Путинократия. Человек власти и его система

ПРОГРЕССИРУЮЩАЯ ПУТИНОПАТИЯ

Сюжет, показанный из телестудии Газпрома, вызвал бы сострадание даже у общеизвестных завистников НТВ. В конце марта 2006 года в миллионах квартир «волшебный фонарь» рассказал людям о том, что бывшему федеральному канцлеру Германии на новой работе совсем не переплачивают. Наоборот, как пошутило немецкое агентство печати, его зарплата вполне может считаться «возмещением морального ущерба»: при вступлении в должность, оказывается, бедному Шредеру пришлось посетить «газовые разработки на Крайнем Севере России и побывать в таких местах, где даже у бывшего функционера из ФРГ могли затрястись коленки»[439].

Шредер сидит в чуме ненцев в тундре за полярным кругом, осматривает грохочущие машины на компрессорной станции и огромные газовые сушилки в Ямбурге, на лютом морозе разговаривает с рабочими Газпрома в синих ватниках. Но действует он спокойно, на лице у него расслабленная улыбка. Дважды экс-канцлер мелькнул на телеэкранах в сценах традиционного русского гостеприимства — один раз он пил водку из стакана, второй раз — из синего пластикового стаканчика. «Потом бывший канцлер посетил… — тут диктор еле сдерживается, чтобы не рассмеяться, — детский садик». Под ликование собравшихся старый добрый Герд подбрасывает в воздух закутанного малыша. И тут же его уже показывают в кресле Газпрома в Москве[440].

Сцены напоминают видеоролик футбольного клуба, который с гордостью демонстрирует только что приобретенный кубок. «Такого гастарбайтера в России еще не было!» — восклицает комментатор. Телекомпания Газпрома называет доходы Шредера «удивительно скромной зарплатой». Руководители концерна поражаются, «как мало денег платят такому политику». Красной нитью через всю передачу проходит восхищение бывшим канцлером. Ему даже сочувствуют: «Когда-то он был германским канцлером и собирался открыть чемпионат мира по футболу, теперь же ему приходится ежедневно следить за тем, как строится Балтийский трубопровод»[441].

И такая любезность неслучайна. «Шредер уже несколько лет дружит с Путиным, а друзья должны помогать друг другу, — говорит кремлевский советник. — Шредер оказался в трудном положении, и другие предложения, очевидно, оказались для него не столь привлекательными»[442]. Однако это не простая благодарность, за ней скрываются стратегические интересы. У новой должности в трубопроводном концерне есть еще и то преимущество, что для Шредера «придерживают теплое местечко», готовят его к возвращению в немецкую политику, позволяет себе удивительно наивный пассаж тот же кремлевский советник в декабре 2006 года. «Когда через два года большая коалиция Меркель потерпит неудачу, перед Шредером откроется путь к возвращению».

Такое гротескное непонимание реальности не редкость для обоих друзей в дуэте. На первый взгляд сравнение может показаться необычным, но Владимир Путин и Герхард Шредер во многом похожи. Они очень настороженно относятся к критике, склонны везде видеть враждебные заговоры и вражеские «кампании». Если им нужно публично ответить на вопросы, то будьте уверены, что задавать их будут специально подобранные журналисты. Оба считают мнение своих критиков скорее рассчитанным на создание впечатления, чем основанным на реальной информации. Российские оппозиционеры Кремля назвали бывшего канцлера «мини-Путиным». Штефан Дитрих в «Франкфуртер альгемайне цайтунг» говорит, что «Шредер путинизировался».

Связь между двумя политиками сейчас гораздо теснее, чем это бывает при обычных дружеских отношениях. Их, очевидно, связывают не только совместные контакты в былые времена, но и похожее отношение к власти. Оба имеют имидж скорее политика-деятеля, нежели политика-просветителя: действия для них важнее, чем идеи и объективное обсуждение. Шредер попытался перед выборами провести теледебаты с Ангелой Меркель в стиле «лучшего друга», чем вызвал бурную критику как в свой адрес, так и в адрес своего правительства. Меркель отзывается о нем очень нелестно.

Хотя и Путин, и Шредер воспринимают критику в свой адрес как критику в адрес всей страны, реагируют на нее они по-разному. Однако опять же только на первый взгляд. Путин, представитель старой советской школы, игнорирует негативные сообщения, а Шредер имеет тенденцию опровергать их и обращаться в суд. Оба метода, тем не менее, исключают открытый обмен мнениями. Именно так и опротестовал Шредер высказывание лидера СДПГ Гидо Вестервелле. Тот назвал предосудительным тот факт, что на посту канцлера Шредер предоставил «компании работу, а затем через несколько недель оказался официальным главой этой самой компании». Адвокат Шредера, заявив, что это «не соответствует действительности», потом отчаянно боролся в суде за победу. Формально Шредер действительно ничего не подписывал и не издавал никаких указов, но затеял это дело именно он.

Обнаруживается и еще одно сходство: они нередко защищаются с помощью лингвистических и юридических формулировок или выпускают для этого своих подчиненных вместо себя. Вот как в этой истории с Газпромом опроверг сообщение об обязательствах Шредера официальный представитель правительства: «Такого просто не могло произойти». Но остается предположение, что между канцлером и президентом все же существовала устная договоренность. Похоже, Путин был замешан и в афере с «ЮКОСом». Однако, как он заметил, государство не стремилось обанкротить предприятие, заявление о банкротстве было сделано одним из иностранных банков.

