Морально безнравственные

Глава 25

Энцо

Сложив руки на груди, я смотрю, как Кристину несут на носилках и выносят из туалета.

Сколько еще людей должно умереть под моей крышей?

Я видел ее до того, как уборщики добрались до места происшествия, и, несмотря на всю жуть этой сцены, я не мог вызвать жалости к ней.

Аллегра, Аллегра, что мне с тобой делать?

У меня уже давно росли подозрения, и как только я застал ее с Лукой, с таким беззаботным выражением лица — совсем не похожим на Киару — я понял, что что-то не так. Я пытался надавить на нее, чтобы узнать, как далеко она зайдет в своей уловке, но она держала голову высоко и почти не колебалась в своем поведении.

Мои подозрения подтвердились позже в больнице, когда я увидел, как ее сердце отреагировало на мои заявления. Хотя все, что я сказал, было правдой, я также тщательно подбирал слова, чтобы вызвать у нее ответную реакцию.

Через несколько дней я отвел Лию в сторону и сумел выудить из нее правду. Аллегра была в сознании и здорова, но также жаждала мести. И я был одной из ее целей. Она также сообщила мне о своих планах относительно бала, и я согласился с ее действиями.

Если она хочет мести, то она ее получит. Я сказал, что сделаю для нее все, что угодно, и если это то, чего она желает больше всего, то она это получит.

Сказать, что у меня разбито сердце, значит преуменьшить. Держа ее на руках и видя презрение в ее глазах, то, как она говорит о своем муже-бабнике, я сомневался во всем, что делал до этого момента.

Правильное ли решение я принял?

Но когда она заговорила о сексе с другим мужчиной, я просто сорвался. Я хотел оставить на ней свой след так, чтобы она никогда не позволила другому прикоснуться к себе.

Черт возьми!

Я облажался, потому что не мог держать руки подальше от нее. Пять лет я ни разу не испытывал такого желания, но одна минута с моими руками на ее коже, моим членом у нее во рту, и я взорвался — животная первобытность и обожание наполнило меня потребностью сделать ее своей снова.

Возможно, я бы остановился и на этом, поскольку я не планировал трахать ее. Но эта маленькая тигрица должна была знать, что она никогда не отступит без боя - тем более, что она считает, что я предал ее.

В тот момент, когда она укусила мой член... Боже, даже сейчас боль заставляет меня содрогаться. Как будто я потерял его. В один момент я был уравновешен, а в другой — хотел трахнуть ее до крови.

Черт возьми!

Я потерял свой чертов разум и зашел слишком далеко. И теперь она, наверное, ненавидит меня еще больше.

Мои кулаки сжимаются от разочарования, когда я понимаю, как сильно я все испортил.

Я столько раз репетировал, что скажу ей, когда она проснется, — от искренних извинений до признаний в вечной любви. Все они предполагали, что я встану перед ней на колени и попрошу прощения, и что же я сделал? Я заставил ее встать на колени передо мной.

Я чертов идиот.

Думаю, можно с уверенностью сказать, что я позволил своей второй голове думать в течение целой минуты.

Видя, на какие крайние меры она пошла, чтобы отомстить, стало ясно, что одними жалкими извинениями дело не ограничится, сколько бы времени я ни провел на коленях. Нет, я просто должен отомстить за нее и надеяться, что, может быть, в ее сердце найдется желание помиловать меня.

В данный момент... сомнительно.

Пока уборщицы заняты своей работой, Киара, наконец, спускается по лестнице, выглядя все такой же растрепанной.

— Что случилось? — она устремляет взгляд на мужчин, несущих ее мать.

Я пожимаю плечами, не в настроении разбираться с ее истериками. Судя по тому, как она отреагировала на смерть Мартина, мне не нужен еще один сеанс истерики.

