Ранний старт

Акт 3. Школа. Эпизод № 1. Встреча с друзьями

— А дальше? — Димон издаёт чуть ли не стон вожделения, когда буквально на минуту прерываю повествование о своих приключениях.

Димон Ерохин ярче всех глазами блестит. Зина сверкает очами не так ярко, но сидит замершая, как статуя. Мы на песочнице, присесть там можно, пока в нас росту метр плюс кепка. Катя на мой рассказ фыркает, но ушки держит настороже, особенно при упоминании Алиски.

Кир длинные речи воспринимать пока не способен, играет с Обормотом. Ну, как играет… оба весело бегают туда-сюда и орут. Обормот иногда втыкается умильной мордой в кого-нибудь из нас, получает очередную дозу поглаживаний и почёсываний и снова уносится за Кирюшкой.

Вчера вечером приехал домой. И вот сидим третий час после того, как минут пять-десять орали, обнимались, скакали в полном восторге от встречи. Кто знает Зину, не поверит, что она скакала вместе со всеми. Ну и зря. Скакала… немножко. Больше мы вокруг неё. Но что совершенно удивительно, Зина улыбалась. Очень интересная у неё улыбка, кроме того, что это редчайшее явление. Будто что-то могучее и стихийное прорывает слой многолетнего льда.

И первым делом спросил друзей, все ли научились плавать. Все подтвердили, только Катя как-то неуверенно. Ежу понятно, в солёной воде легче. Еще Ерохин и без того умел. Смотрит сейчас умоляющими глазами, ну, давай продолжение!

— Слушайте. Слушайте внимательно и не говорите, что не слышали…

Село Березняки, полтора месяца назад.

Отдыхали, а некоторые нервничали, около получаса. Затем от поста свистнули, и мы вышли на дорогу.

— Отсюда не видно, — старший-2, третьеклассник Валера, держит руку козырьком, — дюжина или чуть больше…

— Пошли, отмудохаем их, — отдаю команду и моё воинство гурьбой, пока гурьбой, идёт навстречу.

Меня начинает переполнять возбуждающее предвкушение. По пути резкими рублеными от переполняющей меня энергии фразами довожу до личного состава план боевых действий. Начинаем исполнять.

Метров за пятьдесят быстро выстраиваемся в боевой порядок. Две шеренги по пять человек, интервал и дистанция полтора метра. Шеренги не в затылок, а со смещением. Бойцы второй линии между двумя соседями в первой.

— Держать интервал! Линию держать! — Всегда приучаю выполнять свои команды, управляемость подразделения одна из главных показателей боевой подготовки. Параллельно объясняю, ибо всяк солдат должен понимать свой манёвр:

— Идеально ровный строй — мощный удар по психике противника. У него создаётся впечатление, что наступает бездушная неумолимая машина, против которой нет шансов… держать линию, сучьи дети! Саня, осади!

Рявкаю напоследок, мне сбоку виднее, когда линия ломается.

— На месте стой, раз-два! — По моей команде подразделение замирает. В двадцати метрах впереди останавливается враг. Насчиталтам четырнадцать человек, средний возраст, пожалуй, чуть постарше моих. Это ничего, чем больше врагов, тем труднее промахнуться.

— Все помнять, что нужно делать? — Обхожу строй, орать сейчас ни к чему. — По команде «Вперёд, марш!» вы должны набрать максимальную скорость. Потом растоптать их.

Поворачиваюсь к враждебным силам, которые так долго нас злобно гнетут.

— Все собрались, ушлёпки?! Ржавый якорь вам в жопу, вонючие ублюдки! — Выражение это использую здесь практически в первый раз. Это мой второй козырь. Центровые немеют от неожиданности, цветистости незнакомого ругательства и того, что применяют к ним, таким замечательным парням. Соответственно, мои ребята лишаются всех сомнений по поводу исхода. По причине беспредельной наглости в моём голосе, что гипнотически вселяет абсолютную уверенность в своих силах.

