Самое главное приключение

— Посмотрите сами. Надписи!

Дрейк упал на колени рядом с Оле. Восклицание капитана известило об обнаружении второго спрятавшегося под снегом черного камня, при столкновении с которым перевернулись сани. Теперь все начали копать. Через несколько минут два небольших зазубренных камня, очевидно, куски более крупной скалы, разбившейся при ударе о грунтовый лед, были очищены и готовы к осмотру.

Поначалу результат был глубоко разочаровывающим. Один из камней так пострадал от ветра и льда, что на его поверхности не осталось ни единой пиктограммы, в то время как на другом были видны только фрагменты примерно полудюжины. Ни тот, ни другой не стоило фотографировать. Когда последствия катастрофы Дрейка были устранены, Андерсон предложил двигаться дальше.

Но Дрейк, казалось, оставался глух. Первый и более серьезно поврежденный камень будто загипнотизировал его. Вскоре он поднялся на ноги и в ярости пнул черную массу каблуком.

— Принесите кувалду, — приказал он Оле.

— Где, черт возьми, я могу ее достать?

Эдит уже нашла топорик, который теперь протянула Дрейку. Одним резким ударом он расколол черный фрагмент надвое по плоскости разлома. Зрелище, представшее их глазам, вызвало возглас изумления у всех, кроме Андерсона и Оле. Одна сторона расколотого камня была покрыта глубоко вырезанными пиктограммами доисторических монстров, в то время как на другой, похожей на рельефную карту, виднелась рельефная копия той же надписи. До того, как Дрейк расколол его надвое, камень казался обычным куском черной, похожей на цемент породы. Мозг Дрейка усиленно заработал.

— Если вы нашли двенадцать дюжин надписей одного типа, Хансен, — сказал он, — то, по всей вероятности, нашли и другие. Почему вы не сфотографировали также некоторые из них?

— Почему же, сфотографировал. — прогудел Оле, как флегматичный бочонок. — В общей сложности я сделал более ста снимков рельефных надписей. Они у меня в сундуке на борту корабля.

— Тогда почему, ради всего святого, вы не показали их мне?

— Потому что, — сообщил Андерсон, — мы знали, что вы за люди, ученые. Мы не хотели давать вам слишком много, чтобы вы не проглотили все сразу. Решили дать ровно столько, чтобы вы захотели еще.

— Замечательно, — сказал Лейн. — А теперь я хочу все, что у вас есть.

— Это все, доктор, честное слово. Отныне мы знаем не больше вашего.

— И это говорит о многом. Проливает ли это какой-нибудь новый свет на фотографии Оле, Дрейк?

— Достаточный, чтобы объяснить мне, почему вся серия не складывается воедино. Неудивительно, что рисунки этих животных выполнены в двух разных стилях, принадлежащих к двум совершенно разным эпохам в искусстве. Это также объясняет то, что вы бы сами заметили, потрудись вы внимательно изучить фотографии. Даже я, полный профан в естественных науках, могу видеть, что изображенные чудовища принадлежат к разным периодам истории Земли. Многие кажутся приблизительно похожими. Но сходство, хотя и реальное, не глубже, чем сходство между людьми и обезьянами. Они относятся к одним и тем же видам существ, но разделены миллионами лет эволюции.

— Тут вы ошибаетесь. Дрейк. Я предпочитаю думать, что различия — это просто изменчивое выражение единой идеи. Эволюционировали умы художников, а не то, что они хотели выразить в творениях своего искусства. Мы сможем поспорить об этом позже. В данный момент важнее, влияет ли эта находка на ваше предположение о том, что нас ждет впереди?

— Не в материальном плане. Борьба, которую я вывел из символики надписей. должно быть, была более длительной, чем я думал. Вот и все.

— Где вы нашли свои надписи, Оле?

— В добрых семидесяти милях к северу отсюда.

