Большая проблема

Глава 15

Я шёл по дороге, активно шевеля ногами, за мной двигался мой небольшой табун, который прирос семерыми конями. Двоих всадников во время ночного боя я вывел из игры бросками копий, пятерых отоварил дубиной. Подранок, которого я случайно убил на земле, расплескав мозги бедняги не смотря на шлем, был не в счёт. Вообще в местном обществе существовала довольно хитрая система распределения военной добычи. В обычном случае во время боевого похода половину всего взятого брал себе его лидер и организатор. И это в общем было ещё по божески, организовать толпу людей в армию, кормить да поить их в процессе, а потом ещё и привести к победе в бою — задача нетривиальная. Не каждый способен её выполнить, не за каждым пойдут в огонь и воду, ну как бы вообще есть не так много людей, чьи приказы своевольные эры будут выполнять беспрекословно. Да, местное рыцарство страдало примерно теми же проблемами с дисциплиной, что и земное в своё время. Ту же половину, которую получало войско, делили по степени заслуг между отрядами. Проще говоря те, кто участвовал в бою имели долю с трофеев, постоявшие в резерве нет, разве что предводитель что-то от своей доли отстегнёт. Возможно поэтому случаи, когда резерв в битву вообще не вводился были исчезающе редки. Мы ведь все понимаем что любой адекватный полководец оставит в резерве именно свою собственную дружину? Дальше же начинался тот ещё цирк, понятный для местных и мутный для меня. Доли отрядов, доли благородных и простых воинов, титульные доли, доли с пленников, распределение и делёж долей внутри отряда, доли отличившихся отдельных бойцов и отрядов, вроде тех, кто первый забрался на стену вражеского города… В общем в этой кухне я плавал. Хотя судя по тому, что рыцари, со слов южных эров, порой бросали друг другу вызовы на поединки во время дележа трофеев, для них тоже правила были не совсем очевидны и подразумевали разные трактовки. Ведь если всё однозначно, то чего бучу-то поднимать?

К счастью для меня у нас во-первых было очень скромное войско, а во-вторых оно делилось на три неровные, но формально равно союзнические части. Отряд эра Блома, отряд эра Эдво и сводный великано-монашеский батальон. Мы с Силанилем формально присоединились к ма Краману с компанией как союзники, а потому по законам и обычаям войны имели в трофеях имущество тех, кого прибили. Это конечно решало вопрос с отстёгиванием половины добычи Блому, как если бы он имел право предводителя, но было не совсем выгодно в плане использования Сила, как лекаря. Лекари тоже имеют дополнительные доли, но тут он их должен был получать только с тех, кого упокоил я, а не все. Хотя лечил он южан, меня духи от ран миловали, если встречу с медведем не считать. В общем вникая во всю эту дрянь, я реально опасался, что мой мозг сбежит из черепа в навь и заявит, что он меня не знает.

А вникать пришлось, ведь есть такое слово «надо». Мы победили той ночью, а потом выяснили, что копьём я приласкал коня вражеского предводителя, который не успел вытащить ноги из стремян и был благополучно придавлен упавшей животиной. У меня образовался живой благородный пленник. И на осторожные расспросы на тему того, что я собираюсь с ним делать, я в ответ поинтересовался, а какие собственно варианты, после чего был завален информацией и возможными способами получения выкупа при посредничестве благородных эров. Но это обещало такой геморрой, что я в итоге выдал:

— Ну его к духам! Килан, этот эр Жезмо за тобой гнался, ты его себе и забирай.

Младший наследник отказываться от халявы не стал, оказавшись собственником пленника. Ему пунктик в биографию, не у каждого беглеца так получается, особенно если он ещё сопляк сопляком. Ну а мне плюс к репутации правильного союзника, который готов поделиться трофеем с тем, кто сможет реализовать максимально выгодно. А уж семья герцога юга-то сумеет. Но разумеется такое налагало на Килана некоторые обязательства морального характера в моём отношении. Формально-то он конечно мне ничего за это не должен, но в будущем надо бы отблагодарить, а то «братва не поймет».