Слова «брань» и «поле брани» недаром похожи. Поле сражения именно поле брани, на нём сражаются и бранятся. Моё вербальное воздействие переполнено даже не уверенностью в победе, а предвкушением хищника, завидевшего лёгкую и лакомую добычу. Чем больше уверенности у кого-то, тем меньше её у противника.

— Попались, голубчики! — Ухмыляюсь предельно гадко. — Смазка для наших штыков…

Откуда всплыла последняя фраза, сам не понял. Пока центровые ворочают мозгами, причём тут штыки, поворачиваюсь к своим, я уже в стороне, а то затопчут.

— Вбить всех в землю! Пленных не брать! Вперёд, марш!!!

Моё навстропалённое воинство с гиканьем срывается с места. Двадцать метров как раз для разгона, мои бойцы врубаются в ошеломлённую моими речами толпу врагов. Поехали!!!

От первого мощного и массированного удара двоих врагов буквально выносит. Катятся кубарем. Не зря я их учил после разгона подпрыгивать и мощно бить коленом в грудь. Ещё один просто опрокидывается. На автопилоте бью кого-то с краю ногой в бок. Пацанчик скрючивается. Глядь! Это ли не счастье!

— Видели, как дерутся коты? — Спрашиваю заворожённо слушающих меня друзей. Даже Тим с парой приятелей подходят. Так-то старший Ерохин слегка стесняется толпиться с нами, мелкотой, но иногда не выдерживает. У нас всегда интересно.

— Теперь представьте, что дерутся два десятка котов одновременно, — довожу до аудитории степень эпичности сражения.

Мы делаем очень серьёзную заявку на победу, но на стороне центровых сильный фактор больших батальонов. Их оказалось не дюжина, а четырнадцать человек против нас, десятерых. Почти полуторное превосходство. Меня это ни капельки не смущает. В моей первой драке у врага был тройной перевес.

— Круши их в капусту!!! — Бью с прыжка ногой в бок какому-то крепкому перцу, сумевшему оседлать сверху старшего-1, Виталика. Он уже занёс крепкий кулак для добивающего удара, но тут его самого уносит.

На меня налетают сбоку и, сцепившись, мы катимся по дороге, осыпая друг друга ударами. И-э-х! Враг-то не сдаётся! Хорошо-то как!

На дороге бушует вулкан по имени Куча-мала. Время от времени кто-то вылетает оттуда. Чаще центровые, иногда мои. Своего врага, что сбил меня с ног, усмиряю тем же ударом, головой в нос. Сейчас отползает в кювет, волоча за собой кровавые сопли.

— Эй, вы чего тут! — Зычно окликает нас какая-то монументальная баба и замирает с открытым ртом. Кто-то небрежно и грубо бросает в ответ «Пошла в жопу!». Даже не понял, из наших или нет. Скорее наш, мы так говорим, центровые обычно нахер посылают.

Ещё собирается несколько человек, но никто не осмеливается соваться в страшную бушующую битву. Кое-что замечаю. Придётся закругляться. Тем более, потихоньку сражение склоняется в нашу пользу. А я вижу, как издалека бегут ещё трое. Стратегический резерв противника на подходе.

— Хватит с ними играться!!! — Ору с неподдельным возмущением, типа, хватит халявить, давайте уже по-настоящему. — Вбивайте их в землю, не давайте подняться! Ржавый якорь им в жопы с проворотом! Гаси ушлёпков!

Это я выбрасываю на поле боя второй козырь, мощную лексику в стиле Зины. И снова врубаюсь в сечу. Центровые валятся в нарастающем темпе.

Не успевает вражеский резерв вмешаться. К моменту их приближения добиваем скопом последних.

— Лежать всем! Головы не поднимать!

Резервная троица сжимает кулаки, сверкает очами, но на них с нехорошим аппетитом смотрят семеро ещё боеспособных, считая меня.

— Эх! Прямо, как мы фашистов в 45-ом… — умиляется воспоминаниям сухонький дедок и смахивает сентиментальную слезу. Остальные зрители диковато косятся, давешняя баба, которая так и не ушла по предложенному адресу, не выдерживает:

— Окстись, Егорыч! Ты ж не воевал!

