Следы ведут в Караташ

Штурм Канака

Группа альпинистов, приданная археологам, начала штурм Канака на рассвете.

Еще накануне вся экспедиция в полном составе была переброшена на лошадях и вертолетами в Безымянное ущелье. Лагерь разбили под пещерой. Несколько крепких брезентовых палаток.

Ночь была полна смутной тревоги.

Хаузен отыскал Югова у реки. Сидя на камне, профессор раскуривал трубку. Хаузен молча зажег сигарету.

Острый клин неба, вырезанный ущельем, был усыпан знакомыми созвездиями. Когда взошла луна, резкие тени переместились к востоку — темный зев загадочной пещеры смотрел прямо на лагерь.

— Волнуетесь? — сказал Хаузен.

— Да, — пыхнула трубка, осветив сосредоточенное лицо профессора.

— Я тоже, — подмигнул огонек сигареты, прочертив в воздухе полукруг.

Потом оба огонька мирно затлели рядом. Два силуэта, поскрипывая галькой, обошли лагерь.

Луна поднималась все выше. Кто-то вышел из крайней палатки, покашлял, сплюнул в темноте. Сноу. Кажется, он не заметил их. Югов облегченно вздохнул. Последнее время Сноу все больше раздражал профессора. В Москве и первые дни в экспедиции Югов как-то редко сталкивался с ним. Нахальный малый с дурными манерами. Конечно, у Хаузена может быть свой вкус. Но Югов заметил, что и Хаузен относится к Сноу с какой-то настороженностью. Между ними было очень мало общего. И если этих двух людей связывала только наука, то Хаузен мог подыскать себе другого преемника — Югов не видел в Сноу тех качеств, которые необходимы будущему ученому.

У старика был острый глаз, и Хаузен видел это. Он понимал, что время приближает развязку, что дальше так жить нельзя, потому что жить так — значит совершать предательство. А грозные ночи под Гвадалахарой?.. А печи Освенцима?.. А страшные лаборатории Лос-Аламоса?..

Нет, он больше не может молчать. Он говорил, как на исповеди. Он курил сигарету за сигаретой, и рядом пыхтела толстая трубка Югова.

— Это было как бред... Ратте сказал, что моя семья будет расстреляна, если я выдам Сноу. Если Сноу не вернется, моя семья все равно будет расстреляна...

— Варвары! — Югов до боли сжал челюсти.

— Вы вспоминаете наш разговор?

— Тогда, на балахане?..

— Да.

— Теперь я вас понимаю.

— Вы слишком доверчивы, коллега... Вы их плохо знаете. А они могут все... В случае провала вас уничтожат так же, как и меня.

— В случае провала...

— Караташ почище атомной бомбы, — сказал Хаузен. — Энергия колоссальной силы — разве это не лакомый кусочек для тех, кто, подобно Ратте, мечтает снова о Великой Германии с кострами из книг и концентрационными лагерями?!.

Хаузен волновался, говорил быстро — горячим полушепотом.

Они все дальше уходили от лагеря. Где-то рядом шумела река. Загадочный Канак смотрел на них своим большим черным глазом.

Югов выбил потухшую трубку сильными ударами о ладонь.

Хаузен сказал:

— Как легко стало на сердце.

— Верю вам.

Их руки соединились в крепком рукопожатии.

Два темных силуэта стояли посреди ущелья. Полная луна. Дикий, неземной пейзаж. Резкие тени. Клин светлеющего неба.

Когда рассвело, четверо смельчаков были уже на середине горы. Там петляла забытая всеми тропинка, а дальше начинался обрыв.

Все в лагере с волнением следили за четырьмя черными точками.

Медленно, шаг за шагом продвигались альпинисты к пещере. Ляля еще на первом курсе занималась в секции альпинизма. Она-то представляла себе, как идет восхождение. Вот забили клин, еще клин. Капроновый канат связывает воедино четыре загорелых спружиненных тела. Кошки скоблят скалу, из-под кайлы вылетают снопы горячих искр. Каждое движение рассчитано до миллиметра. Каждый вдох, каждый выдох.

Все светлее в ущелье — скоро взойдет солнце. Тогда будет еще труднее: скала раскалится, яркие лучи ослепят альпинистов.

А пока они ползут вверх, пока они еще могут ползти. Шаг в шаг. Шаг в шаг.

