10000 лет во льдах

Глава I. Возмущенная нация

– Нет! – выкрикнул капитан с ругательством, обрушивая свой тяжелый коричневый кулак на стол с таким грохотом, что зазвенели стаканы. – Нет! Я не буду участвовать ни в одной такой сделке. Я должен защищать интересы своего владельца, что я выиграю, отступив от них?

Невозможно было ошибиться ни в смысле, ни в тоне слов капитана Рэнсома, и прошла минута, в течение которой бокалы снова наполнились, прежде чем кто-либо нарушил молчание.

Затем заговорил сеньор Хосе Мария Гальегос.

– Предположим, капитан, – начал он самым убедительным тоном, – предположим, мы заключим контракт, чтобы защитить ваших владельцев и вас самих от любых возможных потерь. Предположим, мы предложим столько денег…

– Короче говоря, просто купите свое судно, – перебил сеньор дон Мануэль Фаулер, – и…

– И, – вмешался сеньор дон Хуан Бэттерс, не давая собеседнику времени продолжить и явно стремясь завершить спор, – устроим все так, что ни вы, ни ваши работодатели или агенты вообще не будете участвовать в этом деле. Ты согласны?

Капитан Рэнсом недоверчиво улыбнулся, но было очевидно, что серьезность и абсолютно деловая манера, с которой разговаривали три других джентльмена, произвели свое впечатление.

– Предположим, мы выйдем на веранду, где прохладно, и закурим наши сигары, – предложил сеньор дон Мануэль Фаулер. – Там нам будет удобнее обсудить все вопросы.

Четверо джентльменов встали и, покинув ярко освещенную и роскошно обставленную столовую, в которой происходил вышеупомянутый разговор, прошли через одно из открытых венецианских окон на внешнюю веранду, увитую цветами.

Вышеупомянутый разговор состоялся на прекрасной загородной вилле дона Мануэля Фаулера, крупного торговца нитратами, примерно в полумиле отсюда, в пригороде Вальпараисо. Другими участниками были трое его гостей, дон Хуан Баттерс, которые сколотили пять или шесть миллионных состояний на островах Гуано и приехали с визитом из Кальяо, Дон Хосе Мария Гальегос, один из крупнейших землевладельцев и банкиров Чили, и третьим, капитан Холл Рэнсом, капитан нового, закованного в железо крейсера, тайно заказанного президентом Бальмаседой несколько месяцев назад на известной верфи в Клайде, который рано утром встала на якорь на рейде только для того, чтобы выяснили, что правительство Бальмаседы прекратило свое существование, пока судно находилось в открытом море, что сам диктатор покончил с собой несколькими неделями ранее, что временное правительство не видело способа выполнить какие-либо контракты, заключенные Бальмаседой, и что, короче говоря, крепкий военный корабль "Эль Президенте" был таким же ненужным в Вальпараисо, каким он был бы в Швейцарии или Корее.

Все это, конечно, очень раздражало капитана Холла Рэнсома и так случилось, что, несмотря на горечь своего разочарования, покинув в то утро Дом правительства в Сантьяго, он с радостью принял приглашение дона Мануэля Фаулера, с которым он там познакомился, разместить свою штаб-квартиру в загородной резиденции последнего недалеко от Вальпараисо на время его пребывания.

А теперь о происхождении и значении происходящего в настоящее время несколько непонятного разговора.

Вкратце говоря, ситуация была такова. Вышеупомянутые три чилийских джентльмена, дон Мануэль Фаулер, король нитратов, и дон Хуан Баттерс, властитель Гуано, – оба из которых, хотя и имели чилийскую кровь только по материнской линии, были абсолютными чилийцами по характеру и темпераменту – вместе с доном Хосе Марией Гальегосом, владельцем недвижимости и банкиром, потеряли разорительные суммы во время только что закончившейся войны. Поддерживая партию Конгресса как благодаря семейным связям, так и частным интересам, они, естественно, навлекли на себя яростную ненависть Бальмаседы, который проявил себя очень практичным образом в виде повсеместных конфискаций их имущества и законодательства, наносящего ущерб их интересам, короче говоря, будучи высокопоставленными и блестящими людьми, они были первыми и последними, кто почувствовал месть диктатора. Хотя они потеряли миллионы за последний год или около того, у них все еще оставались миллионы, и теперь, когда партия Конгресса была на вершине, их имена были на почетном месте в стране. Однако, будучи практичными деловыми людьми, было вполне естественно, что они должны были искать какие-то средства окупить потерянные миллионы. Это привело их к рассуждениям о том, кто или что несет ответственность за эту потерю, и вывод, к которому они пришли, был таков: сначала Бальмаседа, а потом американский народ.

Этот вывод казался совершенно логичным с их точки зрения – помните, что они были чилийцами. Они рассудили, что если бы министр Иган не поддержал Бальмаседу, правительство Бальмаседы могло бы быть свергнуто много месяцев назад, и они бы тем самым сэкономили миллионы за каждый месяц продолжения ненужного правления Бальмаседы. Министр Иган, таким образом, был ответственен за эти потерянные миллионы, а через министра Игана – американское правительство, а через американское правительство – весь американский народ. Этот ход рассуждений, хотя и совершенно нелогичный, был с их точки зрения совершенно естественным – помните, что они были чилийцами.

Они не задумывались о том, что правительство мистера Харрисона и внешняя политика мистера Блейна были не единственными выразителями американских настроений. Люди, которые раздражены умом и обижены из-за потери собственности, склонны быть неразумными. Они рассуждали, как индейцы, и возлагали вину за грехи правительства и его представителей на народ.

