10000 лет во льдах

Погружение в космос с помощью телескопической комбинации майора Титуса

Однажды на прошлой неделе, прогуливаясь по Керни-стрит, ко мне подошел джентльмен благородного вида, но совершенно незнакомый мне, который сказал:

– Простите, но прав ли я, предполагая, что вы являетесь автором статьи, появившейся не так давно в журнале "Аргонавт", о работе воздушного конусообразного отражателя в Окленде? Мне указали на вас как на такового, и я взял на себя смелость обратиться к вам в связи с этим.

Несколько удивленный, я ответил утвердительно, и вопрошающий продолжил:

– Не праздное любопытство побудило меня заговорить с вами. Я был глубоко заинтересован в этой теме и намерен проявить этот интерес в осязаемой форме. Прав ли я, предполагая, что джентльмен, о котором говорится как о проводившем эксперимент, является доктором …? – упомянул он имя ученого. – Если так, я хотел бы с ним лично познакомиться.

Я ответил, что доктор в настоящее время не стремится к публичности, но, поскольку мой спрашивающий знал его, вероятно, лучшее, что он мог бы сделать, это позвонить ему и объяснить свои цель.

– Я полностью понимаю мотивы, которые движут его поведением, и уверен, что он точно так же оценит мои, когда они будут ему объяснены, – сказал незнакомец.

Не зная, что сказать, я поклонился в знак согласия и стал ждать.

– Еще раз прошу вас извинить меня за то, что я не представился. Позвольте мне вручить вам мою визитную карточку. Я думаю, что, возможно, смогу показать вам кое-что, что можно будет сравнить с открытием доктора. Если вы окажете мне услугу и пообедаете со мной завтра в шесть часов – воскресенье, я полагаю, для вас не очень напряженный день, – я сделаю все возможное, чтобы выполнить свое обещание. Я спрашиваю вас бесцеремонно, потому что литераторы обычно не любят церемоний. Приходите, если сможете, – и с вежливым поклоном незнакомец пошел вверх по улице.

Я машинально возобновил свою прогулку, размышляя об особых обстоятельствах, которые, казалось, сделали меня хранилищем необычайных секретов, хотел я этого или нет. На прошлой неделе это был доктор с его научно сконструированным волшебным зеркалом, на этой неделе это… кто? Я вытащил карточку, которую мне дали, и обнаружил, что это отставной армейский офицер, которого я буду называть майор Титус, проживающий в западном квартале города.

Несомненно, джентльмен, размышлял я, очевидно, хорошо образованный, вероятно, богатый, возможно, бонвиван20, возможно, знаток вин. Я, конечно, должен пойти и съесть его ужин, независимо от того, будет ли выполнена оставшаяся часть обещания или нет.

Приняв это эгоистичное решение, в воскресенье днем я поднялся на холм, позвонил в дверной звонок элегантного особняка, был препровожден самым благопристойным из слуг и, сев за стол, отдал должное лучшему из обедов. Мой хозяин заметил, что вся его семья была на берегу моря и его дом практически пуст, а сам он просто в городе на день или два по делам. Разговор шел на общие темы, без каких-либо намеков на предполагаемую цель моего визита, о которой я, конечно, не проявлял инициативы, упоминая. После ужина мы вышли на балкон выкурить сигару, и когда на ясном вечернем небе появились звезды, наш разговор, естественно, перешел на астрономию.

– Знаете ли вы, – сказал он, указывая на некоторые звезды в созвездии Змееносца, – что мне удалось заставить эти звезды показаться четкими сферами? Даже в самые большие телескопы до сих пор видно просто мерцающими точками огня, хотя неподвижные звезды действительно стали в них ярче.

– На самом, – сказал я, – вы меня удивляете. С оптической силой, о которой вы говорите, даже самые отдаленные планеты в нашей системе могут быть доставлены сравнительно близко к нашей двери.

– Так и есть, – сказал он. – Моя новая комбинация произведет огромную революцию в оптической науке. Мы слишком долго бежали по старым колеям и не воспользовались прогрессом эпохи.

– Вы покажете мне свой прибор? – спросил я нетерпеливо. – Я был бы рад стать свидетелем того, о чем вы говорите.

– С удовольствием, – сказал он. – Как вам известно, в данный момент на вечернем небе не видно ни одной планеты, но если вы согласитесь подождать, пока яркая галактика не появится утром на востоке, я тогда смогу убедить вас в истинности моих утверждений.

– Я, конечно, воспользуюсь возможностью сделать это, – ответил я, – но тем временем вы, возможно, не откажетесь объяснить теорию вашего прибора, чтобы я мог приобрести некоторые предварительные знания по этому вопросу, но, возможно, вы хотите сохранить его конструкцию в секрете?

– Напротив, – ответил майор, – я предлагаю отказаться от всех прав на владение моим открытием и преподнести его миру. Такие открытия, как мои, слишком обширны, чтобы оставаться монополией и частной собственностью отдельного человека. Они бесполезны, если не будут распространены среди человечества. И особенно это касается астрономических открытий. Они не приносят никакой материальной пользы, за исключением того, что они расширяют и углубляют наши представления о величии природы и убеждают нас в том, что мы не одиноки или не единственные существа в этой огромной и прекрасной вселенной. Поэтому я считаю, что все великие открытия являются достоянием всех, и что преступно эгоистично скрывать их от всех. Правда, людьми, которые их делают, обычно пренебрегают, часто забывают, иногда злоупотребляют их доверием, редко вознаграждают, но все же их долг – обнародовать открытия. Они не несут ответственности за то, как с ними обращаются, они несут ответственность за то, как они распоряжаются тем, что знают.

