есть несколько молодых пилотов, но у них неизлечимый СДВГ, и они могут угробить себя даже на велосипедах, а тут сложная техника. У нас нет второй попытки. Все возможные ресурсы страны вложены в один космический полет.

Артем посмотрел в окно. Там, вдали, десятки работников космодрома строили площадку для запуска ракетоносителя.

— Нет, — сказал он.

— Тема!

— Нет. Я не буду рисковать своей жизнью ради машинного интеллекта. Это и в обычное время было рискованным предприятием, а теперь, когда утеряны алгоритмы запуска, нет достойной подготовки персонала, отсутствует необходимое оборудование… это самоубийство. Кто позаботиться о моей жене и дочери, если меня не станет? Вы? Или, может, вот этот паклатый? Нельзя склеить разбитую кружку, и вы ничего не измените.

— Ты можешь спасти весь мир! — видя, что пилот собирается уходить, выкрикнул Корольков.

— Какое мне дело до мира, — ответил Артем. — Моя семья и мой дом — вот мой мир. И я очень стараюсь его сохранить. А вы, вместо того чтобы разбазаривать оставшиеся ресурсы, лучше бы занялись прикладными вещами. У нас не хватает продовольствия, лекарств, нормальных производств и даже теплой одежды. Но вам ведь тоже плевать на этот мир и на его потребности. Вам хочется повернуть время вспять и поиграться с любимым детищем. А ну еще стать спасителем человечества, чтобы впоследствии держать его на коротком поводке. Ведь тот, у кого будут ключи от искина, тот фактически и будет управлять миром.

— Ты не прав, — сказал начальник космодрома.

— Конечно, а мы все живем в новом дивном мире, без болезней, голода и прочих бед. Потому что я не прав.

— Людям свойственно ошибаться, Артем. Но мы всегда исправляем свои ошибки.

Последние слова Королькова звучали уже за спиной уходящего пилота. Тот не собирался больше спорить. Он просто хотел побыстрее вернуться домой.

Бывший дачный поселок, превратившийся в убежище городских жителей, стал полноценной деревней. Кто-то разводил скот, кто-то занимался обработкой дерева, кто-то шил одежду. Серега Климов работал на грузовичке. Он привозил в единственный магазин продукты, иногда отвозил людей в город, но чаще работал как водитель скорой помощи, в которую превращалась его весьма потрепанная грунтовыми дорогами «Газель». Сейчас он вез продукты, подвозя знаменитого пилота Артема домой. С новостями тоже было туго, поэтому такой компании Серега был рад.

— Ну что там, в космосе? — спросил он, когда Артем занял пассажирское место.

— Марсиане митингуют, — ответил пилот. — Жалуются на условия работы. Говорят, что в отличие от землян, работают на тридцать семь минут дольше.

— А по КЗоТу как? — серьезно спросил Климов.

— Серег, это шутка была. Какие марсиане?

— Ну, мало ли. Что мы в этой деревне знаем. Помню, по новостям все рассказывали, что вот-вот на Марсе будем строить колонии.

— Не, потом передумали.

— Да?

— Конечно, зачем издеваться над человеком, если можно туда роботов засылать. Правда пришлось договариваться с Кюриосити. Он, как сознание получил, объявил себя первым гражданином Марса и сам себя выбрал в императоры планеты. Пришлось миротворцев отправлять, чтобы уговорить самодержца по-хорошему передать управление планетой демократическим правительствам Земли.

— Ты опять прикалываешься, — после долгой паузы выпалил водитель, вызвав легкую улыбку Артема.

— Так а нечего рассказывать, — пожал плечами пилот. — Слетал, передал груз, вернулся. Все.

— Ясно, — задумчиво проговорил Климов. — А я все жду, может, что-то изменится. Думал, раз космос поднимают, может, и с остальным наладится.

— Наладится, Серег, обязательно наладится. Будем как раньше строить дороги, дома, школы, больницы. Откроем производства, фермы.

— Угу, когда только? Это же надо людей выучить, потом все настроить, экономику там, заводы. Это не то, что при нашей жизни, но и при жизни наших детей не случится.

— Значит, внуки это застанут.

— Если родятся. Знаешь, сколько я насмотрелся за последние годы? Рождаются через одного, а из родившихся один из десяти выживает. Да и не рожают почти уже. В нашем поселке сколько, тысяч двадцать народу? А врача на роды за год я дай бог раза два привозил. Ну и кому мы чего оставим, если никого и не будет? Еще эта инфекция.

— Что за инфекция?

— А ты не слышал, что ли? Второй месяц человек по десять в крематорий отвожу. Наш фельдшер руками разводит — таблетки эту заразу не берут, люди умирают за несколько часов. Мы уже и колонку местную прикрыли, и колодцы в округе законсервировали, а все равно заболевают, и болеют все больше. Были бы медкапсулы. Да что уж…

Дальше ехали молча. Ухабистая дорога местами становилась совсем непроезжей, и Климову все чаще приходилось съезжать на поля и тащиться по высокой траве.

Вдруг что-то хлопнуло под днищем «Газели». Климов выругался и, заглушив мотор, полез из машины.

— Колесо? — спросил Артем.

— Ага, — вздыхая, подтвердил Серега. — Слезай поможешь.

