Сборник забытой фантастики №7. Субспутник

Несколько офисных зданий в Нью-Йорке были высотой в сто этажей. Лестниц не было, но в качестве меры предосторожности в каждом здании были построены круговые спиральные пандусы для использования автомобилей на случай, если лифты не будут работать. Этого, однако, никогда не происходило, и мало кто из жильцов помнил об их существовании. Они использовались по ночам уборщицами, деловито переносившими инвентарь с одного этажа на другой. Чем выше этаж, тем чище был воздух и тем дороже была годовая аренда. Внизу, в каньоне и на улице, через каждые несколько футов требовалась установка для озонирования, чтобы очистить воздух и сделать ненужным использование противогазов. А вот на верхних этажах дул чистый бриз с Атлантики. Заметным было отсутствие мух и комаров, голуби строили свои гнезда в щелях, а на самой высокой крыше год за годом гнездилась пара американских орлов, высокомерно бросая вызов механическим автомобилям, находившимся в тысяче футов ниже.

Новый офис был открыт в самом новом здании в Нью-Йорке, на самом высоком этаже. На двери была обычная позолоченная табличка гласившая "Нью-Йоркская электрическая компания", декораторы украсили самую большую комнату, оставив офисные клетушки для клерков без изменений, в результате чего это был просто стандартный офис. За бесшумным аппаратом сидела стенографистка, которая отвечала, если нужно, на телефонные звонки.

Однажды в июне в этот просторный офис по приглашению пришла дюжина лидеров отрасли. Они пришли, и каждый думал, что он единственный, кого пригласили на эту встречу, что породило удивление и подозрение, когда они все встретились. Там присутствовало три человека, которые тайно, независимо друг от друга, пытались подорвать бизнес Хейслера и свергнуть его с финансового трона. Сам Хейслер был там, внешне спокойный, но внутри кипело пламя искрящегося электричества. Стенографистка рассаживала всех по мере прибытия по порядку вокруг длинного стола. Они остались в своих автомобилях. Никто не использовал стулья. Пара мужчин перешучивались друг с другом. Все кивнули Хейслеру, но никто не заговорил с ним.

Мебель, обстановка, стенографистка – все это было частью стандартного офиса в деловом мире. Только одна небольшая часть комнаты вызвала их любопытство. Во главе стола стояло кресло. Никто из мужчин за столом никогда не пользовался креслом, никто не видел его, кроме как в музее Метрополитен. Автомобиль заменил стул так же, как автомобиль заменил человеческие ноги.

Куранты на башне пробили два часа. Все двенадцать присутствующих посмотрели на свои часы. Один человек нахмурился. Его часы опаздывали на несколько минут. В следующую минуту нахмурились все. У них была назначена встреча с этим незнакомцем на два часа, и он на нее не явился. Для них время было слишком ценным.

Затем открылась дверь, и вошел мужчина. Это была первая удивительная вещь, а затем они поразились его размеру и форме. В ней было что-то сверхъестественное – своеобразное, странное.

Затем мужчина сел… сел в кресло. Теперь он казался не намного крупнее других мужчин, хотя он был моложе любого из них, и у него был смуглый цвет лица, который особенно контрастировал с мертвенной серо-белой бледностью остальных. Затем, серьезно, почти механически, с четким, отчетливым произношением, он начал говорить.

– Я вижу, джентльмены, что вы все оказали мне честь, приняв приглашение собраться здесь сегодня. Вы простите, что я не сообщил никому из вас, что вы будете не одни. Если бы я это сделал, некоторые из вас отказались бы прийти, а без кого-либо из вас встреча не была бы такой успешной, как я предполагаю.

– Название этой фирмы – "Нью-Йоркская электрическая компания". Это название – не более чем маска. На самом деле, нет никакой компании. Я представитель нации пешеходов. На самом деле, я их президент, и меня зовут Абрахам Миллер. Четыре поколения назад, как, без сомнения, вы знаете, Конгресс принял Закон об ликвидации пешеходов. После этого на тех, кто продолжал ходить, охотились, как на диких животных, убивали без пощады. Мой прадед, Абрахам Миллер, был убит в Пенсильвании, его жена была сбита на шоссе общего пользования в Огайо, когда она пыталась присоединиться к другим пешеходам в Озарке. Не было никаких сражений, не было никакого конфликта. В то время во всех Соединенных Штатах было всего-то десять тысяч пешеходов. В течение нескольких лет не осталось ни одного – по крайней мере, так думали ваши предки. Нация пешеходов, однако, выжила. Мы ушли далеко. Испытания тех ранних лет записаны в нашей истории и преподаются нашим детям. Мы создали колонию и продолжили наше существование, хотя мы исчезли из мира, каким вы его знаете.

– Год за годом мы выживали и сейчас нас более двухсот человек в нашей Республике. На самом деле мы никогда не были невежественными. Мы всегда работали ради одной цели, и это было право вернуться в мир. Наш девиз на протяжении ста лет был – "Мы вернемся".

– Итак, я приехал в Нью-Йорк и созвал вас на встречу. Хотя вас выбрали за ваше влияние, богатство и способности, в каждом случае присутствовала иная важная причина. Каждый из вас является прямым потомком сенатора Соединенных Штатов, который проголосовал за Закон об уничтожении пешеходов. Вы можете легко проверить это. У вас есть сила, чтобы исправить великую несправедливость, совершенную по отношению к группе американских граждан. Вы позволите нам вернуться? Мы хотим вернуться в качестве пешеходов, безопасно приходить и уходить, когда нам заблагорассудится. Некоторые из нас могут водить автомобили и самолеты, но мы не хотим. Мы хотим ходить, и если у нас есть желание ходить по шоссе, мы хотим делать это без постоянной смертельной опасности. Мы не ненавидим вас, мы вас жалеем. У нас нет желания враждовать с вами, скорее мы хотим сотрудничать с вами.