С репутацией же у меня вообще чем дальше, тем более странная петрушка складывалась. Говорил я на человеческом языке всё чище, ошибки и акцент всё ещё присутствовали, но речь определённо была понятна, что выгодно отличало меня от известных по рассказам и байкам великанов, которые были ну чисто звери лесные, только с дубинами. За чистотой и гигиеной я следил как бы не больше всех остальных. А с моих рассказов выходило, что я младший сын великанского эра, который отдал меня в ученики магу, а закончив обучение, я пошёл гулять по миру, потому что у волшебника был ещё один такой же рыжий ученик, только старше. Великанские слова «вождь» и «шаман» мало что говорили людям, но зато у них было нормальным явлением, когда старший сын наследует замок и титул отца, а его младшие братья идут искать воинской удачи, как беститульные рыцари. На том, что мои сородичи на востоке такие же дикие, как и здесь, я внимание специально не заострял, а потому вписывался в привычную картину мира местных рыцарей, как нечто само собой разумеющееся. В конце концов тут и эльфы с похожими проблемами встречаются, которые идут искать счастья к людям, потому что дома все теплые места уже заняты и им светит только место младшего помощника какого-нибудь придворного виночерпия или рядового воина приграничного гарнизона, да и то только после трёх своих старших родственников. Которые, на секундочку, в ближайшие века умирать не собираются. На лицо стагнация и проблемы кумовства однако.

Впрочем о репутации я стал размышлять уже позже. В ту ночь меня сначала интересовали трофеи с мертвецов, а потом я наткнулся на травмированную лошадь. Скакуна рыцаря я убил копьём, которое метнул. А вот бросая свою оглоблю без наконечника, я человека из седла выбил, да только его лошадь повело, она столкнулась с товаркой, дальше был удар строя со строем… А в тот момент я увидел животное с повреждённой передней ногой, которое жалобно ржёт и не может встать. Я был в курсе, что по уму таких надо добивать, чтоб не мучились. Так и стоило сделать, нанеся один точный удар, а потом идти дальше собирать трофеи. Это было логично и рационально. Но жалобное ржание, этот взгляд больших, влажных лошадиных глаз, который как бы говорит, что она же не виновата, что глупые люди любят в седлах драться, а не на своих двоих, за что мир так с ней… В общем я постоял пару секунд, потом ещё пару секунд, а потом плюнул, матернулся и сел камлать. В искусстве исцеления Силаниль меня конечно делал, как стоячего, он за час человека мог после тяжёлого ранения в строй поставить, срастить кость за пол часа, если не быстрее… Я же с лошадью провозился чуть ли не до утра, приводя её духовное тело к нормальному состоянию и тем самым излечивая её и в реальном мире. Может потому и подарил так легко пленника, не думая о деньгах, что уже на всё положить было, лишь бы поспать. Впрочем к утру такие проблемы были не у меня одного, так что следующий день мы простояли на месте, а двинулись вперед уже отдохнув. Зато придумал таки новое имя вылеченной лошади, назвав её Буцей… Всё таки кобыла на Буцефала не тянула, да и масть имела светлую с яблоками.

Дальше путь шёл спокойно ещё три недели. Единственными значимыми событиями были пожалуй те славные деньки, когда мы встречали деревеньки. Ветеранских среди них больше не случилось, но всё тем не менее было вполне прилично. Столовались мы весьма богато, одежда обстирывалась и при нужде штопалась местными… Одна беда, здесь не было толковых бань и уж тем более таких, которые бы могли меня вместить. Но хоть удалось накопать по пути мыльного корня и как следует привести себя в порядок. Сказал бы, что на человека стал похож, но нет. Уж слишком я здоровый, даже в темноте не перепутаешь.

