10000 лет во льдах

ЭЛЕКТРИЧЕСКИЙ ЭКСПЕРИМЕНТ ПРОФЕССОРА ВЕРА

– Волшебство девятнадцатого века! – воскликнул я. – Этот термин используется так по-разному, что мне необходимо знать, как вы его применяете, прежде чем мы сможем точно понять друг друга.

– Ну, – ответил Эшли, – я понимаю, что это означает создание явлений естественными средствами, которые, тем не менее, кажутся сверхъестественными или выходящими за рамки современной прикладной науки.

– Как, например? – спросил я.

– Ну, как, например, способность к общению между людьми, разделенными огромными расстояниями, без посредства, скажем, осязаемого, физического телеграфного провода.

– Но в таком случае, – заметил я, – и допустим, ради аргументации, что описываемая вами связь может осуществляться без использования провода, как бы вы это объяснили?

– Предположив, – ответил Эшли, – существование реального и действительного средства, посредством которого можно передавать сообщения, хотя такое средство незаметно для наших обычных органов чувств и не может быть взвешено или измерено обычными научными приборами.

– Но какие у вас есть основания, – возразил я, – для предположения о существовании какой-либо такой возможности вообще?

– Самое лучшее основание, – ответил он, – реальный опыт прошлого.

– Вы не имеете в виду, что вы лично общались с – короче говоря, передавали сообщения и получали сообщения – удаленными людми без использования обычных телеграфных проводов? – спросил я.

– В этом нет ничего экстраординарного. Вы, несомненно, должны были быть свидетелями применения подобного в случае с ясновидящими и медиумами в состоянии транса.

– Ах! – воскликнул я. – Но мы говорили не о ясновидящих и медиумах в состоянии транса. Подобные явления можно отнести к чисто ментальному источнику. Я думал, что мы говорили о реальном и существующем, что может быть доказано как таковое.

– Конечно, доказано результатами. То есть логически, хотя законы его работы все еще остаются тайной, – ответил мой друг.

– Я бы хотел сам стать свидетелем таких результатов, – сказал я. – Вы можете сделать такое, пойдя со мной сегодня вечером, – ответила Эшли.

Итак, между молодым врачом, в чьей палате я тогда находился, и мной было решено, что мы снова встретимся в тот вечер в определенном месте, а затем продолжим исследовать явления, о которых мы говорили.

– А прекрасная Джулия? Вопросительно заметил я, меняя тему.

Тень пробежала по лицу моего друга, когда я сделал это замечание. Дама, о которой я упоминал, была его невестой, и с моей стороны не требовалось большой наблюдательности, чтобы понять, что, упомянув ее имя, я затронул чувствительную струну, и поэтому воздержался от продолжения темы, хотя близость с обоими позволяла испытывать интерес к их взаимоотношениям.

– Именно этот вопрос беспокоит меня сейчас, – с беспокойством ответил мой друг. – В последнее время ее письма приходят все реже, и мне кажется, я могу заметить также изменение настроения. Ее фразы кажутся менее милыми, чем раньше. Казалось бы, между нами возникла тень. Вы знаете, как я люблю ее, и я терзаюсь опасениями, когда думаю, что она так далеко и подвержена, я не знаю каким, отчуждающим влияниям.

– Где сейчас её семья? – спросил я, поскольку с тех пор, как Рэдклиффы покинули Сан-Франциско, около шести месяцев назад, они, как я знал, путешествовали по Европе, хотя я не был знаком с их нынешним местонахождением.

– Это то, чего я не знаю, – ответил Эшли дрожащим голосом. – Они были в Нью-Йорке две недели назад, и с тех пор я не получил ни одного письма от Джулии, хотя до сих пор она не пропускала и недели без письма.

Джулия Рэдклифф, невеста Джеральда Эшли, была очаровательной, отзывчивой и впечатлительной девушкой девятнадцати лет, единственной дочерью одного из представительных бизнесменов Сан-Франциско, который путешествовал со своей семьей и теперь возвращался домой. Зная степень привязанности моего друга к даме, я испытывал искреннее сочувствие к нему в его нынешнем состоянии.

Вскоре меня осенила идея. Почему бы моему другу не воспользоваться способом общения, который он только что объяснил мне, и таким образом получить информацию, в которой он так остро нуждался? Если он действительно обладал достоинством, в котором он выразил такую уверенность, несомненно, настоящее время не было подходящим, чтобы доказать это, и я немедленно сделал предложение.

– Именно это я и имел в виду, – ответил он в ответ на мое замечание, – когда я попросил вас составить мне компанию этим вечером. Уверяю вас, профессор Вер – не обычный ученый. Некоторые из явлений, которые он производит, имеют самый необычный и поразительный характер.

– Профессор Вер! – удивленно воскликнул я. – Вы имеете в виду профессора Вера из отеля "Палас"? Я уже был свидетелем некоторых из его замечательных экспериментов, – вспомнил я эпизод, произошедший несколько месяцев назад, в котором фигурировало волшебное зеркало. – Я охотно буду сопровождать вас.

Два часа спустя мы были в апартаментах профессора в отеле "Палас", где нас радушно встретили.

– Вы повторили свой визит, – сказал он, – с целью дальнейшего изучения оккультизма. Хорошо. Я буду счастлив оказать вам услугу – тем более, что я сам проводил исследования и пришел к еще более тонким разъяснениям энергии, сохраняемой в субстанции, которую мы называем электричеством, чем те, которые вы наблюдали в случае с зеркалом. Там это явление ограничивалось воспроизведением оптических эффектов с определенной реакцией на материальные формы, симулякрами которых были фигуры на зеркале. Теперь я могу осуществлять фактический физический контроль над голосами, а также над сознанием самих удаленных людей, чтобы, при необходимости, даже переносить их с места на место.