Похоже, Шредер в ходе встреч с Путиным перенял и еще одну привычку: заранее отрицать все нападки журналистов и не давать им слова. Так, в июле 2004 года, в разгар заварушки с «ЮКОСом», канцлер нанес в Москву краткосрочный визит, чтобы обсудить возможность инвестиций в России. В это время британский министр иностранных дел Джек Стро высказал свое недовольство относительно дела «ЮКОСа». Шредер же еще до поездки в Москву заявил, что не будет говорить об этом щекотливом деле. Во время своего визита он сообщил журналистам, что не видит тут ничего чрезвычайного и российские власти закон не нарушали. В «Президент-отеле», отстроенном в стиле советского барокко, Шредер и Путин дали пресс-конференцию под девизом «Все вопросы строго запрещены». Один немецкий чиновник даже встал и призвал журналистов не задавать ненужных вопросов. «Прямо как во времена ГДР», — возмущался один из представителей СМИ. Но желаемого результата добиться не удалось: именно так, отмалчиваясь, Путин и Шредер попали в заголовки всех немецких СМИ.

Связывает закадычных друзей и похожее толкование демократических принципов, но если прегрешения Путина перед демократией можно оправдать многовековой авторитарной традицией, что может вызвать снисхождение, то антидемократические проступки Шредера оцениваются гораздо строже. Именно этим и объясняется тот факт, что на выборах 18 сентября 2005 года он получил на 450 тыс. голосов меньше своего соперника. Обсуждалась даже возможность изменений в регламенте Бундестага, которые бы позволили лишать фракции их статуса с целью сделать СДПГ самой сильной партией, а это тоже идет от «политических технологов» Путина в Кремле.

Список уловок бывшего канцлера можно продолжать: в 2002 году Шредер обеспечил большинство в комитете по внесению поправок в регламент. Согласие земельной палаты на налоговою реформу он выманил с помощью финансовых гарантий Бремену. Через несколько лет указ, подписанный Шредером, не стоил и бумаги, на которой он был напечатан. Бывший канцлер никогда не пользовался авторитетом в парламенте, который выбирал народ. В отличие от России, в Германии всегда найдутся бдительные демократические институты, выступающие против авторитарного стиля правления.

Члены партии Шредера отвечают на критику в отношении Газпрома так, словно черпают свои аргументы в московском отделе пропаганды. На обвинения своих политических оппонентов генеральный секретарь СДПГ Хубертус Хайль отвечает: «Успешную семилетнюю работу правительства просто затаптывают в грязь». Газпром реагирует так же. Подчиненный Кремлю энергетический гигант назвал обвинения в адрес Шредера «истерией прессы». Очевидно, противникам трубопровода просто нужен предлог, чтобы напасть на проект. «Кампания», «истерия», «неконструктивно», «непатриотично», «агрессивно пессимистично», «пресловутые советологи», «пропаганда», «трудовой договор» — вот и все слова, которыми Кремль отвечает на реальную критику.

Снова и снова Путин и Шредер допускают вольное обращение с демократическими принципами. Лучшим примером этого является балтийский газопровод. Естественно, участие немецкого политика должно было укрепить проект и гарантировать ему успех. И он действительно попал во все газеты, когда стало известно, что его главным прорабом будет Шредер, только заговорили о нем в критическом тоне. Если до сих пор бывшего канцлера считали в Кремле популярной фигурой и защитником интересов России на Западе, то теперь он стал гораздо менее почетным «человеком Газпрома».

Критики Шредера подчеркивают, что на данный момент он неутомимо лоббирует интересы Путина, России и Газпрома — его уже можно считать «живой вывеской российской власти». Сегодня в Берлине существует единый фронт — от парламентской фракции СДПГ до министерства иностранных дел, — от которого можно дождаться только обвинений в адрес России, жалуется берлинский лоббист.

Накануне саммита «Большой восьмерки» в июле 2006 года в Санкт-Петербурге Кремль провел хорошо подготовленную акцию по поднятию собственного имиджа, был даже заключен договор с московским рекламным агентством. И в западных газетах замелькали типичные словосочетания Кремля, такие как «имидж-сценарий», «антироссийская пропаганда» или «наивный оппонент Путина в Киеве». Поразительно часто эти слова используются кремлевскими чиновниками, когда на немецком телевидении у них требуют объяснения.

Такая пропаганда, конечно, не представляет большой опасности для Запада, так как средства массовой информации в целом имеют против нее иммунитет. Попытка немецкого посольства и Союза немецкой экономики заставить московских корреспондентов выражаться яснее, вызывает лишь дополнительные подозрения. Для немецких средств массовой информации слишком очевидно, что отображение на российских экранах процессов, происходящих в России, — это зачастую фасад очередной потемкинской деревни.

Гораздо опаснее то, что российский политический стиль, а следовательно, и вольное отношение к законам, может распространиться и на Западе. Плавный переход из области политики на хорошо оплачиваемую должность в экономике — не выдумка Москвы, но Кремль продемонстрировал этот прием в полном масштабе. В Западной Европе до этого подобное было исключением, однако уже и здесь моральные принципы могут оказаться под угрозой. Шредер экспортировал в Европу кремлевскую мораль, утверждают критики. Сообщения о слишком тесных связях между бывшими членами правительства Шредера и политиками из других лагерей вызывают лишь кратковременное недовольство, отнюдь не бурные протесты. Люди на Западе после десятилетий процветания за железным занавесом рискуют поддаться опасному заблуждению, будто нет таких естественных законов, которые защитили бы их от произвола чиновников, коррупции и преступности под прикрытием государства. Уже сегодня честный человек чувствует себя глупцом.