Следы ведут в Караташ

У старого Рахима

Все здесь, в этом затерянном среди гор городке, вызывало воспоминания.

Участникам экспедиции, а их было около тридцати человек, выделили гостиницу — старое кирпичное здание с крепкими, толстыми стенами и узкими, словно бойницы, окнами.

Югов ходил по дому, хозяйски осматривал полы и двери, долго стоял у старого карагача, закинувшего толстые ветви на железную крышу гостиницы.

У него было просветленное, взволнованное лицо. Жестом заговорщика он пригласил Сереброва следовать за собой и по темной скрипучей лестнице повел его на чердак. Чердак был низкий, с частыми, торчащими во все стороны стропилами.

Югов подошел к слуховому окну и выглянул на улицу. Там, под самым домом, играли ребятишки из детского сада, что находился напротив, в большом тенистом парке.

— Так здесь вы и отстреливались? — догадался Серебров, разочарованно осматривая низкий, ничем не примечательный чердак. Вон ржавое корыто у трубы, а рядом с ним — старинное истлевшее кресло...

— Мой пулемет стоял у окна, — сказал Югов.

Он присел на корточки. Со всех сторон над окном свисала густая паутина. Давно это было.

— Удивительно, — проговорил Серебров. — Судьба словно нарочно вернула вас в эти края...

— Удивительно? — Югов задумчиво покачал головой. — Все так и должно было быть, понимаете?..

И Серебров, не сразу согласившись, подумал, что профессор, наверное, прав. Видимо, неспроста всю свою жизнь он посвятил археологии, неспроста тридцать лет работал над удивительной историей Междугорья. Югов любил край своей комсомольской молодости, и в этом нет ничего удивительного.

О чем он думал сейчас? Может быть, вспоминал тот суровый тысяча девятьсот двадцать четвертый? Или, ступив на родную землю, продолжал свой давний спор с Каракозовым?!!

Воспоминания... Воспоминания... Как часто измеряешь ими свой нынешний день: не ослабел ли, не обмельчал?..

— Нужно разыскать Рахима, — сказал наконец Югов. — Завтра едем в Хурлисай.

— Да, кстати, — спросил он. — Вы умеете ездить верхом?

Серебров покраснел:

— Немного.

Но для того, чтобы попасть в Хурлисай, теперь совсем не нужно было ехать верхом, и это немаловажное обстоятельство обрадовало Сереброва.

Автомашина доставила их к повороту, а оттуда до кишлака было километра три, не более. Югов вскинул на плечо двустволку; дальше они двинулись пешком.

Дорога вела то вверх, то вниз по горам. Она петляла между скал, ныряла в ложбины, взбегала на пригорки и снова исчезала в камнях, беспорядочно нагроможденных друг на друга. Растительности почти не было, — только местами торчали из расселин бурые метелки опаленной солнцем травы с пожухлыми листьями и почерневшими ломкими стебельками.

Через полчаса послышался отдаленный рокот. Еще немного, и они вышли к бурной неширокой реке. Вода была прозрачной: внизу, на скользких глыбах колыхались мелкие коричневые и грязно-зеленые водоросли. Тропинка, постоянно сужаясь и теряясь среди камней, упиралась в беснующийся поток, над которым темнел стальной трос, перекинутый с берега на берег.

— Вот вам и переправа, — сказал Югов, поправляя на плече ружье.

— Что же, по проволоке будем карабкаться? — неуверенно спросил Серебров.

— По проволоке...

Югов, конечно, шутил. А если нет? Серебров поглядывал на трос с опаской.

На противоположной стороне реки у подножья высокой скалы стояло несколько глинобитных домиков и зеленело два или три чахлых деревца.

— Хурлисай, — сказал профессор.

За потоком выросла из камней человеческая фигура. Человек был без рубахи, в белых штанах, подвернутых до колен. Он шел босиком по острым камням, как по речному песку.

