Самое главное приключение

— Допустим, — прищурился капитан. — И что это доказывает?

— Абсолютно все. И дает нам вполне логичное объяснение. Я готов согласиться с подводным извержением нефти. Ваша команда это видела?

Капитан кивнул.

— Очень хорошо. Тогда все ясно. Прежде всего, разрешите рассказать вам о схожем событии, которое произошло в южной Калифорнии, менее чем в двухстах милях отсюда. Там, на ранчо Ла-Брея, существует знаменитый асфальтовый провал. Несколько лет назад геологи из Калифорнийского университета обнаружили и начали выкапывать из вязкой толщи всевозможные кости и другие останки вымерших животных — черепа саблезубых тигров, которые исчезли в этой части света сто тысяч лет назад, и другие не менее интересные находки.

Объясняются они достаточно просто. Тысячелетия тому назад на вязкой поверхности битума возникали лужицы пригодной для питья дождевой воды. Доисторические животные, не сознавая опасности, приходили на водопой. Пытаясь затем выбраться на твердую почву, они быстро увязали в битумном озере, как мухи на полоске клейкой бумаги. Можем ли мы предположить, что на целом континенте асфальтовых озер Ла-Брея стала для животных единственной ловушкой?

— И вы считаете, что моя рептилия… или как ее там… была выброшена извержением из какого-то доисторического асфальтового озера, похороненного на дне Атлантического океана?

— Без сомнения, капитан.

Андерсон улыбнулся в седую бороду.

— Весьма и весьма научная теория, доктор. Она делает вам честь. Если так, моя рептилия должна быть наполнена смолой, а не высохшей кровью и тому подобным. Предлагаю вам разрезать ее и заглянуть внутрь.

— Испытание практикой? — Лейн поднялся и направился за инструментами. — Если у существа окажется внутри что-либо, кроме смолы, как у небрежно изготовленной мумии, я удвою плату.

— В таком случае, можете выписать мне чек на двадцать тысяч прямо сейчас. Принимаю вашу ставку. Если внутри вы найдете египетскую начинку, подарю вам свою историю бесплатно.

Доктор ответил не сразу. Он осторожно проделал разрез, стараясь не испортить внешний вид экземпляра — и отшатнулся с удивленным вздохом.

— Как! — воскликнул он. — Да ваш зверь свеж, как только что выловленный лосось!

— Разумеется. Помощник очистил его с помощью рома и скипидара, и я тут же засыпал уродца солью.

— Черт возьми! какая находка! Эдит, принеси мне самый вместительный сосуд и наполни его на треть спиртом. Ничего не понимаю. Миновали тысячелетия, но существо чудесно сохранилось. Мое предложение остается в силе, капитан. Отвезите меня на место, где вы нашли его. В день начала экспедиции двадцать тысяч станут вашими.

— Двадцать тысяч превратятся во все пятьдесят, стоит мне рассказать вам остальное, — уверенно предрек капитан.

— У вас есть и другие образцы?

— Нет, но имеется набор первоклассных фотографий.

— Вы же сказали, что помощнику ничего не удалось заснять?

— Ему больше повезло в другой раз, когда я за ним присматривал.

— Доисторические животные?

— Кое-что получше, если я не ошибаюсь.

— Продолжайте, — взмолилась Эдит, — и расскажите, что еще вы нашли.

— Погодите. Может быть, мне стоит позвонить помощнику и попросить его привезти фотографии?

— Да, да! — хором вскричали слушатели. Эдит пододвинула к Андерсону настольный телефон.

Капитан дождался соединения и спросил, на месте ли Оле Хансен. Видимо, ответ был положительным, так как он попросил Хансена к телефону.

— Все в порядке, Оле! — завопил капитан, словно его верный помощник все еще находился где-то возле Южного полюса. — Доктор заглотал все — наживку, крючок и леску. Хватай прочее барахло и дуй сюда. Кристенсен объяснит тебе, как добраться. Прыгай в трамвай, да поживее!

