Свиток 3. Великий шаман

Глава 8

После битвы мы несколько дней стояли на месте. Надо было утилизировать добычу и залатать раны. Хотя раны-то были в основном только у наших, и я не уверен, что если бы не собственное желание хорошенько пожрать и потрахать степных баб, аиотееки не приказали бы просто добить всех «забритых», кто не может двигаться дальше.

…Естественно, львиная доля добычи, то есть в основном стадо, досталась аиотеекам, оуоо и оикия, но, конечно, не поровну. Нам же, «забритым», пришлось довольствоваться лишь объедками с барского стола. Так что большую часть времени мы ходили кругами вокруг разбитого стойбища, слушали радостные вопли пирующих победителей и собирали обрывки чумов, более-менее целую утварь, одежду, обувь или сумки и пояса степняков, которыми побрезговали аиотееки. Даже эти крохи представляли для нас немалую ценность. Когда у тебя нет вообще ничего, ты радуешься любой мелочи.

Да еще на корм нашей оикия, составленной из прежних двух и «усиленной» четырьмя пленными подростками, от которых были одни проблемы, выделили одного старого бычка, так что впервые за долгие недели мы смогли разнообразить нашу стандартную кашу не только тушками случайно добытых кроликов-сурков, но и полноценной говядинкой. И этого было достаточно, чтобы большинство моих однополчан пребывало в состоянии близком, к Щастью, предпочитая набивать брюхо на многие дни вперед и не обременяя голову мыслями о завтрашнем дне. Счастливчики!

…В общем, как обычно, — для всех это были дни отдыха, а для дебила, вылезшего демонстрировать свои лекарские способности, — очередная жаркая страда. Забота о раненных занимала почти все время и убивала даже те остатки радости, которую я и так не испытал от нашей «победы».

Вернее сказать, чувства были очень двойственными. С одной стороны, я опять выжил. И даже смог существенно приподнять свой авторитет как в глазах однополчан, так и в глазах начальства. А с другой… когда бьешься в чужой битве, да еще и на стороне, интересы которой отнюдь не разделяешь, радоваться остается только тому, что выжил… Совсем не те эмоции, что были у меня, когда врагов побеждали ирокезы, или еще раньше, — сводные отряды племени Лга’нхи и горцев-побережников.

…Ну да зато мой оикияоо и Эуотоосик после этой битвы, кажется начали относиться ко мне несколько по-другому. И не то чтобы Асииаак, проникнувшись ко мне чувством неизгладимой благодарности за вовремя отведенный от его головы смертельный удар, начал давать мне какие-то особые поблажки… От него дождешься. Как же! После того как я остался фактически единственным не раненым, помимо обязанностей лекаря на меня взвалили и кучу других забот и спрашивали за их исполнение по полной программе… Но вот доверять мне он, кажется, все-таки начал. Не настолько, чтобы поворачиваться спиной, но достаточно чтобы не контролировать каждый шаг. По крайней мере, когда подобрав более-менее целую сумку, я отпросился в степь на сбор целебных травок, охрану со мной он не отправил… Впрочем, — а куда тут бежать? Кругом голая степь, набитая тиграми, змеями и жуткими опасностями. А летать по воздуху, не оставляя следов, я не умею, так что в случае чего меня найдут без проблем… А что будет потом… в доброту и гуманизм аиотееков я как-то не верил. Особенно после того, как, зайдя на территорию бывшего стойбища, «полюбовался» на тела женщин со вспоротыми животами и разбитые черепа младенцев… И знание, что подобные зверства тут являются нормой, — один хрен особой любви к моим «цивилизованным» спутникам не добавляло. Я с трудом уговаривал себя не поддаваться ожесточению… Моя ненависть к врагам сейчас была бы куда опаснее для меня, чем для них.

…А потом, толком не подумав, расслабившись от оказанного мне высокого доверия, я прокололся действительно сильно! И это чуть не стоило мне жизни.

