Подьячий Разбойного приказа

Глава 42

— Нет, Барти, твой диалект — это нечто неописуемое! Да я половину сказанного тобой не понимаю!

Я мог бы ответить тем же — Джозеф разговаривал на таком лютом Ye Olde Englishe, что я, человек, которого прекрасно понимали американские знакомые, когда я общался с ними по Скайпу — и который прекрасно понимал их — разговаривал с ним с большим трудом.

Я изначально понимал, что мой английский при всем моем желании нельзя выдать за «настоящий английский». Фокус в том, что настоящего английского в здешнем времени еще нет — свой собственный диалект есть в каждом регионе, в каждом городе, в каждой деревне, чуть ли не на каждой улице, и англичанин из Суссекса с трудом поймет выходца из Камбрии. Вернее, понять-то поймет, но отметит, что разговаривает не с земляком. А вот откуда собеседник — не сообразит. Поэтому в качестве своей английской «родины» я выбрал Нортумберленд, северный регион Англии, на самой границе с Шотландией. Каковая — Шотландия, все еще независимое королевство, с вялотекущей войнушкой на границе, в том самом Нортумберленде, так что в языке этого региона понамешано черте чего, и моему «восточнонортумберлендскому» выговору никто не удивится.

Собственно, так и получилось.

Как я упоминал, мы, с моими девчонками решили прикупить себе дом. Но, в связи с тем, что город рос медленнее, чем население, свободные дома были здесь большой редкостью. К счастью, мне повезло с ярыгой. Тот прекрасно знал город и окрестности, и подсказал, что мне, как англичанину, стоит поискать в Английской слободе.

Несмотря на название — вернее, несмотря на первую половину названия — в слободе не было ничего английского, обычные русские бревенчатые дома, с небольшими оконцами и богатой резьбой. Даже паб выглядел как самая обычная русская корчма. Поэтому дом, который нам достался, был вполне привычен, никаких тебе каминов, высоких решетчатых окон с поднимающимися рамами, кресел и клетчатых пледов. Русская беленая печь, лавки, шкуры неопознанных зверей. В общем — нам понравилось.

Наутро, пока девчонки окончательно размещались, обживались, создавали уют, я вышел на улицу — и тут же встретился с нашим новым соседом. Каковой и пригласил меня к себе, поболтать о старой доброй Англии.

Джозеф Фокс, из Стаффордшира — да, я тоже мысленно хихикнул — выглядел так, как мог бы выглядеть человек, максимально непохожий на англичанина. Лет тридцати, невысокий, широкоплечий, круглое лицо с лохматыми бакенбардами, объемистое пузцо, из тех, про которые говорят «живот не от пива, живот — для пива», мощные волосатые руки, каштановые взлохмаченные волосы. Ему бы еще белый глаз — и вылитый Азазелло из сериала. Только без котелка, в шляпе с полями, такой же, как у меня.

Человеком он оказался неплохим, жизнерадостным и общительным, вот только… Мое сыскное чутье подсказывало, что симпатяга Джозеф не так прост. Он как-то очень ловко ушел от ответа на логичный и заданный мною без всякой задней мысли вопрос — с какой целью он здесь? А и правда — зачем в торговом городе поселился англичанин, если он не купец? Джозеф ни словом не упомянул о том, чем занимается, зато довольно умело вытягивал из меня информацию о том, откуда я родом, чем занимаюсь по жизни и зачем приперся в Мангазею. Благо, что легенда мною продумана до мелочей — во время нашего двухмесячного путешествия по Руси времени для этого у меня был даже не вагон, а целый состав.

— Крауч, Крауч… Знакомая, вроде бы, фамилия. Кажется, при дворе его Величества Карла есть королевский нарезчик мяса Джордж Крауч. Не твой ли родственник?

Хитрый вопросик, с подковыркой. Черт его знает, вправду ли есть такой Джордж. Признаться, что да — родственник? А его на самом деле и нет вовсе. Сказать, что нет, точно не родственник. Но ведь родственник при королевском дворе — это полезное знакомство, пусть даже нарезчик мяса. Не будет ли подозрительным категорический отказ?

— Джордж, Джордж… У моего отца есть троюродный кузен Джордж, о котором, вроде бы, я ничего не помню. В нашем замке о нем не часто упоминали. Сколько лет тому Джорджу-нарезчику?

— Кажется, мой ровесник, — с любопытством посмотрел на меня Фокс.

— Хм. Вроде бы тот кузен чуть постарше будет… Но ненамного… Может, и он. А вот скажи мне еще…

Через некоторое время после моих въедливых расспросов Джозеф явственно пожалел о том, что вообще завел разговор про этого нарезчика. По крайней мере, несколько раз попытался свернуть разговор на другую колею. В итоге я, вздохнув, подытожил, что установить однозначно, является ли тот королевский Джордж моим свежпридуманным дядей или нет, установить не представляется возможным. Пообещал написать отцу и тогда разузнать точнее.

Потом мы с Джозефом выпили еще немного джина, который, если честно, жутко отдавал сивухой и смолой, зато был привезен из самой Голландии. Закусили клюквой. Вот, в отличие от этого джина, клюква была отличной — крупной, величиной с вишню, как будто ее собирали не под Мангазеей, а под Чернобылем, сочной, в меру кислой.

Я вообще люблю клюкву.