Самое главное приключение

Болтаясь в Шанхае в ожидании подписания сделки, он познакомился с англичанкой, ставшей его женой и на протяжении восьми лет составлявшей его безупречное семейное счастье.

Лейн вложил свои средства в государственные ценные бумаги, забыл и думать о них и уехал с женой в Вену, где завершил медицинское образование. После он оставил жену и малютку-дочь у своей матери и взял годичный отпуск, который провел с полудюжиной друзей на охоте за окаменелостями в южных областях Патагонии.

Окаменелости вновь пробудили в нем интерес к чистой биологии. Вернувшись к цивилизации, он опять отправился с женой в Европу. Здесь он два года проходил практику в лучших центрах биологических исследований. В двадцать семь лет, по возвращении в Америку, он почувствовал, что наконец готов к полезному труду.

Решительно отставив в сторону фантастические надежды на открытие источника жизни, он сконцентрировал усилия на сложных вопросах развития клеток. Постепенно и естественно Лейн перешел к исследованию раковых заболеваний, чем и занимался последние лет десять. Он мало что публиковал, но многое познал, пусть и в отрицательном смысле. Где-то в подсознании, в глубине души он никогда не забывал о главной загадке. В теоретических и экспериментальных исследованиях он не упускал ни единого шанса последовать за малейшей подсказкой. Эти экскурсии в неизведанные области иногда стоили ему многих недель драгоценного времени. Но он никогда не жалел о них: и наименее плодотворные боковые тропы обычно приводили к двум-трем достоверным и ценным фактам.

С исключительной беспристрастностью Лейн отгораживался от любых спекулятивных теорий. Он не следовал ни за Дришем, ни за Лёбом[1]. Одна партия философствовала, не экспериментируя, другая слепо погрузилась в бессмысленные эксперименты и удовлетворялась смутными отсылками к электричеству как возможному источнику жизни. Глубокомысленные и интригующие технические термины, подобные «полярности» или «гелиотропизму», оставляли его равнодушным: с поверхностной точки зрения, они как будто объясняли многие явления, но на самом деле не объясняли ничего, указывая лишь на пристрастие их авторов к тем или иным пышным названиям. Может, это и был первый шаг, но не более. Учитывая быструю смену веяний моды в науке и приток гениальных умов в биологию, вполне возможно, что лет через десять «полярность» заменит какой-нибудь новый и такой же неопределенный фетиш. Покамест же он, Лейн, будет сохранять нейтралитет.

Дверь тихо приоткрылась и в кабинете снова появилась Эдит.

— О, ты не занят, — сказала она. — Тогда я его приведу.

— Кого?

Но Эдит уже исчезла. Вскоре она вернулась и ввела в кабинет седобородого незнакомца, смахивавшего на моряка. Тот нёс под мышкой просмоленный ящичек длиной около четырех футов, шириной и высотой в десять дюймов.

— Это капитан Андерсон, — сказала Эдит. — Он настойчиво просил позволить ему самому показать тебе находку.

— Рад знакомству, капитан, — сказал доктор, шагнув вперед и пожав руку гостя. — Не желаете ли присесть?

— Сперва посмотрите улов.

Капитан Андерсон извлек громадный складной нож и принялся методично поддевать им крышку ящика. На стол и на пол посыпались кристаллы каменной соли. Но беспорядок, казалось, ничуть не смутил капитана. Как видно, он свято верил в успокоительное действие своего засоленного чудовища, чем бы оно ни было.

Наконец крышка была снята: ровный слой соли так и манил к себе сложенную горстью ладонь. Капитан использовал обе руки. Затем, наклонившись, он поднял мертвого монстра за то, что служило существу шеей, энергично потряс его, стряхивая прилипшие кристаллы соли, и самодовольно осведомился:

— Ну разве не красавчик?

Эдит, привыкшая к виду самых разнообразных уродцев природы, невольно ахнула и не сумела подавить дрожь отвращения. Лейн глядел, как зачарованный.

— Господи Боже! — воскликнул он. — Что это? Птица или рептилия?

Доктор и Эдит замерли перед засушенным чудовищем капитана Андерсона. Удивительное безобразие организма, не похожего ни на одно известное науке животное, приковало их к месту и наполнило каким-то извращенным восхищением. Не птица, не рептилия и не рыба. Невероятный гибрид всех их вместе. Змеевидное, покрытое плотными чешуйками тело никак не соответствовало крыльям с короткими щетинистыми перьями, напоминавшим крылья летучей мыши; громадный клюв с ороговевшими губами, обнажавшими в яростной гримасе острые желтые зубы, отрицал всякую принадлежность монстра к птицам. К сморщенным бокам прижимались две ящероподобные лапы с уродливыми когтями; с одной из них все еще свисала высохшая кожа последней рыбы, съеденной неведомым существом.

Скептик с первого взгляда решил бы, что имеет дело с грандиозной мистификацией. сотворенной излишне пылким воображением какого-нибудь матроса в часы превратно понятого отдыха. Однако доктор Лейн с первого же взгляда нашел иной ответ.

— Это всего лишь детеныш. — сказал он. — Его родители мертвы уже миллионы лет. Безупречный и лучший из сохранившихся экземпляров.

Доктор проговорил это с полной убежденностью в своей правоте.

— Так есть и другие? — несколько обескураженно спросил капитан.

— О, только окаменевшие кости и несколько отпечатков перьев на камнях, которые были глиной в те времена, когда эти существа летали. Наиболее совершенный отпечаток был обнаружен в болгарской шахте несколько лет назад. Но той вдавлине на камне далеко до вашего красавца… Где, ради всего святого, вы его нашли?

— В южных полярных морях.