Парочка моих раненых была и впрямь очень плоха. Раны, состоящие из ошметков плоти, воспалились и не желали зарастать. Одних только травок явно не хватало, и я решил обзавестись особым лекарством… Ага, все теми же червяками, выедающими гнилую плоть, которыми я уже удачно лечил Лга’нхи, Гит’евека и еще парочку ирокезов… Это была немыслимая глупость изначально, но я еще умудрился довести ее до полного предела… Или скорее уже — беспредела!

Чрезвычайно гордый собой и своими знаниями, я взял кусок мяса и положил его на высокий камень, прикрыв сверху куском шкуры, чтобы обильно кружащиеся над местом побоища стервятники не схарчили его за компанию с телами убитых и недоеденными овцебыками. Затем, прижав углы шкуры камнями поменьше, оставил по бокам доступ мухам, которые должны были отложить в мясо свои личинки.

…И надо ли объяснять, что делать это мне пришлось не в глухой степи (от мелких зверушек никакие камни не спасут), а прямо посреди лагеря… И что подобные манипуляции с едой не оставили равнодушными моих коллег по оикия?

…Я только закончил прилаживать камни, как понял, что нахожусь в кругу любопытных и заинтересованных глаз, в который входили и глаза Асииаака. Объяснять про червячков не хотелось. После побоища мне как-то вообще сильно не по душе было делиться с аиотееками своими секретами. А уж отдавать их задаром — тем более.

Так что, не останавливаясь на достигнутом, я продолжил работу дальше, сложив рядом пирамидку из других камней и увенчал ее слепленным из глины чертиком-демоном, при виде которого широкая общественность пришла в изрядное возбуждение, близкое к панике. (Ох уж мне этот менталитет дикарей.) Но я опять не остановился на этом, поскольку зациклился на идее добыть червячков и «успокоил» взволнованную общественность, сдуру ляпнув что, мол, это жертва такая духам. И под пристальным взглядом оикияоо изобразил на камне остатками глины знакомую с детства эмблему Минздрава Гиппократовича.

— Когда вода и ветер размоют фигурку, — объяснил я всем желающим. — Все кому суждено выздороветь, выздоровят, а кому суждено умереть, умрут. (… Типа хитрость такая, чтобы не придирались, если больные начнут помирать как мухи.)

…Короче, продумал все, кроме пары незначительных мелочей. Первая, зима уже фактически началась, и мух, откладывающих личинки в мясо, в воздухе как-то особо не наблюдается, а значит, все мои старания также лишены смысла, как и поиски разума в башке дебила.

И второе. Занятие чужеродным колдовством в пределах своего лагеря, поселения, ареала обитания отнюдь не всегда приветствуется хозяевами, восторженными криками радости и аплодисментами. И судя по недовольному лицу Асииаака и задумчиво-озабоченному Эуотоосика, аиотееки к подобным делам относятся очень серьезно… Да. Жизнь среди ирокезов меня изрядно расслабила. Там-то любое мое «колдовство» встречали на ура, надеясь получить от него очередные ништяки. А вот тут вот отношение к чужим колдунам было омрачено изрядными подозрениями и недоверием, пусть и абсолютно беспочвенным, но крайне опасным… для колдуна.

Так что гладить по меня голове за проявленную инициативу Асииаак не стал. А вместо этого, повинуясь указу Эуотоосика, вздернул за шкирку и потащил на допрос на предмет выяснения моих связей с духами, несанкционированного колдовства и доказательства отсутствия наличия злых умыслов подгадить ауру храброго аиотеекского воинства своей черной магией. Короче, попал!

Фактически это напоминало очередной суд… В том смысле, что мне опять даже не дали слова сказать, в весьма грубой форме прервав начавший изливаться поток оправданий.

Вместо этого экспертный совет, состоящий из Эуотоосика и еще парочки мрачных типов из оуоо, допросили сначала моего оикияоо, а потом непосредственно кусок мяса, пирамидку и фигурку-чертика.