Придя к такому выводу, три джентльмена, о которых идет речь, немедленно начали разрабатывать некий план действий, с помощью которого можно было бы заставить вышеупомянутый американский народ возместить им тяжелые потери, которые они понесли из-за открытой враждебности этого народа к их интересам во время последней войны, и этот план действий был постепенно разработан, приобретая масштабы весьма определенного и действительно важного характера в течение двух недель, прошедших с момента самоубийства Бальмаседы. Им было хорошо известно, что по заказу Бальмаседы в Англии было построено очень грозное военное судно новейшего образца, и что это судно можно было искать в чилийских водах в любой момент, они знали, что нынешнее правительство Чили не несет ответственности ни за один контракт, заключенный Бальмаседой. Они предвидели проблемы, которые возникнут из-за расторжения контракта в случае с этим судном. Нет, они сделали больше. Будучи сами весьма влиятельными личностями, они сознательно взялись за дело, чтобы разжечь эту смуту, с целью, которая приобрела форму и разрослась до нынешних масштабов за последние две недели. Эта цель воплотила в себе одну из самых оригинальных и дерзких пиратских затей, которые когда-либо фигурировали в мировой истории. Их целью было ни больше, ни меньше, как обложить какой-нибудь богатый американский портовый город крупным выкупом с альтернативой уничтожения столь же большого количества его ценной собственности в случае отказа согласиться на названные условия; и инструментом для претворения этой цели в жизнь был новый крейсер "Эль Президенте", который в то утро бросил якорь на рейде Вальпараисо. Встреча сеньора дона Мануэля Фаулера и капитана Джеймса Холла Рэнсома в тот день в Доме правительства в Сантьяго не была случайной. Не случайно гостями, встретившими доблестного капитана за ужином, были дон Хосе Мария Гальегос и дон Хуан Бэттерс.

Беседа на веранде продолжалась около получаса, когда окно снова открылось и квартет джентльменов вновь вошел в комнату.

– Как я понимаю, вы принимаете наше предложение? – спросил дон Мануэль Фаулер, заказывая кофе.

– Только при условии, что вы докажете мне неоспоримую практичность двигателя, который вы описываете. Ничто меня не убедит, кроме осмотра машины и того, что я увижу ее в работе. Боже! Джентльмены, подумайте, какому риску мы подвергаемся, – прямо сказал капитан.

– Не каждый день можно заработать двадцать миллионов, да и вообще нельзя их заработать, не рискуя чем-то, – назидательно заметил дон Хосе Мария Гальегос.

– И вам не нужно ограничивать себя этой суммой, если вы хотите большего, – вставил Дон Хуан Бэттерс. – Десяти миллионов хватит нам троим. Сан-Франциско, безусловно, сможет выложить двадцать. Мы считаем справедливыми условия – половины для вас и половины для нас самих, а также миллион для изобретателя за использование его машины.

– А три миллиона – остаток денег от покупки судна? – спросил капитан.

– Будут депонированы по распоряжению для фирмы в Глазго, в вашем присутствии, в любом банке, который вы укажете, завтра, – ответил дон Мануэль Фаулер.

– Ни вы, ни мы сами, ни кто-либо другой вообще не фигурирует в этом деле, – продолжал дон Хосе Мария Гальегос. – Остаток полученных денег переведен в банк – владельцы будут довольны. Не их дело, что станет с судном. Вы покидаете порт через день или два якобы в Англию, не сумев договориться о продаже судна с нынешним чилийским правительством – общественность удовлетворена. Вы выходите в море, перекрашиваете свое судно, меняете его название, чтобы оно сошло за один из новых британских крейсеров китайской эскадры, немногие из которых известны в этих морях, если вообще известны, – ваши угрызения совести удовлетворены. Я, хоть убей, не понимаю, чего еще вы хотите, – заключил дон Хосе обиженным тоном.

– И что потом? – спросил капитан.

– Что ж, потом, – продолжал дон Мануэль Фаулер, – после того, как дело будет сделано и вы выйдете на крейсере из гавани Сан-Франциско, вы, конечно, не будете терять времени на то, чтобы перекрасить свое судно в его первоначальные цвета, переделать оснастку в оригинальные детали, заново окрестить его первоначальным именем, и снова бросает якорь на рейде Вальпараисо, якобы после круиза в южных водах Тихого океана.

Однако на лице капитана Холла Рэнсома все еще сохранялось несколько сомнительное выражение.

– Но вы делаете два утверждения, – сказал он, – которые, признаюсь, я не понимаю. Первое заключается в том, что миссия корабля не будет известна. Второе заключается в том, что успех будет зависеть не от моих пушек, а от какой-то новой военной машины, природу которой вы не объяснили.

– Совершенно верно, – ответил дон Мануэль. – Хотя "Эль Президенте" с его шестнадцатидюймовой броней и двумя восьмидесятитонными барбетными орудиями мог бы бросить якорь в тени Алькатраса, потопить "Чарльстон" или "Сан-Франциско", если они окажутся в пределах досягаемости, и безнаказанно обстрелять любой морской порт на Тихом океане, мы вообще не предлагаем показывать зубы, если только вас к этому не принудят. Вот почему мы решили использовать это новое изобретение, в случае успешной работы которого ни оружие, ни броня крейсера испытываться не будут.

– Но получение денег, взятие на борт слитков, – настаивал капитан. – Это невозможно сделать, не подвергнув нас строжайшему контролю как изнутри, так и извне.

– Ничего подобного, – возразил дон Мануэль с высокомерной улыбкой. – Другое судно! Каботажный пароход, зафрахтованный для этой цели, примет и заберет слитки. Вы будете действовать как конвой, вот и все. Судя по всему, между вами не будет никакой связи. На самом деле, власти Сан-Франциско, вероятно, призовут вас, поскольку Англия является дружественной страной, устроить погоню за этим пиратским судном. Вы начинаете понимать?