Звездная Ева

* * *

Когда волнение улеглось и все уселись у костра, княгиня Грен-Гренская предложила Дымбину чайку из зеленых почек молодых кактусов, поданных в маленьких обезьяньих черепах. Семен Петрович Бородкин был главой племени и, так как он отличался гурманством и ревниво следил за столом, то твердая и гладкая, как доска, кожа слона, заменявшая скатерть, была уставлена самыми разнообразными закусками: паштет из язычков молоденьких крокодильчиков, копченые ушки леопардовых детенышей, сладкое молоко диких кошек с сухариками из сухих финиковых листьев, колбаса из тигровых щек и еще много такого, чего никак не найти в лучших европейских ресторанах.

Насытившись и закурив душистую сигару из листьев «Индексос Пнеуматикон», Семен Петрович, отвечая на град вопросов Дымбина, степенно повел рассказ:

– Началось, батюшка, все из-за виз проклятых… Всякий из нас раньше хотел в Европу проехать… Кто в Берлин, кто в Париж, кто в Вену… И «американцев» много было… Бегали, просили, молили… Никуда виз не давали. Говорили: «Опасный вы народ; разложить нас можете… обременить и обобрать нас можете!» Таким образом в Александрии, два года назад, образовалась большая компания без виз, без работы и со смертельным желанием бежать, – хоть к черту на кулички. Лишь бы селиться и жить без виз, без паспортов, без надзора, без политики… Ну, – и пошли…

– Блаженни яже оставите богатства тленные и собрания нечестивых, – вставил батюшка торжественным голосом.

– Во-во… Ну и вот, после долгих мытарств, – мы, 157 человек, – и набрели на наше нынешнее государство… И счастье еще наше было, что у нас было много военных… А то ведь мы войны вели и с зулусами, и с каннибалами, и с другими, – имена же их ты Господи веси… Племя «Лесных детей» до сих пор нам дань платит…

– Мы с них сушенными фруктами и молодыми слонами получаем, – проговорил солидный мужчина в выцветшей фуражке акцизного ведомства.

– Однажды, батенька, 4 дня вели бой с зулусами и выскочили только благодаря тому, что наш полковник зашел к ним в тыл.

– Никак нет, Семен Петрович, – вежливо прервал Бородкина бравый человек в пушистой пелеринке из львиных грив, – по-видимости, бывший гусар, – я применил охват флангов, – тактика ликвидации Молодечненского прорыва 1916 года…

– Во-во, – именно охват флангов – с удовольствием повторил Семен Петрович. – Посадил, понимаете, 60 человек на слонов, которых приручил Сергей Сергеич, – он раньше был учителем ботаники и зоологии.

– Принцип индусской кавалерии англичан, – вставил гусар.

– Во-во-во… будто индусы… И трах-тарарах на эфиопов! Те, конечно, драпу… Я сам бумерангом 9 человек уложил. А теперь у нас и артиллерия есть; капитан Пенка две катапульты соорудил. Мы ими от носорогов и львов отбиваемся…

Бородкин почесал свое голое колено и живо спросил:

– А Клопотова, Егор Петровича, – помните? Жаль, – лишились мы его. Народец тут есть один, – «Занзиранги»… Так они его к себе королем пригласили. Как мы его не отговаривали, – пошел таки! «Опротивела, говорит, мне жизнь беженская; желаю царствовать и, теперь, говорит, сам буду визы выдавать». Вот на прошлой неделе его приносили сюда в преферанс играть. Он своим занзирангам приказывает носить себя на носилках и петь ему хвалебные гимны. Стыдили мы его, – все-таки человек и в летах уже и присяжный поверенный, – ничего не помогает. «С детства, говорит, честолюбив был». Является всегда со свитой, с музыкой. Одну арапку выучил «Гайда тройку» петь. Говорить, хочет цыганский хор составить. Имен их не знает, – так у всех на голых животах цифры белой краской намалевал. И ему удобно, – и им нравится… Чудак!..

Костер догорал… Семен Петрович задумался… Где-то в лесу зарычал лев и завыл шакал. Семен Петрович прислушался и с удовольствием сказал:

– Так и живем теперь здесь, так и поживаем… воздух прекрасный, лес, вода родниковая… дичь и плоды… Вот у Верочки Семенцовой что-то вроде туберкулеза было, – так теперь и помину нет… Виктор Александрович театр открыл; Федулин газетку на буковой коре издает. Нечего Бога гневить, – хорошо у нас… Ни болезней, ни тревог, ни политики, – знай живи, толстей, – да Бога славь. Наш отец Ароматов каждый вечер службы отправляет…

– Ибо в Писании сказано: «Не единым хлебом жив человек», – низким басом отозвался батюшка.

Долго рассказывал Бородкин и перед Дымбиным встала полная картина обретенного этими людьми благополучия и духовного равновесия. На его робкий вопрос, не нужны ли визы в Европу, к культуре, – полуголые люди в звериных шкурах чистосердечно и мягко рассмеялись.

– Бог с ней, с Европой этой… Будет! Заболеешь еще там… Опять же партии там разные… Социализмы, конфискации, репрессии, депрессии, интриги… Будет.

– Бог с ней, с Европой, – разнеженно повторил Бородин, – живем мы тихо, мирно, благородно… работаем, боремся за жизнь и размножаемся… Нет ни забот, ни времени… Вверху небо, – а внизу мы… мелкие рабы, преданные Господу…

– Ибо сказано, – проникновенно вставил батюшка, – «У Бога тысяча лет, как один день, – и один день, как тысяча лет».

Взволнованный Дымбин вскочил с места, сорвал с себя пиджак и сталь нервно расшнуровывать ботинки.

– Остаюсь с вами, – закричал он, – подайте мне леопардовую шкуру!