Шевалье

— Эй, а вот это было обидно! — заметил я, — Я, между прочим, был без сознания. И вообще тогда было холодно, да и линейки у тебя под рукой не было, чтобы произвести нормальные замеры. Суждение необъективно!

— Обязательно приму это к сведению, когда ты в очередной раз влезешь туда, куда не следует и мне снова придётся менять тебе портки, — ухмыльнулась Айлин, с вызовом посмотрев на меня. Мда. Ну и дела. Чтож, остаётся последний аргумент.

— А как-же два метра, на которые лучше не подходить? Я ведь сейчас начну снимать портянки…

— Этот травмирующий опыт я уже пережила, — тон девушки вновь стал вызывающе равнодушным, — Да и портянки ты одел пару часов назад, так что… Всё лучше, чем сидеть посреди коридора под дверью.

На это заявление я уже просто махнул рукой. Если ей так упёрлось — её проблемы. В конце-концов из-за такой мелочи планы менять я точно не собирался. Одно было жалко. С купальщицами обломилось. Точнее — не обломилось. По вине вполне конкретной защитницы целомудрия. И от этого становилось обидней вдвойне.

— Так, ну раз уж ты на меня бес спроса пялилась, — я всё-таки не удержался от подколки. Надо ж было выплеснуть куда-то чувство несправедливости, — То просто обязана оказать ответную любезность и показать сиськи!

— Ну да, мечтай дальше, — хмыкнула девушка, а затем добавила, — А ведь это и впрямь идея. Будет о чём помечтать долгими вечерами.

— Ага. Помечтать под одеялом, — я решил не оставаться вдолгу, — Спасибо, но в отличи от вас мадемуазель, я не любитель подобных дел и методов.

— Это уже практически уровень «кто обзывается, тот сам так называется» — ехидно подметила Айлин.

Я же просто махнул рукой. Ну вот что с неё блин возьмёшь? Ладно. Рассуждать можно долго, да и сраться тоже. Но дерьмо само себя с моей бренной тушки не отмоет. А Айлин. Ну, сама виновата. Я её предупреждал в конце-концов.

Я быстро стащил с себя сапоги, портянки, штаны. По быстрому расстегнул оставшиеся пуговицы на гамбезоне, стянул все остальное разбросав по кровати и нырнул в бадью. Вода приятно обожгла запылившуюся, а кое-где и вовсе покрывшуюся отвратительной коркой кожу. Тёр я себя долго и со вкусом. Вода успела посереть, а то и вовсе — почернеть от смытой грязюки. Всё было настолько плохо, что голову пришлось ополаскивать из кувшина, так и оставшегося стоять на столике.

Почистившись, я вылез из бадьи, взял со стола медное, отполированное до блеска блюдо, уставился на свое тусклое отражение и задумался. Стало заметно лучше. Но работа по приведению себя в порядок была ещё очень далека от завершения. С лица свисали грязно-серые космы всклокоченной бороды. С ними мешались и волосы, отросшие уже чуть ли не до плеч. И если проблема последних решалась достаточно просто — можно было собрать их в хвост, то с бородой такой номер уже на прокатывал. Сейчас она находилась где-то между стадией бомжа и стадией волшебника. Конечно, технически, я и есть волшебник, но всё равно, это никуда не годится.

Я пошарил по кровати взглядом, в поисках хоть чего-нибудь острого и небольшого, нашёл кинжал и принялся им нещадно кромсать торчащие в разные стороны серые космы. Процесс был долгим и утомительным. Да и результат не особо оправдал ожиданий. То, что получилось у меня на лице, напоминало скорее сблёв собаки, после того, как та наелась своего собственного засохшего… творчества, нежели нормальную аккуратно подстриженную бороду. Но, по крайней мере она теперь не торчала в разные стороны, напоминая скорее щетину алкаша, который находится в запое вот уже примерно месяц.

А что делать. Барбершопов тут ещё не придумали. Вот и приходится себя обслуживать при помощи тупого кинжала, вытащенного из собственной почки, да кривого и тусклого отражения в зеркале. «Brutal» — как сказали бы одни крайне интересные, пускай и выдуманные лисности.

Я скосил глаза вниз. К тому самому, что из-за холода не впечатлило Айлин. Ну не знаю. На вкус и цвет, конечно, товарищей нет, но там уж точно не всё так плохо, как она пыталась показать. Хотя, конечно, что я в этом понимаю…

Там внизу тоже была… кустистая борода. И вот тут мне уже захотелось ругаться матом. Во всю, блять глотку. Что за грёбаный садист-извращенец делал эту сраную игру? Зачем вот это? Кому такое вообще нужно? Кому такое понравится? Вы что, там наверху, совсем ёбу дали? Или вы просто вуаеристы-пидарасы, которым…

Дальше мысля как-то сама собой оборвалась. Да и ни на один из прокрученных в голове вопросов ответа я так и не получил. А жаль. Ибо этих самых вопросов с каждым днём всё больше. И когда их станет слишком много, то вполне вероятно у меня просто поедет крыша от осознания того факта, как тут до безобразия логично и в то же время совсем нелогично всё устроено.

Делать было нечего. Я посмотрел вниз. Затем на кинжал, который сжимал в руке. Затем снова вниз. И пришёл к выводу, что это будет чересчур «Brutal». Даже для меня. Остаётся пока только отложить этот вопрос до лучших времён, и потом уже найти цирюльника и объяснить ему всю суть моей проблемы, понадеявшись, что тот меня не выгонит на пинках за дверь.

Натянул штаны. Скинул всё лишнее с кровати и сам повалился на неё сверху. Хотелось одного. Спать.

— Это… — с трудом подавив зевок начал я, — Койкой делиться точно не буду. Обойдешься. И раз уж с делами насущными мы на сегодня закончили, я спать. Разбуди, как наступит вечер.

Айлин что-то ответила, но я её уже не слышал. Весь мир поглотила мягкая, приятная тьма.