— Возможно, ты захочешь проверить, — я наклонил голову. — Похоже, твоя мать вывела маскарад на новый уровень, — говорю я, проходя мимо нее, чтобы подняться наверх. Она смотрит на меня, но ничего не комментирует, пока спускается вниз.

Я уже почти на вершине лестницы, когда слышу крики. Покачав головой, я иду в комнату Луки, беру его на руки и наконец-то позволяю чувству радости распространиться через меня.

— Скоро твоя мама вернется, — шепчу я ему в волосы, прекрасно понимая, что, когда она вернется, мне придется унижаться, чтобы добиться ее благосклонности.

Увы, все хорошее достается тем, кто много работает.

И я приложу все усилия, чтобы моя маленькая тигрица обрела свое заслуженное счастье. Даже если для этого придется помочь ей вонзить кинжал в мое сердце.



— Я найду ее, Лия, не волнуйся, — говорю я ей и вешаю трубку.

Я паркую свою машину прямо возле жилища Леонардо. Весь мой стол заставлен экранами, показывающих все углы его дома.

Я сказал, что отомщу ей, и именно это я и делаю.

Я был в постоянном контакте с Лией, следил за каждым шагом Аллегры и следил за ее замыслами. Вскоре стало совершенно ясно, что она хочет сделать - заставить своих родителей почувствовать то же, что и она, когда была на грани смерти.

Ее мать встретила смерть без лица, а теперь ее отец умрет, застряв внутри своего тела, не в силах двигаться, но все еще осознавая, что происходит вокруг.

Хотя я готов на все ради моей маленькой тигрицы, я также беспокоюсь о последствиях ее действий для ее души.

Я родился в этом мире, поэтому мне никогда не было чуждо насилие. Хотя Аллегра выросла в полном пренебрежении, она никогда не видела уродливой стороны мира, пока... я. Ее решительные действия и внезапная жажда крови понятны, но что будет, когда все будет сказано и сделано?

Она не станет счастливее.

Я лицемерю, утверждаю это, поскольку уже много лет иду по тому же, более длинному пути мести. Но разница между нами в том, что я могу нести это бремя с собой. В конце концов, я уже убил и своего отца, и свою мать.

А она?

Она никогда раньше не убивала ни одной души. Так как же она оправдывает убийство своих кровных родственников?

Моя маленькая тигрица, при всей ее браваде и острых когтях, всего лишь чистая душа — та, которую загнали в угол, из которого нет выхода.

Я понимаю ее позицию, но также беспокоюсь, что она уже не будет прежней.

Моя голова дергается, когда я вижу такси, остановившееся перед зданием, и Аллегру, выходящую из машины. Она одета, как Киара, ее платье слишком короткое, каблуки слишком высокие, и ей трудно идти на них, пока она идет по тротуару к зданию.

Не знаю, что она думает, но я уже выбрал дату, место и обеспечил ее оружием для совершения убийства.

Теперь мне остается только наблюдать, готовый вмешаться, если ситуация выйдет из-под контроля. Хотя, судя по тому, что я слышал о смерти Кристины, я бы сказал, что моя девочка все предусмотрела.

Мне не должно быть так приятно видеть, как моя маленькая тигрица жаждет крови — готовая покончить с жизнью — но, черт меня побери, если это не сексуально. Я громко застонал при этой мысли, представляя, как она пачкается в крови своих врагов, а я трахаю ее, наши телесные жидкости сливаются в возвышенную смесь похоти и дикости.

Блядь! Я уже твердый.

Мне нужно взять себя в руки, поскольку я не собираюсь рисковать с моей девочкой.

Повернувшись обратно к мониторам, я наблюдаю, как Аллегра осторожно входит в дом своего отца.

Я следил за Леонардо и Кристиной с тех пор, как они появились в Нью-Йорке, убежденные в моей смерти и готовые завладеть империей.

И эта убежденность обеспечила им молниеносное освоение ресурсов. Они даже не успели толком обустроиться, как начались траты.