— Ну и чо? Зато видел, — на это заявление Егорыча возражений нет. Ему тогда лет десять было, мог видеть. Теоретически.

Мы поднимаем выведенных из строя и с достоинством удаляемся. Ближе к оврагу нас встречают девчонки. Алиска и две подружки. Одна того же возраста, вторая помладше. Принимаются ахать и суетиться. Подорожники, носовые платки, всё идёт в дело. И-эх! Красивые девушки встречают израненных воинов после славной битвы. Нет на свете картины прекраснее!

— Пацаны! Не журитесь! Это не синяки и шишки! Это боевые раны, гордитесь ими! Мы победили! — Мои подбадривания вызывают слегка вялый, но оптимический гвалт. Народ начинает делиться впечатлениями и рассказами о своих подвигах. Ну, там, «а я ему, как дал!», «а я прямо в глаз!» и прочее бы-ды-дыщ.

Кое-как передвигая ноги, всё-таки нам тоже досталось не слабо, преодолеваем овраг. С сожалением от расставания с боевыми соратниками расходимся по домам. Получать люлей от родителей. За разорванные рубахи, испачканные штаны и прочий ущерб. Надеюсь, что хотя бы отцы их поймут.

Мы победили ещё и потому, что всегда учил взаимовыручке. Даже если вас зажали, — говорил я, — не забывайте пнуть или поставить подножку пробегающему мимо врагу. Выручить товарища — приблизить общую победу. И моё командирство и отсутствие такого же у противника сильно сказалось. Прекрасно видел, как мои команды будто включали форсаж, вбрасывали энергию в моих бойцов.

— Вот так всё и было, — завершаю я. Кое-кто, — не будем показывать пальцем, хотя это был младший Ерохин, — завистливо вздыхает. Добавляю перчику:

— С тех пор нас стали звать висельниками, а не выселковскими…

— А у вас как лето прошло?

У Ерохиных тоже неплохо. Ходили на рыбалку, играли с местными в футбол. И да, дрались время от времени, но в регулярных войнах им участия принимать не посчастливилось.

Катя особо не распространялась. Бледненько её восторги морем выглядят на фоне масштабов событий, созданных мной на родине предков. Ей вообще скучнее всех было. Ну, с родителями на море, ну, после общего родительского отпуска поездки на дачу. Сбор цветов и прочего гербария.

Старший Ерохин дотерпел только до цветов. Слегка морщится и уходит. Зря. За Катей очередь Зины. У неё событий меньше, но по эпичности превосходят мои. Всем нутром чую. И шрамиком небольшим на левой бровке обзавелась.

Вечером вытаскиваю подарки. Месяц вечерами в Березняках пыхтел. Городки сделал. Каждому и каждой, — кроме Кирюшки, тот мал ещё, — выточил палку. Красивые они получились. Из вишнёвого и яблоневого дерева, полированные, так и просятся в руку. И сами городки, тоже из плодовых деревьев.

Торжественно вручаю, народ с восторгом разглядывает, гладит пальцами. Хорошо Обормота нет. Тот слюной от зависти изошёл бы.

Кате отдельный подарок. Наткнулся в лесу на заманчивую засохшую рогатульку, похожую на ветвистые оленьи рога. Аккуратно выпилил, очистил от остатков коры, заполировал и залакировал. Проделал в несущей части пару отверстий. Получилась красивая экзотическая вешалка. Занёс ей позже и отдельно, чтобы остальные не завидовали. Обрадованная девочка умчалась в квартиру озадачивать папахена на предмет крепежа.

Начиная с этого вечера пытаем Зину на предмет её приключений. Ох, и тяжёлая это работа! Нет, она не против, но каждое слово приходится клещами вытягивать, перекрёстные допросы устраивать. Пулемётной очередью она только неприличности говорить может. Положим, я тоже кое-что за кадром оставил. Был у Басимы интересненький разговор с моим отцом…

— Санечка, знаешь… — бабушка непривычно помялась, — а ты оставь Витю у меня. Насовсем. Он вроде тут прижился…