Физик: Артефакт

Глава 1

— Мне показалось, или по аудитории начал гулять сквозняк? — спросил преподаватель, скосив взгляд на приоткрывшуюся дверь, ведущую в коридор. В проёме двери робко материализовалась голова студента, обладающего рыжей шевелюрой и всеми признаками тяжелейшего похмелья на веснушчатом лице.

— Павел Иванович, разрешите зайти? — произнёс студент.

— Ааа… Господин.… Позвольте-ка. Вы так часто радуете меня своим присутствием, что я запамятовал вашу фамилию. Не напомните? — становилось понятно, что ситуация Павла Ивановича забавляет.

— Скворцов. Семён. 307 группа, — зачем-то добавил Семён.

— Скворцов! Точно! Ну наконец-то я имею счастье Вас лицезреть. Семён, подскажите, пожалуйста, что Вас сподвигло на посещение сей скромной аудитории за пять минут до окончания занятия? — спросил преподаватель.

— Э-э-ммм… — замялся Семён, — я не мог найти ключи от комнаты. Они словно испарились! Прямо мистика какая-то!

— Мистика? — поднял бровь Павел Иванович, или просто Иваныч, как называли его знакомые и коллеги. — Что же, у нас осталось чуточку времени для того, чтоб подискутировать на эту тему. Пройдите сюда, к доске, мой юный друг. Не стесняйтесь.

— Итак, мистика, чудеса, религия, нечистая сила.… Это конечно не имеет отношения к нашему предмету, но тема весьма интересна. Каждый из нас, так или иначе, сталкивался с необъяснимыми явлениями в своей жизни. Не так ли? — продолжил свою речь преподаватель.

По аудитории прошелестел одобрительный гомон.

— Так вот! Моя позиция по этому вопросу максимально однозначна. Никаких потусторонних сил не существует и существовать априори не может! Черти, демоны, кикиморы, лешие и прочие представители этой разнообразной фауны являются вымыслом, и не более того! А когда человек начинает придумывать различные небылицы? Ответ прост. Когда он не может что-либо объяснить с логической точки зрения. Возьмём наше не такое уж и далёкое прошлое. Начался падёж скота в деревне? Ведьма постаралась, не иначе. Тем более соседка-клуша Петровна намедни сон видела и свечение непонятное в палисаднике. Об эпидемиях ведь тогда не знали. Или вот вам ещё пример. Прилёг холоп Иван на берегу в тенёчке вздремнуть и не проснулся. Тромб. Но тогда же не было таких познаний в медицине. Не иначе, кикимора к себе прибрала.… Вот Скворцова отчислят за прогулы, тоже порча чья-то на нём, видимо. И таких примеров можно придумать великое множество. Всё сверхъестественное рождается в наших головах от незнания, лени и необразованности. Когда объяснить произошедшее нужно, но возможности сделать это с научной и логическойточки зрения нет.

— А как же Бог? — донеслось с заднего ряда.

— Бог? Вы же о религии в целом? Хм… Бог, дьявол, ангелы, демоны.… Тут всё то же самое, с одним нюансом. Вернее, с множеством нюансов. Зачем нам нужна религия? Во-первых, человеку нужно было объяснить своё происхождение на этой земле. Во-вторых, она была сдерживающим фактором. Законов-то толком не было, и заповеди должны были держать общество в неких рамках поведения, отличных от поведения представителей остального животного мира. В-третьих, религия — это власть. Власть, не подчиняющаяся ни одному правителю, кроме верховных служителей этой религии. Это прекрасный инструмент для манипуляции массами. Ну и в-четвертых, это победа над страхом. Страхом смерти и страхом абсолютного конца. Любой человек боится смерти, и это нормально. Так в нас заложено природой. Так мы устроены. Но, если задуматься, куда страшнее неизвестность и страх того, что после смерти ничего не будет. То есть совсем ничего. Ни тьмы, ни света, ни ада, ни рая. НИ-ЧЕ-ГО! И я считаю, что именно это являлось первопричиной зарождения и популярности религий всех видов и мастей. Страх пустоты.

