Сеанс

* * *

Стукачев топтался на дороге, осматривался и входил понемногу в образ. На нем была длинная, до колен, льняная рубаха и широкие порты, которые норовили все время сползти, «Хоть бы веревку дали, халтурщики», — бормотал он, держа левую руку на пупке. Правая держала лучемет, закамуфлированный под посох.

Слева, справа и позади расстилалась дикая степь. Впереди, в двухстах шагах, стояла потемневшая от времени рубленая изба чудовищных размеров. У нее было две двери — большая, напоминающая ворота, и поменьше — обычных размеров. Окна маленькие. Дом опоясывал невысокий частокол из заостренных бревен. Перед частоколом гуляли куры и гуси. Посреди двора рос огромный дуб, а на самой верхушке его, распустив перепончатые крылья, сидел птеродактиль и внимательнейшим образом рассматривал Стукачева.

Сердце путешественника окатило ледяной волной.

«Чтоб тебя!» — простонал он и взял посох на изготовку. Порты съехали гармонью и улеглись в мягкую дорожную пыль. Но тут земля под ногами начала подрагивать и послышался нарастающий топот. Стукачев проворно сиганул в репейник. Мимо него, поднимая клубы пыли и звеня кольчугой, проскакал здоровенный детина на огненнорыжем коне, У самых ворот детина осадил коня и принялся громко кричать, потрясая копьем. Понять живую речь далекого предка оказалось для Стукачева задачей непосильной, Единственным, что он четко разобрал, было — «живота своего» и «гад». «Э-э, да это он, никак, птеродактиля на бой вызывает, — догадался Стукачев. — Ну, теперь держись!»

В ответ на богатырскую тираду с дуба донеслось шипение. «А-а-а!» — радостно завопил детина и метнул в птеродактиля копье, но не попал. Птеродактиль, в свою очередь, как-то неловко подпрыгнул и, цепляясь за ветки, грохнулся наземь. Детина, пользуясь счастливым моментом, проворно соскочил с коня, отцепил от пояса булаву и начал свирепо дубасить птеродактиля. Бедное животное, прикрывая голову крыльями, издавало жалобные крики, На эти крики из избы вылетела простоволосая женщина с ухватом в руках и с воем набросилась на опешившего от неожиданности детину. Детина бросил булаву и, панически отбиваясь от наседавшей на него бабы, начал пятиться к коню. Потом вскочил в седло и диким галопом помчался прочь. Увидев Стукачева, ставшего невольным свидетелем его позора, богатырь внезапно остановился, развернулся и шагом подъехал к убогому страннику.

— А ты почто? — грозно спросил он.

— Это вы мне? — севшим от страха голосом пролепетал Стукачев.

— Тебе! — ответил детина и заехал ему кулаком в ухо так, что Стукачев, описав дугу, приземлился метрах в трех от богатыря. Одновременно с приземлением в ушах его прозвучал металлический голос диспетчера: «Сеанс окончен!»