— Кажется, остановились, — сказал Серебров, опуская бинокль.

Ляля посмотрела вверх.

— Идут...

Солнце медленно восходит над черным Канаком. Скалы облиты вишневым соком, тлеют вершины далеких гор...

А черные точки все ползут и ползут.

Шаг в шаг. Шаг в шаг.

Каракозов нервно подергивает бороду. Он на командном пункте. Отсюда наведены на скалу мощные рефракторы.

— Остановились...

Командир группы припадает к окуляру.

— Так. Сигналят...

Лицо Югова словно окаменело.

Тишина над лагерем. Ни звука.

Командир группы протирает утомленные глаза. У него усталые морщинки у краев губ. Вытряхивает из пачки сигарету. К нему тянется сразу несколько зажигалок. Прикуривает, рассеянно смотрит на Югова.

— Ну как? Ну что?..

— Продолжать подъем невозможно.

— Почему?

Командир группы нервно мнет сигарету, бросает ее себе под ноги.

— Люди не мухи. Вверх ногами не пройдешь...

Несколько секунд он молчит. Вокруг — растерянные, вытянувшиеся лица.

— Ладно, — говорит он. — Попытаемся сверху. Вызывайте вертолет.

...Машину кренило и подбрасывало на вертикальных потоках воздуха. В кабине было душно. Оглушительно рокотал мотор. Командир группы кивнул Югову:

— Смотрите...

Горы словно сходятся вершинами над самыми их головами. Внизу, быстро уменьшаясь, проплыл лагерь, люди, машущие руками...

Двое спортсменов приготовили капроновую лестницу. У них сосредоточенные, спокойные движения.

Летчик откинулся на сиденье, махнул рукой.

— В чем дело?..

Командир группы наклонился к его лицу.

— Рискованно, — у летчика вены вздулись на шее от напряжения. — Вертолет зацепит лопастями за скалу.

— Задача...

— А что, если спуститься пониже? Вот так, — сказал один из пареньков, изображая ладонями то, что он предлагает.

— А ведь верно!.. Молодец, Долохов.

Летчик осторожно пошевелил рукоятки — машина плавно снизилась и замерла в воздухе.

Теперь скала совсем рядом. Кажется, протяни руку — и коснешься горячего гранита.

Поток воздуха снова подбросил вертолет. Летчик напряженно шарил в пространстве. Здесь, у самой скалы, опасно каждое движение.

Вверх-вниз, вверх-вниз...

Большой дырой с рваными краями вынырнула пещера. Югов прильнул к окну — вот она!..

Отсюда хорошо видны следы сброса: Каракозов был прав. Сердце билось частыми тугими ударами — бум, бум, бум... Югов даже руку приложил к груди — страшно стало.

А в кабине тем временем шла работа. Долохов открыл дверцу и попробовал забросить в пещеру веревочную лестницу. Не тут-то было. Еще раз. Опять мимо.

— А если раскачаться?..

— Попытайся.

Долохов нырнул в открытую дверцу. Тело его повисло над самой бездной.

— Давай! Давай! — крикнул командир группы.

Долохов стал раскачиваться — рывок на себя, рывок от себя. Еще, еще... Летчик едва удерживал вертолет — того и гляди грохнется о скалу.

Еще рывок. Еще.

Ноги Долохова почти касаются края пещеры.

— Подтяни выше!

Машина покорно поползла вверх и снова замерла, напряженно вздрагивая металлическим корпусом.

— Прыгай!

Долохов качнулся. Рывок.

— Ура-а! — донеслось снизу.

Альпинист упал на колени у самого входа в пещеру.

— Долохов, дорогой! — кричал Югов; слезы стояли в его глазах. — Молодчина, Долохов.

— Профессиональный прыжок! — сказал командир отряда, предлагая Югову сигарету. — Признаться, я побаивался... Дрогни машина, качнись чуть-чуть влево — и остался бы от парня мешок костей.

Югов потягивал сигарету, блаженно прикрыв глаза.

Вертолет шел на снижение.

— Спасибо, товарищ, — Югов протянул руку летчику. — И вам спасибо.

Командир отряда смущенно улыбнулся:

— Да что вы! Я тут ни при чем...

Долохов, стоя у края пещеры, разворачивал веревочную лестницу...