— Э-э! — крикнул Югов, размахивая шапкой над головой. Но крик его потонул в грохоте стремительно падающей воды.

— Э-э-эй! — снова прокричал Югов, приподымаясь на носки.

Человек махнул рукой. Он встал на приспособление, напоминающее детские качели, и, часто перебирая трос, стал двигаться навстречу им над беснующимся потоком. Трос раскачивался и временами «качели» касались воды. Но человек не обращал на это внимания. Он методически перебирал стальной трос и с каждой минутой приближался к берегу.

Вот «качели» скользнули по камням, человек спрыгнул на гравий. Он подошел к Югову и Сереброву и, здороваясь с каждым в отдельности, почтительно приложил руку к сердцу.

— Ну как? — сказал улыбаясь Югов. — Попытаемся?

Он сел на дощатую перекладину, а перевозчик встал за его спиной. Ролик скрипнул и пополз по проволоке — «качели» повисли над водой... Минут через десять то же самое проделал Серебров. Он немного промок, но в жаркий день это было даже приятно.

— Понравилось? — весело спросил Югов, когда Серебров поднялся на берег.

— Признаюсь, таким видом транспорта пользуюсь впервые, — сказал Серебров, все еще взволнованно поблескивая глазами.

— Это старый способ. Быстро и удобно. Парома ведь здесь не установишь...

В кишлаке было тихо. Лишь большая рыжая собака встретила их ленивым лаем. На глубоком арыке стояла рисорушка. Слышался шум падающей воды и постукивание бревна. У входа в рисорушку висело белое облако пыли.

— Эй, кто там!.. Хозяин! — позвал Югов.

Послышалось натужное покашливание, чьи-то легкие шаги прошуршали по деревянному настилу. Белое облако разорвалось, и на пороге появилась девушка в темном прямом платье с ожерельем из старинных монет на шее. Она удивленно вскинула на незнакомцев большие глаза. Но было в этих глазах не только удивление — было нестерпимое детское любопытство.

— Кто вы? — спросила она, на всякий случай придерживая рукой тяжелую дверь.

— Мы из города, — объяснил Югов. — Нам нужен Рахим. Охотник Рахим. Разве ты его не знаешь?..

— Бобо Рахим?! — переспросила девушка. — Как же, бобо Рахима все знают...

Она вздохнула с облегчением. К Рахиму часто приезжают люди из города. Он ходит с ними в горы, ловит коз и быстроногих архаров.

Девушка вышла из дверей на тропинку и показала пальцем вверх:

— Вот та, крайняя кибитка у скалы.

— Спасибо.

Мужской голос позвал девушку из рисорушки:

— Азида, куда ты запропастилась?..

Югов и Серебров поднялись по улице на небольшую террасу, возвышающуюся над кишлаком. Слева, у канала, зеленело небольшое рисовое поле, справа тянулся невысокий забор из глиняных шариков — совсем как ласточкино гнездо. Из-за забора валил густой кизячный дым — топили мангалку.

Югов остановился у низенькой карагачевой калитки и, волнуясь, открыл ее внутрь двора.

Серебров приподнялся на цыпочки и заглянул через его плечо.

От калитки в самый конец двора тянулся виноградник, подпертый толстыми ивовыми шестами, изогнутыми в виде арки. Тут же, у тоненького светлого ручейка, росли кусты белых и красных роз, а вдали, у небольшого сарая, сидел на корточках человек в длинной белой рубахе. Перед ним стоял над огнем большой черный казан. Человек мешал в казане длинной деревянной ложкой.

Югов шагнул под виноградник.

— Рахим! — взволнованно произнес он.

Выпрямившись, человек обернулся.

У него было черное от загара крупное лицо, густые седые брови, выразительные миндалевидные глаза, большая белая борода, ниспадающая на грудь под распахнутым воротом широкой рубахи.

Рахим нерешительно провел рукой по бороде.

«Так вот он какой, — подумал Серебров, — прославленный охотник Междугорья...»