Карандаш и уголь
Читать книгу "Карандаш и уголь"
В общем, лучше мне с ребятами теперь не видеться — если я не смогу рассказать им то, что узнал, у Креона не будет повода грохнуть ещё и их.
А вот Альку жалко, да. Не в добрый час она решила с нами удрать.
— Силовые оболочки — артефактная технология, — сказала Калидия.
— Что это значит? — спросила Алаиана.
— Получена от кого-то, а не разработана местными, — пояснил я значение термина.
— Да, верно, — подтвердила девушка, — их конечное число, и мы не можем сделать новые. Интерфейсы к ним не имплантируются, как наши киберустройства, а вживляются сами. Когда ребёнок владетелей достигает семнадцати лет, его помещают в силовую оболочку, и она прорастает в него интерфейсами. Это довольно больно, кстати. Они тончайшими нитями проникают в нервные узлы, срастаются с ними намертво и только после этого отделяются от самой оболочки. Тогда её можно, наконец, снять. В процессе срастания она подстраивается под тело носителя, достигая идеального сопряжения, и сменить владельца можно только после его смерти — тогда эта связь разрывается.
— И откуда у вас такая роскошь?
— Наши предки их просто нашли, — ответила Калидия. — В давние времена силовые оболочки стали залогом власти первого дома владетелей, а по мере развития науки их изучение стало основой развития современного кибертеха. Однако воспроизвести сами оболочки наши учёные так и не смогли. До сих пор нет даже согласия, в какой мере они являются объектами технологии, а в какой — существами-симбионтами.
— Ничего себе! — изумлённо выдохнула Алька. — Они что, живые?
— В определённой степени, — подтвердила девушка. — За века использования их становилось всё меньше и меньше, значительная часть была по разным причинам утрачена. Со временем участились и случаи неполной совместимости — когда по неизвестной причине слияние проходит неудачно и либо убивает кандидата сразу, либо запускает разрушительные процессы в его организме. То ли что-то разладилось в оболочках, они же очень древние, то ли…
— Что? — спросила Алька.
— Сами владетели изменились, — сказал я. — Сменялись поколения, вливались новые линии, сказывался естественный генетический дрейф, так? Скорее всего, оболочки с самого начала были совместимы не со всеми, и те, кто мог их носить, выделились в генетическую аристократию.
— Да, принято считать, что если оболочка убивает носителя, то у него не чистая кровь. Это позор, такие случаи стараются скрыть, списывая смерть на другие причины, но ходят слухи, что это происходит всё чаще. Поэтому совместимость с оболочкой обязательна для наследника как подтверждение происхождения.
— Из этого я делаю вывод, что интерфейсы неизвлекаемые, а вызываемые ими дегенеративные процессы в нервной ткани необратимы, — констатировал я.
— Да, это так, — подтвердила Калидия. — У меня несовместимость минимальная, долгое время казалось, что всё благополучно. Я пока что полностью контролирую свою оболочку, а вот себя уже не вполне…
— Тогда на что рассчитывает твой отец? Допустим, ты сменишь пол, а я удержу опухоль в состоянии ремиссии. Тебя примут как наследника. Дальше что? Опухоль возвращается, Креон получает вместо мёртвой дочери мёртвого сына, наследника снова нет. Как часто ему надо подтверждать статус?
— Раз в год.
— Вот именно. Кого он покажет Совету в следующий раз?
— Моего брата.
— У тебя есть ещё брат? Тогда в чём проблема — пусть покажет его сейчас!
— Пока нет. Новая жена отца беременна мальчиком, но его носить ещё четыре месяца. Она не успеет родить. Отцу надо продержаться один Совет, к следующему он покажет младенца мужского пола, и до проверки на приживление оболочки у него будет семнадцать лет.
— То есть то, что после Совета ты умрёшь, его устраивает?
— Если я умру мальчиком — да.
— Роскошно. Вижу, с отцом тебе повезло.
— Он поступает правильно. Я всё равно обречена, но ещё могу помочь семье.
— А твоя мама? — неделикатно спросила Алька. — Где она?
— Я не видела её с пятнадцати лет. Она удалена от семьи, потому что так и не смогла родить отцу мальчика.
— И куда её «удалили»? — поинтересовался я.
— Я не знаю.
— И ты не спросила? — возмутилась Алька.
— О таком не спрашивают.
Очаровательные нравы потомственной аристократии. Много поколений инбридинга, чтобы не «разбавлять кровь», имеющую совместимый с симбионтами генотип, в результате снижение фертильности женщин и вынашиваемости потомства, но генетический дрейф всё равно сводит все потуги на нет. Кстати, я бы уже по внешности сказал, что Калидия не чистокровка. Потому что она красавица, а результаты близкородственного скрещивания обычно выглядят так себе. Генетика — жестокая сука. Возможно, именно аристократия ввела моду на маски, которую подхватили в народе. Им, наверное, есть что за ними скрывать.
— Послушай, — попросила Алька, — а можно посмотреть на эту твою оболочку?
— Нельзя! — резко заявила Калидия, бросив быстрый взгляд на меня.
— Почему?
— Потому что! Нельзя и всё!
— Да брось, — сказал я примирительно, — я понял, что это была ты.
— Что понял? Что значит «я»? — неубедительно возмутилась та.
— Я военврач, отлично знаю, как выглядит заброневая травма. У тебя был синяк как раз нужной формы и размера ровно на том месте, куда Слон влепил пулю. А ещё у тебя и мотив, и возможность. Раз оболочек мало, то какова вероятность, что кто-то ещё из носителей имел что-то против только что прибывшего в ваш мир чужака?
Калидия не ответила, отведя глаза, и я продолжил:
— Ты была уверена, что обречена, и не хотела провести остаток жизни в гендерной трансформации. Ведь отец не скрывал от тебя своих планов, так?
— Не скрывал, — кивнула она. — Я должна исполнить долг перед семьей. И сделать это сознательно.
— Но всё-таки решила меня убить.
— Отец будет разочарован, если узнает, — пожала плечами она. — Не знаю, насколько вам станет легче, но это была скорее попытка самоубийства. Я не хочу лечения. Я не хочу быть мальчиком. Я хочу, чтобы мне дали спокойно умереть.
— То-то бы меня это поправило… — буркнул я. — Ты уже оставила эту идею, или мне запирать на ночь дверь?
— Оставила. Мне будет неловко убить не какого-то абстрактного хилера-колдуна, а знакомого. Тем более, я вижу, что это не ваш выбор.
— Увы, — признал я, — если я не сделаю то, что должен, твой отец убьёт моих друзей. Прямо он этого не сказал, но…
— Убьёт, — спокойно подтвердила Калидия. — Он всегда так поступает. Впрочем, вас он, скорее всего, убьёт в любом случае.
— Догадываюсь, — кивнул я, — но зря ты сказала вслух.
Для Альки это стало неприятным сюрпризом, и она растерянно хлопает глазами:
— Вы же шутите сейчас, да?
— Конечно, шутим, — подтвердил я. — Не бери в голову, всё будет хорошо.
И мысленно добавил: «Только не скоро и не с нами». Чтобы не совсем уж соврать.
— Ну что, всё ещё хотите посмотреть на силовую оболочку? — спросила Калидия.
— Конечно, хотим, — ответил я.
— Тогда идите за мной.