— Вмерз в лед? — предположил Лейн. Ему тотчас вспомнились сообщения о находках давно вымерших мастодонтов на Аляске, в северной части Сибири и других областях; мясо этих угодивших в ледяной плен гигантов оставалось таким же свежим, каким было тысячелетия назад.

— Нет, — отвечал капитан. — Мы подобрали его еще теплым. Он был мертв не более пятнадцати минут.

— Но каким обра…

— Прежде позвольте задать вам парочку вопросов. Что это такое?

— Не знаю, — поколебавшись, признался доктор. — Сперва я решил, что это недостающее звено цепи, соединяющей рептилий и птиц — промежуточное существо наподобие птеродактиля, но еще не археоптерикс. Последний является прародителем всех птиц. Затем я подумал… вот, поглядите сами.

Лейн подошел к книжным полкам и достал большую зеленую папку.

— Положите вашего зверя на стол и сравните с этим, — сказал он, указывая на фотографический снимок знаменитой болгарской окаменелости. — Похож, не правда ли?

— В общем и целом. Но у этой змеи с крыльями там, в глине, нет чешуи на животе, — возразил капитан.

— Тем лучше для вас. Либо это предок известных нам рептилий, поро-давших птиц, либо совсем новый вид.

— Перейдем ко второму вопросу, — продолжал капитан. — Сколько стоит эта штука?

— Зависит от того, кому вы ее предложите… Торговец рыбой даст вам десять центов ради необычного чучела. Американский музей естественной истории заплатит любую сумму, какую сможет себе позволить — ведь это бесценный экземпляр.

— Отлично. Сам я всего-навсего бывший горный инженер и старый китобой. Я не разбираюсь в таких вещах и верю вам на слово. Теперь последний вопрос. Сколько заплатите мне вы?

Доктор Лейн помедлил с ответом не более секунды.

— Ни цента, — отрезал он.

— Тогда и говорить не о чем, — отозвался капитан, возвращая свое отвратительное чудовище в деревянный гробик.

— Погодите минутку, капитан. Сама по себе, ваша чудесная находка не имеет для меня никакой ценности. Меня интересуют только больные организмы, а этот выглядит достаточно здоровым. Его место в музее, к тому же люди науки должны детально изучить его анатомию. Я не собирался торговаться, сказав, что не заплачу вам ни цента. Но я готов выплатить вам солидную сумму, если вы отвезете меня туда, где, по вашим словам, обнаружили существо еще теплым.

Капитан отвлекся от попыток собрать соль, просыпанную им в приступе волнения.

— Что вы имеете в виду, говоря о солидной сумме?

— Назовите цену — и посмотрим.

— Десять тысяч долларов?

— Это не так уж и много. Я готов предложить больше… при выполнении некоторых условий.

— Например?

— Если вы, например, покажете мне, где найти живое существо, похожее на этот недавно умерший экземпляр. Вы можете это сделать?

— Хочу быть откровенным с вами с самого начала, доктор Лейн. Нет, не могу.

— Почему же?

— Мы подобрали его в открытом море в ста двадцати милях от ближайшей земли.

— Животное было истощено, упало в воду и утонуло?

— Думаю, нет. Я твердо знаю, что ему не пришлось покрыть все сто двадцать миль от берега. Оно выскочило из воды прямо за кормой нашего судна.

— Выпрыгнуло, как рыба? Это было бы странно для существа с таким строением тела.

— Нет, оно появилось в кипящей воде и было мертвым, как колода.

Доктор поглядел на седого китобоя-пирата с немалой долей подозрения.

— Если бы я не видел это существо своими глазами, ни за что не поверил бы вашему рассказу.

— Вы еще ничего не слышали, — сухо возразил капитан Андерсон. — Но прежде, чем я что-либо вам расскажу, мне нужно знать: вы согласны заплатить мне десять тысяч долларов или держать язык за зубами после того, как я покину этот дом?

— Да, так будет честно. По рукам.

— А что скажет эта юная леди? — спросил капитан, вопросительно глянув на Эдит.

— Моя дочь Эдит, капитан Андерсон. Простите меня за то, что я не представил вас раньше.

— О, мы успели здорово поругаться в саду, — засмеялась Эдит. — Я тоже согласна, капитан Андерсон, если вы позволите мне остаться и послушать. Только, пожалуйста, прикройте эту отвратительную тварь, прежде чем начнете. Мне и так целый месяц будут сниться кошмары.

Капитан со смехом закрыл крышку ящика. Но доктор, после минутного колебания, снова открыл его, сказав Эдит, что она может отвернуться, если красота существа начнет ее смущать.

— Я хочу хорошенько рассмотреть это создание, — сказал он. — Это не совсем то, что я ожидал увидеть… Ну, капитан, как случилось, что вы пришли ко мне со своей находкой?

— Мне посоветовал помощник. Кажется, один из моих людей однажды получил от вашей дочери пять долларов за фальшивую русалку. Я подумал, — добавил он с ехидным блеском в серо-стальных глазах, — что она, возможно, согласится дать мне десять за настоящую.

— Вы можете быть уверены, капитан Андерсон, — возмущенно возразила Эдит, — что я прекрасно знала, что покупала. И если я заплатила вашему матросу пять долларов за жалкую подделку, стоящую пятьдесят центов, то это потому, что он выглядел оборванным и голодным. Вам стоило бы лучше относиться к команде, капитан Андерсон.

— Вряд ли это был один из моих. Моя команда страдает разве что от недостатка рома.

— Это к лучшему, — вмешался доктор. — Иначе они приняли бы рептилию с перьями за продукт своего пропитанного ромом воображения.

— Верно, — согласился капитан. — По правде сказать, все мои люди знают о вас и вашем хобби. Я просто хотел подразнить вашу дочь в отместку за то, что она устроила мне в саду. Теперь мы в расчете.