– Мы верим в труд – труд собственными руками. Независимо от того, чему обучают наших молодых людей, их учат работать – выполнять ручную работу. Мы разбираемся в технике, но не любим ею пользоваться. Единственная помощь, которую мы принимаем, – это помощь домашних животных, лошадей и быков. В нескольких местах мы используем энергию воды для работы наших мельниц и распиловки древесины. Для удовольствия мы охотимся, ловим рыбу, играем в теннис, плаваем в нашем горном озере. Мы содержим наши тела в чистоте и стараемся делать то же самое с нашими умами. Наши мальчики женятся в 21 год, а наши девочки – в 18. Иногда ребенок вырастает ненормальным -дегенератом. Я откровенно скажу, что такие дети исчезают. Мы едим мясо и овощи, рыбу и зерно, выращенные в нашей долине. Настало время, когда мы не можем заботиться о продолжающемся росте населения. Пришло время, когда мы должны вернуться в мир. Чего мы хотим, так это гарантии безопасности. Сейчас я оставлю вас посовещаться на пятнадцать минут, и по истечении этого времени я вернусь за ответом. Если у вас есть какие-либо вопросы, я на них отвечу.

Он вышел из комнаты. Один из мужчин подошел к телефону, обнаружил, что провод перерезан, другой подошел к двери и обнаружил, что она заперта. Стенографистка исчезла. Последовала острая дискуссия, полная гнева и отсутствием логики. Только один человек молчал. Хейслер сидел настолько неподвижно, что сигара, зажатая в его зубах, погасла.

Затем Миллер вернулся. На него посыпались вопросы. Кто-то ругался на него. Наконец наступила тишина.

– И так? – вопросил Миллера.

– Дайте нам время – неделю, чтобы обсудить это, чтобы выяснить общественное мнение, – призвал один из них.

– Нет, – сказал Хейслер, – давайте дадим наш ответ прямо сейчас.

– О, конечно, – усмехнулся один из его непримиримых противников. – Причина, по которой вы это предлагаете, очевидна, хотя об этом никогда не была напечатана в газетах.

– За это, – сказал Хейслер, – я тебя достану. Ты – дворняга, и ты это знаешь, иначе ты не втянул бы в это мою семью.

– О, черт! Хейслер, ты больше не можешь меня унижать!

Миллер ударил кулаком по столу.

– Каков ваш ответ?

Один из мужчин поднял руку привлекая внимание.

– Мы все знаем историю пешеходства: две группы, представленные здесь, не могут жить вместе. Нас двести миллионов, а их всего двести. Пусть они остаются в своей долине. Это то, что я предлагаю. Если этот человек – их лидер, то мы можем судить, на что похожа колония. Они невежественные анархисты. Невозможно сказать, чего бы они потребовали, если бы мы их послушали. Я думаю, мы должны арестовать этого человека. Он представляет угрозу для общества.

Это сломало лед. Один за другим они говорили, и когда они закончили, стало ясно, что все, кроме Хейслера, настроены враждебно и беспощадно. Миллер повернулся к нему.

– Каков ваш вердикт?

– Я промолчу. Эти люди уже все решили. Вы их слышали. Они – единое целое. Что бы я не сказал – не будет ничего для них значить. И на самом деле, мне все равно. В течение некоторого времени я перестал заботиться о чем-либо.

Миллер повернулся в своем вращающемся кресле и посмотрел на город. В некотором смысле это был симпатичный город, если кому-то нравились такие места. В нем, на городских улицах, в пчелиных ульях, более двадцати миллионов автомобилистов провели свою жизнь на колесах. Ни у одного из миллиона не было желания выходить за пределы города, дороги, соединяющие мегаполис с другими городами, были всего лишь городскими артериями, по которым автомобили ездили, как эритроциты, а грузовики двигались, как плазма. Миллер боялся города, но он жалел населяющих его безногих пигмеев.

Затем он снова повернулся и попросил тишины.

– Я хотел внести мирные изменения. Мы не желаем больше кровопролития, никаких междоусобиц. Вы, кто возглавляет общественное мнение, своим выступлением показали мне, что пешеход не может ожидать пощады от рук нынешнего правительства. Вы знаете, и я знаю, что нет больше нации, где правит народ. Вы правите. Вы выбираете кого хотите в сенаторы, в президенты, вы щелкаете кнутом, и остальные танцуют. Вот почему я пришел к вам, вместо того, чтобы напрямую обратиться к правительству. Чувствуя уверенность в том, какими будут ваши действия, я подготовил этот короткий документ, который попрошу вас подписать. В нем содержится лишь одно постановление – "Пешеходы не могут вернуться". Когда вы все подпишете это, я объясню вам, что мы будем делать.

– Зачем это подписывать? – сказал первый мужчина, тот, что сидел справа от Миллера. – Я сделаю вот что!

Он скомкал бумагу в тугой шарик и бросил его под стол. За его действиями сразу последовали аплодисменты. Только Хейслер сидел неподвижно. Миллер смотрел в окно, пока все не стихло.

Наконец он снова заговорил:

– В нашей колонии мы усовершенствовали новый электродинамический принцип. Запущенный в общую сеть, он сразу же отключает всю атомную энергию, что сделает невозможным любое движение, за исключением движения мышц. Мы протестировали его на небольших машинах в ограниченном пространстве и точно знаем, что мы можем сделать. Мы не знаем, как восстановить энергию на территории, где мы когда-то ее уничтожили. Наши электрики ждут моего сигнала, переданного по радио. На самом деле, они слушали весь этот разговор, и теперь я дам им сигнал включить рубильник. Сигнал – наш девиз "Мы вернемся".