Глава II
ТАЙНА СКАЛ

— Пока мы ждем Хансена, — продолжал капитан, — я могу рассказать вам, как он получил свои фотографии. Поскольку этот неуклюжий идиот, вероятно, сумеет заблудиться между воротами и задней дверью, времени у меня достаточно.

— Неужели ваш помощник Хансен так глуп, каким вы его описываете? — с неподдельным интересом спросила Эдит. — Если так, то его, должно быть, стоит изучить.

— Еще глупее, мисс Лейн. Второго такого любителя дурацких теорий на всем свете не найти. Что ж, предоставим ему искать дорогу сюда и займемся нашими делами. Я скажу вам, чего я хочу от вас, доктор, когда дойду до конца своей истории.

— Хотя вы, возможно, и не осознаете этого факта, — проницательно заметил доктор Лейн, — вы мне уже все сказали. Вы хотите, чтобы я оплатил счет за экспедицию по разведке этих новых нефтяных месторождений. Я не против. Мне достанутся окаменелости и все остальное в этом роде, а вы можете взять себе нефть. Убедите меня, что я должен сделать серьезное вложение, и вам не придется беспокоиться о финансах.

— Фотографии Хансена внесут последние штрихи в картину. Разрешите мне начать. Итак, утро после встряски было таким же, как и любое другое идеальное утро в южных полярных морях, однако море все еще покрывал густой слой мазута толщиной в несколько футов. Долгая, размеренная зыбь покачивала его на волнах длиной в милю.

Ночью я распорядился погасить топку: с пропитанными нефтью палубами и такелажем, мы не осмеливались рисковать. С первыми лучами солнца мы с помощником вывели людей навести порядок. Мы подгоняли их, как негров, чтобы они не думали о нефти. Не хотелось, чтобы они разболтали это дело первой попавшейся в порту акуле. Позже мы решили привлечь к нашей схеме всю команду. Мы пообещали нм треть всей прибыли, если они будут держать рот на замке. Похоже, это был единственный безопасный способ. С тех пор они немы, как мидии.

Весь тот день мы трудились, пытаясь смыть или скрыть следы нефти: не хватало еще, чтобы их заметили, когда мы вернемся к цивилизации. К ночи мы проделали довольно основательную работу. Я придумал, как объяснить пропитанный нефтью корпус — в случае чего я собирался сказать, что Хансену вздумалось использовать сырую нефть вместо краски для защиты от непогоды. Звучит точь-в-точь как одна из его теорий.

Далее вставал вопрос о том, как выбраться из нефтяного супа. С работающим котлом, конечно, это было бы легко. Но мы с помощником согласились — в кои-то веки — что было бы глупо устроить пожар. В воздухе пахло природным газом и нефтяными парами. Одна искра, и все море превратилось бы в ад. Оставалось только довериться парусам. К наступлению темноты мы подняли все паруса и стали ждать ветра.

Ветер налетел, как громовой удар, сразу с семи сторон. Это был худший шторм, который я пережил за двадцать лет жутких шквалов от экватора до мыса Горн. У помощника, конечно, появилась теория, объясняющая внезапность урагана. И, как всегда, она возникла на пять минут позже, чем нужно. Позже я вас с ней ознакомлю.

В тот момент мне было наплевать на теории — меня больше интересовало спасение наших мачт. Паруса исчезли, за исключением нескольких обрывков, болтавшихся, как тряпки на бельевой веревке. Грязный мазут разливался по палубе ведрами и бочками, захлестывая нас всякий раз, когда мы пытались закрепить конец. Все наши палубные снасти полетели за борт, сбитые ударами ветра и волн.

После первого безумного рывка ураган перешел в устойчивый штормовой ветер, с хрипением накатывавший с севера. Судно шло прямо на ледяной барьер в ста двадцати милях к югу от нас. Ничего нельзя было поделать. Нам оставалось только ждать столкновения. Если ветер не утихнет, рассчитал я, мы должны будем на полном ходу протаранить ледяные утесы где-то между полуночью и рассветом. Ветер не утихал.

Устав ждать, Хансен предложил всем взяться за руки в молитве. Он всегда молится: перед едой, во время еды и после еды. Я велел ему идти к черту и забрал штурвал из его лилейно-белых рук. В вое ветра он неправильно понял приказ. Очевидно, он подумал, будто я хочу устроить молебен на баке. Во всяком случае, именно там я нашел его на рассвете вместе с половиной команды — они орали норвежские гимны, чтобы одолеть дьявола.

Ближе к полуночи я впервые заметил вишневое свечение, появляющееся и исчезающее в небе перед кораблем. Если я вообще думал в безумной гонке к последнему удару о лед, то списал это мерцание на полярное сияние и попытался проложить курс, который смягчил бы столкновение.

По моим подсчетам, мы должны были разбиться около трех часов ночи. Но прошло четыре часа, а корабль все еще, раскачиваясь, шел сквозь нефть в ужасающем шторме. Я начал думать, что, вероятно, переоценил нашу скорость. В пять часов, с первыми лучами солнца, ветер начал стихать. Через полчаса над морем, покрытым лишь маслянистой пленкой, разгорался ясный день, а впереди не было видно ни малейшего признака ледового барьера. Я оставил штурвал, чтобы вбить немного здравого смысла в этих идиотов, распевающих хансеновские гимны.

Когда они наконец показались на палубе, шторм уже окончательно утих и судно стало управляемым. Хансен заявил, что нас спасли его вопли на баке. Примерно час спустя он увидел вулкан и воздал ему честь и хвалу за все, включая ветер.

Дело в том, что на протяжении по меньшей мере двадцати миль огромный ледяной барьер был стерт с лица земли: то ли он затонул, то ли его целиком подняло извержение и отбросило обратно на континент. Хансен утверждает, что скалы и лед просто раскололись во время землетрясения. Так или иначе, двадцать миль сплошного льда и скал исчезли. На их месте простиралась длинная широкая бухта, прямая, как улица, и уходящая далеко вглубь континента.

Ветер резко перешел в легкий бриз, и остатки нефтяной пленки растворились у нас за спиной. Вода вокруг нас была белой, как молоко, густой и похожей на суп.

Полностью придя в себя, мы ощутили необычное тепло. Воздух был благоуханным, как весенний день в Калифорнии. Мне пришло в голову измерить температуру воды. Один из матросов принес полное ведро молочного супа. Вода была тепловатой.

Крик этого истеричного идиота Хансена заставил меня бросить ведро.

Он указывал вперед, на огромный черный столб, вздымающийся вверх, как дым из горящей нефтяной скважины. Я прикинул, что этот дымный столб возник милях в пятидесяти от нас, но тогда я мог сделать лишь грубое предположение.

Пока мы стояли и смотрели, разинув рты, что-то внезапно высосало с неба всю чернильную массу. Только грязно-коричневый туман отмечал место, где только что колыхался дым.

— Это извержение, — любезно объяснил Хансен. Он хотел как лучше, но кто когда-нибудь видел, чтобы извержение было направлено вниз, а не вверх? У меня не было времени спорить с ним по этому поводу, потому что, пока мы дивились, представление началось всерьез.

Сперва огромное кольцо черного дыма, покачиваясь, бешено ринулось вверх, превратилось в гриб и повисло над землей, как зонтик. Вслед за дымом поднялся сплошной столб красного пламени. Мой мозг работал сам по себе, так как я вдруг понял, что отсчитываю секунды. Когда я добрался до пятьдесят восьмой, взрывная волна, будто кулак, со всей силой обрушилась на нас. Я был к этому готов и прижался к трубе, зажав уши руками. Хансен, как обычно, излагал какую-то теорию и готов не был. Как и матросы. Очнувшись, они еще целый час бродили, уставившись друг на друга, точно совы.