Леонардо с его высококлассным эскортом, выпивкой и игрой в покер, а Кристина с ее высокой модой и дорогими украшениями.

Несколько месяцев и уже миллионы на ветер.

Леонардо приглашает ее в свою гостиную, отставляя полупустой бокал с алкоголем. Они начинают говорить, и я увеличиваю громкость.

— Ты не сказала, что придешь, — он садится на диван со скучающим выражением лица.

Аллегра скоро поймет, что ее отец слишком ушел в себя, и я сомневаюсь, что то, что она задумала, будет так действенно, как она себе представляет. В конце концов, Лео привык постоянно находиться в пьяном дурмане.

— Мы должны быть рядом друг с другом, папа, — говорит она, прекрасно имитируя более высокий тон Киары. — Мама только что умерла, а ты тут жалеешь себя, — продолжает она, беря со стола перед ними две бутылки алкоголя и убирая их в ящик.

— Я знаю, что тебе больно, — начинает она, но Лео только смеется.

— Больно? Мне? Я рад, что эта сука умерла. Боже, я никогда не думал, что избавлюсь от нее... и так легко. Кто бы ни убил ее, я благодарен ему, — самодовольно отвечает он, доставая из-за дивана еще одну бутылку рома.

— Папа, — восклицает Аллегра в притворном шоке, — как ты можешь так говорить?

— Эта сука хотела меня убить, — он качает головой, дотягивается до горлышка бутылки и опрокидывает ее в себя, делая длинный глоток, — она знала наш секрет.

Аллегра хмурится, и я тоже. Какой секрет?

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает она, добавляя «как?», чтобы скрыть тот факт, что она понятия не имеет, о чем он говорит.

Умная маленькая тигрица.

— Я слишком напился, — пожимает он плечами, делая очередной глоток, — и в итоге сказал ей, что лишил тебя девственности на твой четырнадцатый день рождения. — Он испускает долгий вздох, но Аллегра просто смотрит на него в ужасе, ее маска сползает на секунду.

— Правда? — она пытается притвориться, нервно смеясь.

Какого черта?

Я всегда знал, что Леонардо — отъявленный негодяй, но это... Мне почти жаль Киару. Но потом я вспоминаю, чем она занималась последние несколько лет, и качаю головой. Она такая же плохая, как и он.

— Я пытался объяснить ей, что был пьян, — продолжает он, и я закатываю глаза от его объяснений, — и что ты пришла переспать со мной однажды ночью, и все случилось... Мы оба знаем, что я не заставлял тебя, — его взгляд останавливается на ней, ища ее одобрения.

— Конечно, — немедленно отвечает она. — Это просто случилось, — выражение ее лица все еще шокировано, хотя она и пытается сохранить личность Киары, но то, как слегка расширяются ее глаза или как слегка кривится уголок ее рта, выдает ее.

По крайней мере, для меня.

— Именно, но потом ей пришлось пойти и испортить мне вечер, придираясь и ворча, спрашивая, было ли это один раз и все такое. Честно говоря, я так рад, что избавился от ее поганого рта. Она до сих пор снится мне в кошмарах, — добавляет он с притворным содроганием.

— И что же ты ей сказал, — спрашивает Аллегра, оставляя между ними некоторое расстояние.

— Правду. Что это случалось еще несколько раз, но только когда мы оба были пьяны. Я имею в виду, давай посмотрим правде в глаза, ты не очень разборчива, когда дело доходит до того, с кем ты трахаешься, и я тоже. — Он качает головой, как будто все так просто.

— Она не поняла.

— Нет! Она начала говорить, как это неправильно и что если бы я хотел, то мог бы трахнуть Аллегру. Но потом я напомнил ей, что она все еще нужна нам нетронутой для брака.

Мои кулаки уже сжимаются от ярости, когда я слышу, как Леонардо так откровенно говорит о том, что трахает собственную дочь. Ради всего святого, что не так с этой семьей?