— Павел Иванович, то есть Бога нет? — спросила миловидная студентка.

— Бога нет… — тихо прошептал преподаватель и произнёс куда уже громче: — А это каждый для себя решает сам. Ну что же, время нашего с вами общения, к сожалению, истекло. Увидимся мы с вами теперь на следующей неделе. Скворцов! Тебе придётся очень постараться, дабы задобрить своего преподавателя физики и не покинуть наше чудесное заведение насовсем. Или предпочитаешь провести юность в сапогах?

— Никак нет! — вытянувшись в струну, ответил рыжий студент.

— Хм.… Посмотрим, Скворцов, посмотрим. Все свободны!

— Бога нет… — снова тихо произнёс преподаватель и, глядя в окно, погрузился в воспоминания.

Был ли Павел Иванович стар? Отнюдь. Многие скажут, что после сорока жизнь только расцветает новыми красками. Но физик так не считал. Он чувствовал себя бесконечно старым и бесконечно уставшим от жизни. А ведь не так уж и давно всё было совсем иначе. Обычное советское детство с крышами гаражей и карбидом, юность во дворе с гитарой, институт с хорошим дипломом, амбиции и открытые дороги жизни. Аспирантура и последующая работа в довольно известном ВУЗе. Потом он повстречал её. Елену. Тот чудесный миг, когда понимаешь, что любишь её от макушки до кончиков пальцев, и щенячий восторг от понимания того, что это взаимно. Следом свадьба и рождение дочери Насти. Семейная рутина, серая лямка жизни с её горестями и радостями. Далее вторая беременность Елены, и новый виток счастья и хлопот. Как выяснилось, беременность оказалась с осложнением, но супруга настояла на сохранении ребёнка. Череда больниц, обследований и врачей, дававших в целом оптимистичные прогнозы и надеждуна то, что всё будет хорошо.

Тот вечер был вполне обычным. Павел Иванович готовился к предстоящему рабочему дню, Лена хлопотала на кухне с ужином, Настя по счастливому стечению обстоятельств была у бабушки. Грохот и звон посуды неожиданно прервал монотонный бубнёж диктора новостей из телевизора. Павел Иванович уже придумал остроту по поводу ловкости и грации беременной супруги, но, зайдя на кухню, увидел лежащее на полу тело. Тогда внутри него что-то будто оборвалось… Скорая, больница, операционная и изматывающие душу часы ожидания. Все эти часы педагог молился. Был ли он верующим? Как и большинство из нас он редко бывал в церкви, а крестик носил, скорее, по привычке. Но в том больничном коридоре он верил и молился. Молился, не зная слов ни одной молитвы, пытаясь найти поддержки у Бога. И его остатки веры были уничтожены одним жестом. Вышедший из бокса врач с усталым взглядом лишь отрицающе покачал головой.

— Бога нет… — прошептал Иваныч.

Дальнейшие воспоминания сохранились в голове Павла Ивановича лишь лоскутами серости среди чёрного марева. Похороны, соболезнования людей, которых даже не запомнил, пустота. Пустота начала заполняться алкоголем. Лишь в состоянии бесконечного запоя к нему чуть реже приходили мысли о произошедшем. Дочку жить к себе забрала бабушка, на работе тоже не стали долго терпеть пьющего работника, вокруг появлялись сомнительного вида знакомые и дружки. В общем, Павел Иванович медленно, но верно шёл на социальное дно. К его счастью, дочь Настя не стала забывать своего отца и пыталась всячески на него воздействовать. Там, где не помогали угрозы и увещевания, слёзы и мольбы, внезапно помогло несчастье. У Насти диагностировали серьёзную пневмонию, о чём сухо сообщила Павлу Ивановичу её бабушка. И он испугался. Испугался потерять и её, одновременно поняв, что ему есть кого терять и ради кого жить. Потом период реабилитации, устройство на работу в близлежащий колледж преподавателем физики и забота о дочери. Жизнь вышла на новый виток спирали, притупляя боль утраты своей рутиной и заботами. Тяжело ли одному воспитывать подростка? Совсем непросто, но педагог, как он считал, с этим худо-бедно справлялся.