– Вы знакомы, – продолжил он после паузы, – с конструкцией обычного телескопа. Все телескопы, будь то рефракторы или рефлекторы, сходятся в том, что они проецируют в эфир изображение любого объекта, находящегося в их поле зрения, в точке за пределами их фокуса, которое затем рассматривается через увеличительный окуляр. Их сила зависит от диаметра и фокусного расстояния их объективных стекол или отражателей, в зависимости от обстоятельств, поскольку закон оптики гласит, что площадь изображения зависит от этих условий, и чем дольше, чем больше фокус, тем больше будет проецируемое изображение. Увеличительные стекла высокой мощности нельзя использовать для бесконечного увеличения небольшого изображения, проецируемого предметным стеклом небольшой площади и с короткой фокусировкой, не более, чем двигатель мощностью в одну лошадиную силу, делающий тысячу оборотов в минуту, можно сделать практически эквивалентным двигателю мощностью в тысячу лошадиных сил, делающему один оборот в то же время; хотя, теоретически, это было бы так, если бы их длина хода была одинаковой. Во всех механических устройствах должны соблюдаться определенные пропорции, и телескоп не является исключением из этого естественного и неизбежного закона. Но нет причин, по которым маленький двигатель не должен работать с меньшей скоростью и, соответственно, дольше, и накапливать столько же энергии, сколько его более крупный брат, и такая накопленная энергия будет одинаково полезна в любом случае. Теперь причина, по которой изображение небольшой площади, например, проецируемое предметным стеклом или отражателем малого диаметра и с коротким фокусом, не может быть бесконечно увеличено с помощью окуляра высокой мощности, связана не столько со сферической аберрацией, которая может возникнуть и которая может быть исправлена, сколько дело в том, что само изображение незначительно. Напротив, изображение Луны, проецируемое шестифутовым зеркалом Россе, слишком велико по площади, чтобы быть рассмотренным окуляром высокой мощности во всей его полноте, поскольку глаз может охватить только небольшую часть его площади за один раз. Поэтому, в первую очередь, мы должны обратить внимание на увеличение рассматриваемого изображения; и такое увеличение до сих пор достигалось только с помощью объективов или отражателей большой площади и большого фокусного расстояния – прежнее качество собирало максимум света, а последнее обеспечивает изображение, достаточно большое, чтобы его можно было рассматривать, так сказать, по частям. Я полагаю, вы понимаете суть аргументации?

Я кивнул в знак согласия, и он продолжил:

– До сих пор я, – сказал он, – объяснял простые законы оптики, которые так же стары, как Кеплер или Ньютон. Сейчас, однако, я объясню вам природу моего открытия, для оценки которого было необходимо, чтобы вы четко понимали три основных оптических требования к телескопическому наблюдению, а именно: площадь, яркость и четкость изображения, подлежащего исследованию. Когда я скажу вам, что в пределах периферии диаметром шесть футов я могу показать вам, если мне будет угодно, не более десяти акров поверхности Луны, вы оцените необычайную силу комбинации, которую я использую. Когда я далее скажу вам, что могу исследовать десять акров, спроецированных таким образом, с увеличительной силой в тысячу диаметров, если мне будет угодно, как если бы это была карта, вы не удивитесь, когда я сделаю дальнейшее утверждение, что я могу точно определить геологическую композиция из гальки, лежащей на поверхности нашего спутника, так же, как если бы она лежала на площади перед нашими глазами. Вам не нужно думать так, как будто это невероятно. Это не что иное, как простой, трезвый факт, и я бы не стал утверждать это, если бы не был готов это доказать. Но ночь становится холодной, и поскольку я не могу закончить свои приготовления до утра, давайте войдем. Мой дворецкий – мастер по приготовлению ночного колпака, и я отдам распоряжение, чтобы вас вызвали ровно в три. Затем вы станете свидетелями работы моего прибора, который я могу объяснить более подробно во время фактического осмотра.

Ровно в три часа в мою дверь постучали, и, наскоро одевшись, я спустился в столовую, где мой хозяин уже ожидал моего появления.

– Я был занят, – сказал он, – уже час, готовя материал, который я использую для изготовления своих линз. Необходимо, чтобы этот материал был абсолютно свежим, чтобы обеспечить идеальный блеск и прозрачность, без этого эксперимент был бы бесполезен. Налейте себе кофе, – продолжил он, указывая на стол. – Я не задержу вас не больше чем на пять минут. Ингредиенты необходимо тщательно перемешать.

У меня в голове мелькнула мысль: неужели я стал жертвой невинного розыгрыша? или обещания предыдущей ночи были просто иллюзиями и бредом мономаньяка21? Спокойствие и серьезность его беседы накануне вечером, а также методичность, с которой он говорил и проводил свои нынешние операции, убедили меня в том, что первого не может быть. Что касается второго, я, конечно, знал, что люди могут быть психически здоровыми во всех практических делах жизни, кроме одного. Эта оптическая идея может быть просто безобидным заблуждением богатого джентльмена, которое не может повлиять на его отношения с другими. Поэтому я решил, во что бы то ни стало, остаться и посмотреть, что будет происходить, подшутить над ним, если того потребует случай, и… придержать язык за зубами. Пока я потягивал кофе, мой хозяин был занят смешиванием в большой фарфоровой ступке, стоявшей на боковом столике, какого-то густого клейкого вещества, которое, казалось, обладало необычайной прочностью из-за кажущегося давления, необходимого для проталкивания пестика сквозь него, добавляя время от времени небольшие порции какой-то жидкости, тщательно отмеренной в градуированном стакане, а потом порошок, скрупулезно взвешенный на аптекарских весах.