В один прекрасный момент эр Эдво заявил, что узнает места и уже завтра мы имеем шансы наткнуться на первые патрульные разъезды осатцев. Народ пребывал в радостном возбуждении, ну если конечно пленного северянина не считать с двумя его товарищами по несчастью. Если сегодня ещё была хотя бы призрачная надежда, что нас может кто-то догнать, то на землю южного владения лезть поостерегутся. Для меня же это был повод наконец пойти и разобраться наконец с духом медведя, чью шкуру я везу на Буце. Дальше деревни, придорожные таверны и города будут попадаться всё чаще, а безлюдная местность всё реже. К тому же лес редел, вскоре стоило ждать, что он сменится лесостепь. А мне крайне желательно всё таки проводить ритуал в лесу. В общем почесав репу, вечером я подсел к Силу и сообщил, что собираюсь прогуляться для ритуала.

— Помощь какая-то нужна? — тут же поинтересовался святоша — Я если что могу.

— Да нет, там в общем ничего такого. Разве что тут присмотри, чтобы за моя никто не попёрся и не помешал.

— Не моя, а мной — педантично поправил меня святоша, а потом добавил — Хорошо. К утру придешь?

— Ага, может даже раньше. Но возможно появлюсь уже днём. Пожрать мне оставьте.

— Кто о чём, а ты о еде — хмыкнул Сил. Мне осталось лишь закатить глаза. Ну да, жру я не мало, что сделаешь. Я великан, мне положено!

В общем не ужиная я отправился в лес, одев на себя шкуру. Молодой часовой в этот раз бдел в оба глаза. Оно впрочем не удивительно, после плетей-то. Может кого другого бы вообще Эдво убил, но пацан был сыном одного из его боевых товарищей… Так что пожалел, хотя папаша ему небось дома ещё от себя добавит. Останавливать меня караульный не стал, а я не стал вступать в разговоры. Если уж будут вопросы, то пусть их Сил разруливает. Он конечно не поднимал вопрос своей доли в добыче, но она его, а потому пускай отрабатывает. Правда порой мне казалось, что он о своём куске пирога как-то и не думает. Всё таки у него жизнь так сложилась, что в детстве его кормили-одевали в замке отца, в отрочестве и юности в монастыре, а потом он за свой духовный сан получал еду и помощь от колонистов бесплатно… Со мной и южанами у парня опять же безналичный расчет, так что поди разбери, а знает ли вообще наш монах цену денег? Получается, что он ими мог вообще никогда в жизни не пользоваться, бессребреник блин фэнтезийный. Надо за ним внимательней смотреть, а то нимб однажды может появиться над башкой.

За этими забавными размышлениями я прошёл достаточно далеко, чтобы наткнуться на подходящую поляну. Пришлось снова организовывать примитивные инструменты для черчения, но в этот раз кругов было два. Во внутреннем был я и шкура, во внешнем остались зубы и когти зверя. Примитивное, но действенное отсечение куска мира от всего остального и ещё одного куска в нём от медвежьего оружия.

Сев в центре внутреннего круга, я достал бубен с колотушкой и начал медленно камлать, погружаясь в мир духов. Переход получился не трудным, он вообще каждый раз давался мне всё легче. В мире духов я снова оказался в лесу. По идее он должен был быть не велик, ведь отсекал я малое пространство для встречи, но это навь, а не явь, даже малое в ней способно быть бесконечно большим.

Я перетёк в совместную с Гектором форму, вбирая его дух в свой и втянул изменившимися ноздрями воздух. Обоняние физического тела здесь не действует, но привычка есть привычка, а вдох дал мне направление для движения. Один шаг как всегда покрыл всё расстояние до цели и я сразу подвергся атаке, как когда-то при первой своей встречи с тёмным духом. Но и я уже не тот, да и медведь был лишён оружия, а потому отброшен простым ударом моей лапы. Жертва в нави всегда слабее хищника, что её убил, она может отомстить лишь либо хитростью, либо если её враг совсем не защищён от духов. А безоружная жертва слабее вдвойне.