Если с допросом оикияоо было все более-менее просто, то для остального, пришлось зарезать последнего теленка, которого, видно, оставляли на сладкое, и долго ковыряться в его внутренностях, ища ответы на сакральные вопросы «Кто в чем виноват?» и «Что с ним за это делать?».

Потом они долго спорили, о чем, я не понял, слишком много специфического жреческого сленга. Кажется, Эуотоосик пытался в чем-то убедить коллег. И один с ним вполне соглашался, а вот другой уперся напрочь. Так что в результате экспертное сообщество пришло к выводу о необходимости следственного эксперимента и практических испытаний, которые покажут «Где правда, брат?».

…Но испытывать они, к сожалению, решили не друг дружку, а почему-то меня… А и всего-то делов, — тридцать шесть раз перепрыгнуть голышом через костер, а потом пройтись босиком по углям. Коли я чист и ничего плохого против аиотееков не замышлял, пламя меня пощадит, а коли пытался их обидеть, выжжет заразу, сглаз и дурное колдовство вместе с их носителем.

Испытание отложили на следующее утро, отправив пока моих однополчан собирать по всей степи запасы дров и кизяка, чтобы пламя было повыше, а испытание поинтереснее. Меня же на это время отселили из лагеря подальше, и приставили охрану, даже не позволив проведать раненных.

…А утром, полюбовавшись на очередное жертвоприношение и продолжительное камлание, я начал прыгать, предварительно втихаря нажравшись дурманяще-обезболивающего корня, что припасал для раненных. Наверное, только это меня и спасло, потому что когда прыгаешь сквозь пламя, и не один, а много-много раз подряд, ожогов не избежать. Пусть маленьких, почти незначительных, но приходящихся в основном на ноги и пятки, которым, собственно, и предстоит прыгать снова и снова… Видно, на это и был расчет в подобном испытании-казни. Сначала прыгается легко, потом начинают сказываться маленькие ожоги и усталость, прыгун все ниже прыгает и приземляется все ближе к костру, добавляя ожогов и слабея. А потом, не выдерживая всего этого, промахивается и падает в костер.

Мой дурман-корешок спасал меня от боли. А от усталости спасали пендели и оплеухи Нра’тху и соплеменников, в свое время гонявших меня до изнеможения, совершенно не считаясь с моей усталостью и неспособностью сделать еще хотя бы шаг.

Дурман-трава, усталость, сюрреалистичная картина собравшихся вокруг людей и животных, дым костра… постепенно все это ввело меня в какой-то транс. Так что как я ходил по углям, — практически и не помню. И почему не оставил на них всю кожу со своих подошв, не знаю… Чудо наверное, иначе и не скажешь.

…А потом меня вновь осмотрел Эуотоосик. Для начала принюхался, видно уловив запах корешка, но ничего не сказал. Потом долго смотрел мне в глаза, что-то там читая. Но я все еще пребывал в трансе, и, думаю, глаза мои были абсолютно пусты. Потом эксперт мельком осмотрел мои ноги… Паленые волосы и покраснение, видимо, были не в счет. Проверку я прошел! Но заниматься магией в пределах жизненной сферы аиотееков мне как-то резко расхотелось.

Но мои испытания сегодня на этом не закончились. Сразу после осмотра опять состоялся суд, на котором мне было вынесено что-то вроде устного предупреждения… Мол, ты парень, как оказалось, все-таки не виноват… В смысле виноват, конечно, потому что рядовой, да еще и из «забритых», невиновным быть не может по определению. Но уж коли выяснилось, что виноват ты не так чтобы очень сильно, то пока мы тебя отпускаем, но имей в виду, ежели еще раз на таком поймаем, даже суда не будет, огребешь и за то преступление, и за сегодняшнее, и за все те, что не успеешь совершить из-за своей скоропостижной, но очень мучительной смерти.