– Я был поражен последним наблюдением профессора и сходством его утверждения с утверждением адептов Восточной теософии, и про это я и намекал.

– Совершенно верно, – сказал он, – что эта формулировка энергии, на которую я только что намекнул, по сути, та же самая, что контролируется теософами. Возможно также, что в каком-то смысле они достигли более полного господства над природой, когда простое усилие ума и воли способно производить эффекты, которые я могу получить только в естественном следовании законам, которыми обладает мир в целом. Тем не менее, даже допуская, что это так, мой метод получения результатов не влечет за собой тех наказаний за злоупотребление ими, которым подвергаются исследователи в области оккультизма в чисто физических условиях. Однако существуют столь же ужасные наказания за несоблюдение существенного условия научного закона – наказания, которые угрожают абсолютным уничтожением индивидуальной идентичности, поскольку материальная личность или эго могут быть уничтожены. – и с этими словами профессор повернулся к нише, которая была сценой эксперимента с зеркалом.

Легко понять, что, хотя я был впечатлен обдуманным изложением и тщательной фразеологией профессора, я был в некотором замешательстве, пытаясь проследить их применение к явлению, свидетелем которого я еще не был, поскольку они были сильно окрашены тем трансцендентальным ароматом, который, хотя и возбуждает любопытство, скорее склоняет к еще большей неясности, чем проясняющий предмет, на котором он рассматривается. Поэтому я не был огорчен, когда увидел, что наш хозяин был занят расстановкой какого-то оборудования в нише, на которое мы с Эшли теперь обратили наше внимание и ждали.

Предметом, который особенно привлек наше внимание, был огромный стеклянный колокол, формой и размером напоминающий водолазный колокол, который занимал центр ниши. Этот колокол в перевернутом положении покоился на цельной пластине из зеркального стекла, касаясь ее краев со всех сторон. Я бы сказал, что это больше всего напоминало приемник гигантского воздушного насоса. Емкость этого огромного колокола составляла, очевидно, много сотен галлонов, будучи, насколько я могу судить, около пяти футов в высоту и столько же в диаметре. Еще одна особенность, которую я отметил, заключалась в том, что он был покрыт на высоте около двух футов от основания каким-то блестящим непрозрачным металлическим веществом; а поскольку металлический стержень уходил от вершины примерно на такое же расстояние внутрь, в то время как его верхний конец выступал примерно на фут над колоколом, мне не составило труда подключить стоявший передо мной аппарат к какому-нибудь источнику электричества, поскольку в целом он имел заметное сходство с известными характеристиками лейденской банки – этого резервуара статического электричества, научные свойства которого слишком хорошо известны, чтобы требовать дальнейшего описания. Заслуживает внимания еще одна особенность, а именно то, что через одну сторону колокола выступали концы того, что выглядело как обычные телеграфные провода, заканчивающиеся металлическими ручками, с которыми знакомы все, кто экспериментировал с ударной батареей с индукционной катушкой.

Профессор неторопливо обошел колокол, внимательно осматривая металлическое покрытие, а также провода, которые выступали по бокам. Очевидно, убедившись в пригодности аппарата перед ним, он повернулся к Эшли и сказал:

– Я получил ваше письмо относительно леди и буду счастлив помочь вам, насколько смогу, в ваших поисках информации и, возможно, в еще более опасном эксперименте, если это станет необходимым, и если у вас хватит смелости предпринять его. Первым шагом, однако, будет установление нынешнего положения леди и ее окружения.

С этими словами профессор направился к стеклянному колоколу, который он начал поднимать с пола с помощью веревки, проходящей вокруг барабана и через шкив над головой. Подняв его примерно на четыре фута, он удерживал его в нужном положении, регулируя храповик на барабане, и, поставив стул на стеклянную плиту, попросил Эшли сесть на него. Эшли так и сделал, и затем профессор вложил в каждую из его рук по одной из ручек, заканчивающих провода, которые проходили через боковую часть колокола. Эти провода, которые я сейчас видел, тянулись к внешней стене квартиры, где они исчезали.

– Это, – объяснил профессор, – просто частные соединения с нашими обычными общественными телеграфными проводами. Однако при определенных условиях они становятся особенно чувствительными к токам, которые были бы бессильны каким-либо образом повлиять на обычные телеграфные приборы.

Сказав это, он ослабил храповик на барабане и продолжил опускать стеклянный колокол, пока он полностью не накрыл Эшли, заключив его, как в вазу, а ее края опирались на стеклянную плиту, на которой стоял его стул.

– Как вы видите, – объяснил профессор, как бы отвечая на невысказанную мысль, – опасности удушения нет, поскольку отверстия, через которые проходят боковые провода и верхний стержень, ни в коем случае не герметичны, это условие не является существенным для успеха эксперимента.

Затем он осторожно взял из стеклянной банки, стоявшей с одной стороны ниши, конец толстой резиновой трубки, проволоку, конец которой он прикрепил к крюку на металлическом покрытии колокола, а затем, из второй стеклянной банки в другом углу, похожий кусок трубки, конец которого, стоя на стуле, он соединил с концом стержня, выступающего вверх из вершины колокола. Я заметил, что эти последние провода, покрытые индийской резиной, выходят на улицу, как простые телеграфные провода, упомянутые вначале. Я также заметил, что они выглядели особенно похожими на провода с резиновым покрытием, используемые для подачи тока, которые питают электрическое освещение на улицах и в общественных зданиях.