— Мда, Иваныч, — пробормотал преподаватель, отведя взгляд от окна, — получив от жизни в первом раунде нокдаун, посмотрим, получится ли налюбить судьбу и повести хотя бы по очкам во втором… Ладно, раскис что-то я. У Настюхи завтра день рождения, неплохо было бы по магазинам пробежаться, подготовиться.

Выйдя из колледжа, педагог взглянул на июльское небо. Судя по всему, там собиралась если не буря, то как минимум хороший град. Настолько тёмным был небосвод.

— Вот и верь после этого синоптикам! — проворчал Павел, глядя на свинцовые тучи, затянувшие небо. — Обещали же солнце весь день!

В преддверии непогоды обычно оживлённые улицы города стали безлюдными и практически безжизненными. Куда-то даже подевались неизменные выпивохи, которые в это время стреляли мелочь на опохмел у прохожих. Тишину нарушали лишь подвывания усиливающегося ветра, раскаты грома и гул моторов редко проезжающих машин. Начинал накрапывать лёгкий дождь.

— Не вымокнуть бы, — произнёс себе под нос Павел Иванович, щуря глаза от порыва ветра, обдавшего лицо мокрой взвесью, — срежу-ка я через Салтыковку.

Салтыковкой местные называли старый городской парк, старый и неухоженный. Городские власти всёобещали привести его в порядок, но так как обещания эти произносились сугубо на предвыборных кампаниях этих властей, на обещаниях, собственно, всё и заканчивалось. Парк пользовался дурной славой, как притон алкашей, наркоманов и прочих маргинальных личностей, из-за чего горожане старались лишний раз в нём не оказываться. Единственной достопримечательностью Салтыковки была старая церковь, построенная ещё то ли в восемнадцатом, то ли в девятнадцатом веке. От церкви этой остались лишь тёмные стены да купол с покосившимся крестом. Учитывая то, что находилась она в заросшем и заброшенном парке, выглядела она действительно жутковато. Да и несколько поколений горожан, которых она повидала, успели напридумывать про неё целый сонм мистических историй, баек и страшилок. Но единственный путь пролегал мимо нее.

Проходя мимо церкви, Павел Иванович услышал странный скрежет, будто острыми когтями провели по металлу. Подняв голову вверх, он увидел странную картину: на лучах покосившегося креста сидела пара птиц. Антрацитово-чёрный ворон, и белый, как только что выпавший снег, голубь. Первый был настолько же чёрен, насколько белоснежен второй. Оба неожиданных гостя не сводили своих взглядов с проходившего мимо церкви физика.

— Чем обязан, господа? Хлеба и семечек с собой нету! Так что, не нужно сверлить меня взглядом! — Иваныч улыбнулся, и собрался продолжить путь.

Вспышка!

— Мать… Чем это меня так? — простонал педагог. — Ух ты ж…

Зрение Павла Ивановича отказало, в ушах стоял гул, боль в голове неумолимо нарастала, распространяясь волнами по всему телу. Каждый новый прилив боли был сильнее, чем предыдущий, и волны приходили все чаще и чаще. Шум в ушах начал оформляться в шёпот. Слов было не разобрать. Шёпот будто сотен и тысяч голосов с каждым приливом боли становился всё громче и назойливей. Казалось, что он звучал отовсюду и вместе с болью ввинчивался в мозг, сводя с ума. Внезапно тьма в глазах начала расползаться ошмётками в стороны, как утренний туман под порывами ветра, сменяясь белым полотном. Белым до рези в глазах. Чуть притупившаяся боль усилилась двукратно, а в шёпоте уже можно было различить слова.

— Их тела падут на пол… Их тела падут на пол… Их тела падут на пол… — доносилось со всех сторон, будто шелест тысяч лап гигантской многоножки.