— Тогда в этом районе их должно быть больше, потому что он, вероятно, находится ближе к источнику взрыва. Если это так, мы найдем достаточно, чтобы написать доисторическую энциклопедию от А до Я.

Лейн оказался прав. С интервалами от полумили до мили, обширные волнистые снежные поля были усеяны колоссальными обломками черной скалы. Многие их ровные поверхности были покрыты глубоко вырезанными фигурами доисторических монстров. Несомненно, еще столько же обломков поменьше лежали погребенными под снегом и льдом двух зим. Не останавливаясь. чтобы сфотографировать их, исследователи поспешили к своей цели — источнику жуткого света, который они видели с корабля.

Ночь выдалась безоблачной и довольно безветренной. Несмотря на то, что температура опустилась ниже нуля, никто из участников похода не страдал от холода в сухих спальных мешках. Месяцы закалки в канадских Скалистых горах и на Аляске хорошо подготовили антарктических новичков к трудностям, которые в противном случае могли бы оказаться невыносимыми. Отсутствие сильных ветров на унылом плато стало неожиданной удачей. Им повезло очутиться в одном из тех таинственных, почти безветренных районов антарктического континента, что давно ставили в тупик ученых.

В первый день они преодолели всего двадцать миль. Во второй день, имея за плечами опыт марша, они прошли чуть более сорока миль при мертвом штиле и ночью, измученные, забрались в свои спальные мешки. Мужчины по очереди несли двухчасовые вахты. В безоблачном ночном небе не было ни проблеска странных огней. Начав сомневаться в правильности своего маршрута, они оказались совершенно не готовы к неприятностям, в которые угодили в пять часов третьего дня.

В то памятное утро они стартовали в пять, под небом, сверкающим ледяными драгоценностями бесчисленных звезд. На рассвете они обнаружили, что поднимаются по крутому склону голубого ледника. Подъем по этому длинному склону был по необходимости медленным. Продвигаясь вперед, к десяти часам они поднялись на две тысячи футов. Насколько они могли судить, сейчас они карабкались по огромной скальной складке, идущей почти строго с севера на юг. Вид с вершины холма подтвердил их догадку. Под собой они увидели широкую впадину, почти до краев заполненную клубящимся белым туманом и тянущуюся с севера на юг, насколько хватал глаз. Примерно в тридцати милях от них дальняя стена ущелья возвышалась над клубящимися туманами сплошным барьером из зазубренных черных пиков.

Коротко посовещавшись, они решили продолжить путь, хоть это и выглядело безнадежным. Если черный барьер оказался бы таким же неприступным, каким выглядел издалека, им пришлось бы повернуть назад. Но они не собирались останавливаться из-за одного вида трудностей. Без дальнейших споров они спустились по длинному ледяному склону в клубящуюся пелену белого тумана.

Спуск прошел без происшествий. Оказавшись на дне ущелья, Андерсон достал свой компас и направился прочь сквозь извивы тумана. Лейн принял командование над первыми санями с Дрейком в качестве помощника. В нескольких ярдах позади шли вторые сани с Оле и Эдит. Туман был таким густым, что фигура Андерсона всего в сорока футах впереди была невидима для экипажа вторых саней. Тем не менее, капитан задал жесткий темп, быстро шагая по голубому льду и плотно утрамбованным кристаллам снега.

У них оставалось всего четыре с половиной дня, чтобы достичь цели и вернуться на корабль. Капитан был полон решимости выяснить природу черного барьера до того, как Бронсон догонит его с нежеланной спасательной партией. Быстрый темп, почти бег, устраивал остальных, так как пронизывающий холод тумана пробирал до самых костей.

Примерно три четверти часа все шло хорошо. Затем полный ужаса крик Андерсона заставил всю группу в страхе остановиться.

— Не подходите сюда, — крикнул нм капитан. — Подождите, пока я за вами не приду.