Климов достал домкрат и ремкомплект, полез под машину.

— У меня там уже места живого нет, — работая домкратом, сообщил водитель. — Двенадцатая дырка только в этой камере. А новой резины днем с огнем не сыщешь. Подай ключ.

Артем протянул инструмент Климову.

— Не знаю, как уж там внуки, — со скрипом откручивая ржавые болты, продолжил водитель. — А если так дальше дело пойдет, нам всем скоро придется ездить на телегах.

Дома Артема встретила всклокоченная и уставшая супруга.

— Привет, — обняв мужа, тихо произнесла Светлана.

— Как Надюшка? — спросил Артем.

— Лучше, спит. Температура еще поднимается, но не сильно.

— Лекарства еще есть?

— Есть, но я ей не даю. Баб Маша малины принесла — завариваем. От таблеток ее тошнит, а травы как будто помогают.

— Ясно, — вздохнул Артем.

— Пойдем, поешь, — позвала супруга на кухню.

Артем кивнул и пошел мыть руки. За столом они снова разговорились. И Света спросила про медкапсулы:

— Ничего не слышно?

— Нет, — помедлив, ответил Артем. — Есть какие-то завиральные идеи, но ничего толкового.

— Жаль, — невидяще уставившись в окно, прокомментировала Светлана. — Слышал про инфекцию?

— Да, Климов рассказал.

— Я две ночи уже не сплю, все думаю, может, это она.

— Перестань, — взяв за руку жену, ответил Артем. — Там симптомы не такие, да и вообще. Это больше похоже на слухи. Люди любят находить закономерности там, где их нет.

— Это, конечно, — забирая пустую тарелку, ответила Светлана. — Только вот у всех наших соседней уже кого-то не стало. Петровы дедушку потеряли, Даньшины — тетку, а у Мелиховых — старший сын…

Светлана, закрыв лицо рукой, заплакала.

Артем подошел и обнял ее.

— Почему они ничего не делают? — сквозь рыдания, спросила супруга. — Мы же вымрем все скоро. Когда они уже запустят эти медкапсулы?

— Ты же знаешь, они не могут.

— Нас все еще восемь миллиардов человек! — выкрикнула она. — Неужели ни у одного из этих миллиардов нет хотя бы одной захудалой идеи, как все это восстановить? Это же невозможно. Кто-то же должен придумать выход.

Артем ничего не сказал, лишь обнял покрепче супругу.

Всю следующую неделю он возился с насосом, чтобы у них в доме был свой источник воды. Насос работал плохо, а на той глубине, из которой он качал воду, слишком быстро скапливался песок. Если он не найдет бур, скоро им нечего будет пить, и придется ему таскать воду из реки или дальних колодцев. И кто знает, чем это может обернуться. Надя быстро поправлялась и все время норовила выскочить за калитку. Света все время одергивала ее и ругала. Дочь плакала, не понимая, что родители тревожатся совсем не напрасно. Но и Света, и Артем прекрасно понимали, что вечно в заточении они просидеть не смогут. Надо было что-то решать.

И вот как-то утром Артем рассказал о предложении Королькова жене. Светлана долго молчала, а потом уточнила:

— На «Союзе»? Как тогда?

— Да, — ответил Артем.

— Но так давно уже никто не летал?

— Я летал. Давно.

— Это самоубийство. Ты не тренировался, не проходил медицинскую комиссию. Твое сердце просто не выдержит нагрузок. А что, больше совсем некого послать?

— Да послать можно и обезьяну, просто она не сможет установить передатчик на станцию. А шансов у нас в ближайшем будущем больше не будет. Все поставлено на этот единственный полет.

Светлана встала и подошла к окну. Она старалась не смотреть на Артема.

— И ты говоришь, что это все вернет? Снова будут дороги, машины, медкапсулы, одежда и обувь, сырье для 3D-принтеров?

— Если все получится, — ответил Артем.

— Мы сможем выходить? — улыбнулась Света, представляя. — Сможем больше не бояться и не думать о голоде и холоде. Сможем нормально помыться. Да?

— Да.

Она резко повернулся к супругу.

— Нет, — сказала она. — Мне плевать на все это, если не будет тебя. Ведь это очень опасно, верно? Именно поэтому ты мне сразу все не рассказал, понимал, что я тебя не пущу.

— Дело ведь не только в нас…

— Мне все равно! Пусть хоть все вымрут, а ты и Надя останетесь.

— Завтра я могу умереть от инфекции, — спокойно ответил Артем. — Меня не станет, и единственный шанс будет утерян для всего человечества. И еще. Я себе не прощу, если случится что-нибудь с вами. Я буду думать, что мог всех спасти, но решил поберечься.

— Это не так!

— Это именно так. Поэтому завтра я полечу на «Восточный».

Увидев Артема, Корольков просто кивнул. Казалось, он и не сомневался, что пилот примет его предложение. Не мог не принять. Это был последний день перед стартом, когда начальник космодрома улыбнулся. Все следующие дни на его лице отражалась только напряженность мысли и волнения по поводу предстоящего полета. На следующий день после появления Артема он собрал в огромном актовом зале всех, кто занимался подготовкой космического корабля к полету, и произнес речь: