Тень

XVI

В неделе семь дней и семь ночей. Дни прошли без работы, ночи — без сна. Павел Егоров ждет решения своей судьбы, ждет пока отстраненный от службы за нарушение исполнительской дисциплины, — так сказали ему в отделе кадров министерства, повторив формулировку из рапорта Лаврова, поданного им после отказа Егорова уйти по собственному желанию. Казенные слова, как и все, с чем сталкивался Паша в министерстве, казенное. Это слово он раньше не представлял так полно и ощутимо, пока не почувствовал на себе его холодную и равнодушную суть. Серое, безликое здание, одинаковые с однотипной мебелью кабинеты, равнодушно-вежливый подполковник в одном из них. Все встало в Паше против этого. Даже майор Лавров показался ему тогда своим, близким каким-то, более человечным. Какая же разница, думал Егоров, в той работе, которую делают такие, как он, среди людей и для людей, и в этой, которую равнодушно и во многом без пользы исполняют чиновники в милицейской форме, для которых единственным мерилом всего является «ее величество» бумага.

Именно поэтому и сказал тогда резко: «Вы меня так просто из органов не выставите. Я встречусь с министром, дойду до прокурора...»

К министру Павел не попал. В секретариате оставил рапорт с пояснением относительно отстранения его от служебных обязанностей. Выразил свое несогласие с этим решением, попросил о приеме.

До поездки в Ижевск Егоров советовался с Максимом Березкиным. Возвратившись, снова зашел к нему. Угадал как раз к обеду. Тут и Аля подошла. Пашу тут же посадили за стол. Так, с ложкой в руке, забыв даже о стынущем в тарелке борще, Егоров и рассказал о своей поездке в министерство. Березкин слушал внимательно, не перебивая, потом сказал:

— В министерство твое, Паша, я тоже съезжу. Обязательно. Объясню обстановку. Я с Женей Яковлевым посоветовался...

— С тихоней-то? — удивленно спросила Аля.

— Не с тихоней, а с Торпедой, моя Девочка-Березка, — Максим улыбнулся, глядя на свою дочь. Потом обратился к Егорову: — Он все-таки нашел документы, подтверждающие вину Петухова. Мы договорились обратиться в народный контроль. Кое-что уже подготовили. Есть что показать в министерстве. Так что держись, носа не вешай и голову не опускай. Говорят, склоненную голову рубить легче. А ты ее высоко держи. Сам не сломаешься, и люди за тобой пойдут.

Так и живет в ожидании вот уже неделю Павел. Думает, размышляет. То луч надежды увидит впереди, особенно когда вспоминаются друзья, то мрачным и беспросветным покажется будущее, если перед его мысленным взором возникает вдруг Петухов, или Лавров, или кадровик из министерства...

А пока тревожное ожидание, гора окурков в тарелке, скудная сухомятка, иногда чай.

Вот и сейчас, давя в тарелке очередной окурок, Паша увидел в окно девушку в знакомом голубом платье — Лиза! Интересно, как она: посмотрит в его сторону или пройдет мимо. Наверное, тоже в курсе его невеселых дел.

Паша подошел к окну, но Лизы не увидел, зато услышал скрип отворяемой калитки. «Неужели зайти надумала», — с затаенной радостью думал Павел, прислушиваясь. На всякий случай огляделся: на столе беспорядок, постель не прибрана, в комнате полно табачного дыма. Но убирать все это было уже поздно, дверь в комнату открылась, и на пороге показалась Лиза.

— Ну как дела, беглец? Жив еще? — проговорила Лиза, с улыбкой входя в комнату.

Паша тоже улыбается. Он очень рад ее приходу, но как-то не находит слов сказать об этом. Не знает, куда девать руки, совсем одичал за неделю уединения. А перед ним девушка, даже не девушка, а стройная березка в голубом платье под цвет глаз, а белые пушистые волосы светлым ореолом обрамляют лицо. Только сейчас по-настоящему разглядел он Лизу, увидел, какая она на самом деле.

— Что молчишь, испугался? — нарушила молчание Лиза.

— Да нет же, рад я очень, только не понимаю, почему меня беглецом назвала.

— А ты подумай. Пропал совсем, так и друзей забыть можно. Мое-то имя еще помнишь?

— Ты все такая же, Лиза...

— Я — да, а ты вот изменился.

— Изменишься тут... Но в одном я все тот же, — сказав это, Паша почувствовал, как волна нежности к этой девушке захлестнула его целиком. Он шагнул к Лизе и обнял ее.

Лиза внимательно посмотрела Павлу в глаза, не торопясь высвободилась и спокойно заговорила:

— А у меня сегодня день профилактики. Больных навещаю. Дай, думаю, проведаю, как чувствует себя мой больной Егоров.

— Вовремя пришла, доктор, у твоего больного — еле-еле душа в теле. Видишь, даже прибраться сил нет. Но ты лечишь меня своим присутствием прямо на глазах. — И Паша быстренько навел относительный порядок в своей комнате. Когда он понес тарелку с окурками, Лиза спросила:

— А ты разве куришь?

— Бывает, Лиза, все бывает. В зависимости от настроения. По этой тарелке сама можешь понять, какое оно у меня сейчас...

— Да, я слышала, говорили.

— Что говорили? — невольно вздрогнул Паша и выронил медицинскую сумку, которую хотел поставить на стул.

Подняв сумку, Паша виновато посмотрел на Лизу.

— Там нет ничего бьющегося, не беспокойся. Кстати, дай-ка фонендоскоп. Сейчас послушаю твое сердце, все про тебя знать буду.

— Если хочешь знать, узнаешь без прослушивания. Сам тебе все скажу. А пока поделись тем, что слышала.

— Говорят, что ты пока не работаешь, что дядя Максим собирается в Ижевск. Это Аля сказала и послала меня к тебе.

— Аля послала? — Павел обиженно хмыкнул. — Без нее, значит, не нашла бы дорогу?

— А ты не кипятись, слушай лучше. Я знала, что Полина с Алей по поручению депутатов наших проверяли фермы. Полина сама говорила, сколько разных нарушений они нашли, особенно у Парамона. С ним она очень тогда разругалась. А Парамон нашел тетрадь, в которую Полина все записывала по проверке, и разорвал ее. Отчет в сельсовет пришлось писать по обрывкам. И сделала это Аля. А докладывать должна была Полина, да пропала. Тут поиски начались и об отчете никто не вспомнил.

— Да, я понимаю, — задумчиво проговорил Павел, — у Али тогда тоже неприятности начались из-за бычков. Ну, а отчет-то где теперь?

— У Али остался, и обрывки тетради тоже. Вот она и попросила меня передать тебе все это. — Лиза порылась в своей сумке и достала склеенную, прошитую нитками голубую тетрадь и несколько исписанных листов бумаги стандартного образца.

Егоров углубился в чтение. Сначала проглядел отчет, потом полистал тетрадь. Некоторые места перечитывал по несколько раз, хмыкал, осуждающе качал головой.

— Вот это документик! Теперь мне все ясно, все как на ладони. Где же все это было? Раньше бы эти материалы посмотреть, другой разговор был бы. — Егоров привычно потянулся к пачке сигарет, но, поймав осуждающий взгляд Лизы, закурить не решился. — Права ты, Лиза, кончаю я с этой заразой...

Лиза одобрительно улыбнулась и заговорила:

— Где, спрашиваешь, это все до сих пор было? Без Полины, ты сам уже знаешь, как дело повернулось, вернее, как его повернули. А то, что проверяющие нашли и записали, Аля у себя хранила, никому не показывала, боялась. Я уговорила показать тебе. Чувствовала, что тебе это нужно. Звала Алю с собой, да не пошла она, опасается, что как-то узнают Петухов с Зотовым.

Слушая Лизу, Павел думал:

«Может, с этой проверки все и началось, может, вот причина исчезновения Полины. Не случайно она ругалась с мужем как раз по этому поводу. Может, кому-нибудь нужно было, чтобы молчала Полина. А отчет можно любой написать — бумага все стерпит».

— Вот теперь, — заговорил Павел, — мы эти документы дадим Березкину. Пусть использует, когда в народный контроль писать будет.

— А как ты объяснишь ему, откуда они у тебя? — обеспокоенно спросила Лиза.

— Как есть, так и объясню.

— Нет, Паша, ты не должен ничего говорить про Алю. Она боится. И не только председателя и Зотова, но и отца. Он ей не простит, что так долго прятала она эти бумаги. Лучше не говорить, откуда эта тетрадь. Была и раньше у тебя, а теперь решил ее в ход пустить.

— Не могу я ее сейчас в ход пустить. Отстранили меня от работы. Надеюсь, что разберутся и восстановят, но пока я не сотрудник милиции. И если использую эти документы, могут решить, что пытаюсь шантажом вернуть себе должность. Именно так и представят все Петухов с Лавровым. Убедился я, мастера они на такие штуки.

— И ты, значит, боишься? Ну, не ожидала. У всех только на тебя и осталась надежда, а ты, выходит, тоже опасаешься? Значит, некому Полину искать, некому за правду бороться?

Павел пристыженно молчал. А Лиза продолжала;

— Тут еще Иван Комаров потерялся, ищет его Варя.

Егоров насторожился:

— Думаешь, он тоже причастен?

— Да уж не безгрешен, это точно. Не случайно Полинин платок у Вари оказался. Тут уж без Ивана не обошлось. После опознания, как ты говоришь, я долго думала, вспоминала, какие были отношения у Полины с Комаровым. Он вроде дружил с Парамоном, но и Полину чем-то заинтересовал. Секретничали они иногда, чай пили вместе, а меня не звали.

— Думаешь, ревновать мог Парамон? — развил Лизину мысль Павел.

— Трудно сказать точно. Но платок у меня из головы не выходит, покоя не дает...

— Значит, и тебе он покоя не дает... Но в нашей работе, кроме ощущений личных и предположений, нужны еще факты, доказательства. Только тогда можно меры принимать. — Павел задумался, затем махнул рукой. — Давай прекратим этот разговор, тем более, что я пока не у дел. А мне сейчас самое дорогое — это твой приход, ты сама, внимание твое и помощь. Ты мне сейчас — чын-сестра[7]. Так ли поняла меня?

— Если сам так чувствуешь, я благодарна, только...

— Знаю, о чем думаешь, — перебил ее Павел. — Видно, пришло время рассказать тебе все как есть.

И Паша начал рассказывать о Вале Тюлькиной, о том, как они познакомились, что чувствовал тогда он, Паша, и к чему привело его это знакомство.

— А теперь начальство и аморалку из-за нее приписывает, — невесело закончил Павел.

— Мне она при Дедюхине сама сказала, что в положении. Вслух сказала, громко. Теперь я понимаю, для чего это было сказано. Она мне сразу как-то не понравилась.

— И все-таки ты ей поверила?

— Нет... Я тебе верила... Сердцу своему поверила, которое и подсказало мне, как поступить. Поэтому я к Варе и поехала платок посмотреть. Так что же ты намерен дальше делать?

— Я же не на службе сейчас, ты знаешь.

— Ну и что ж? Если должности тебя лишат, то правоты твоей лишить не смогут, люди тебе поверили, не один ты, и мужчиной останешься сильным и смелым, каким вижу тебя всегда. А такие мужчины действовать должны, иначе их и любить не стоит.

— Ну, если так говоришь, спасибо тебе, — Павел взволнованно вскочил и заходил по комнате. — Права ты, Лиза, раскис я недостойно, теперь все сделаю, чтобы заслужить твою любовь!

Лиза, улыбаясь, слушала Павла, кивала, а он, окрыленный, готов был свернуть горы...