Сам едва избежав смерти, он одного за другим подводил остальных к краю гибели. Там, в голубом льду, зиял отвесный колодец тридцати футов в поперечнике и неизвестной глубины. Край круглого отверстия располагался вровень с окружающим льдом, стенки опускались прямо вниз, как будто были вырезаны огромным ножом. Это был идеальный круглый колодец более ста футов в окружности. О глубине его путешественники могли только догадываться, так как он был доверху заполнен белым туманом.

На Эдит снизошло вдохновение. Она вернулась к первым саням.

— Вот, — сказала она, протягивая капитану фунтовую банку консервированного супа, — бросьте это в колодец и прислушайтесь к эху. Тогда мы сможем выяснить, насколько здесь глубоко.

Андерсон бросил банку в центр дыры. Только дыхание собак нарушало напряженную тишину. Из колодца не донеслось ни звука.

— Вероятно, на дне мягкий снег, — заметил капитан. — Что ж, я рад, что я наверху, а не внизу.

Не подозревая, что их ждет, исследователи быстрым шагом двинулись сквозь туман. Изумленный крик снова заставил всех мгновенно остановиться.

— Вот еще одна из этих проклятых штуковин, — объявил капитан. — Оле, принеси веревку. На вторых санях есть еще одна.

— Вы же не собираетесь спускаться туда, не так ли? — нервно спросил Дрейк.

— Нет, если я могу что-то с этим поделать, и в следующий тоже не собираюсь.

Он надежно обвязал один конец веревки вокруг пояса, а другой передал Лейну.

— Закрепите ее на обоих санях. Если веревка начнет разматываться, тут же сдайте назад. Ладно, идем. Это вполне могут быть нефтяные скважины.

Он быстро зашагал сквозь слепящий туман.

— Следуйте точно за мной, — крикнул он. — Я только что прошел на два ярда южнее другого.

С этого момента отряду каждые пять минут попадались по крайней мере два колодца; время от времени путешественники пересекали узкие участки, разделявшие группы по три или четыре. Благоразумие побуждало их вернуться, но решимость довести дело до конца заставляла продолжать путь.

У них не было ни сил, ни желания размышлять о значении этих отвесных ям во льду и камне. Вся их воля сосредоточилась в ходьбе. Один промах, и они могли бы узнать об этой тайне больше, чем им хотелось бы.

Андерсон уверенно продвигался вперед, не говоря ни слова. Несмотря на грозящие со всех сторон колодцы, он был твердо намерен добраться до барьера. прежде чем повернуть назад.

К пяти они провели в почти непрерывном марше двенадцать часов. Постоянное напряжение нервов, не меньшее, чем напряжение мышц, явно начинало сказываться. Андерсон предложил сделать короткий привал и выпить чего-нибудь теплого. На приготовление шоколада должно было уйти полчаса, что оставляло им примерно час дневного времени с тем уровнем света, на какой можно было надеяться в сыром тумане.

Путники как раз собирались насладиться дымящимся напитком, когда лед под ними начал сильно дрожать от быстрой вертикальной вибрации. Собаки жалобно взвыли и попытались убежать. Внезапно колоссальный рывок ледяной почвы сбил исследователей с ног. Шатаясь, они встали и кое-как успокоили собак. Содрогание земли прекратилось. В мертвой тишине растворился последний толчок.

Побледневшие и неподвижные, они стояли в призрачном тумане, уставившись друг на друга испуганными глазами. Немногие вещи так путают даже самого мужественного человека, как сильное землетрясение. Бешеные толчки создают впечатление необоримой и безумной силы, которая на время лишает человека рассудка, и беспомощной жертве, неспособной спастись бегством, остается только гадать, когда прекратятся мучения. Лейн пережил несколько землетрясений в центральном Китае, но ни одно из них не могло сравниться по силе с здешним. Для остальных членов партии оно стало новой проверкой на мужество. Колени Дрейка подгибались. Он чуть не упал, когда Эдит, испытывавшая такую же слабость, прильнула к нему, ища поддержки. Оле молчал. Он был слишком испуган, чтобы молиться. Андерсон держался лучше всех.