Новая жизнь 5

Глава 22

Откуда-то взялись складные стулья и ладно бы только под Наоямой, но кто-то поставил такой же стульчик и мне. С облегчением опускаюсь на мягкое брезентовое сиденье, стоять на ногах после первого раунда не очень-то приятно. Рядом тут же появляется Хироши, с другой стороны — Дзинтаро. Не хватает только Натсуми в купальнике, чтобы ходила и цифру «два» на большой белой табличке носила над головой. Хотя, Натсуми-тян на такое не согласится нипочем, для нее все эти «потные мальчиковые разборки» — всего лишь мужские игры. А играть мужчины не умеют, сразу морду бить. Так что, если в купальнике и с цифрой над головой — это к Бьянке или Юрико, вот кто с удовольствием школьников своими телами подразнили бы, да и стеснятся не стали бы. Причем, если бы тут Бьянка в купальнике ходила, так про бой все бы тут же забыли. Вот так, вот тебе и популярность и вообще, sic transit gloria mundi, и так проходит слава мирская, все наши старания и страдания ничего не стоят в глазах публики… вернее так — не стоят и маленького кусочка обнаженной груди какой-нибудь очередной Бьянки.

Вот, к примеру, убьет меня тут этот самый Наояма — ну, будет немного хайпа, в газетах напишут и в новостных сайтах, может даже в вечернем выпуске новостей на национальном канале упомянут. А вот если Бьянка тут появится и будет в купальнике ходить, да еще купальник этот с нее сползет в процессе — тут хайпа будет ого-го. Так что иллюзий я не испытываю… заблуждаюсь, это бывает, да, но иллюзий не испытываю.

— … левой! — шипит мне в ухо Хироши: — видел же, да? Он левша, у него левая сильная, но стоит в правосторонней! У него преимущество в стойке!

— Не давай ему себя в голову бить — добавляет Дзинтаро: — у тебя в голове и так не сильно много чего, одни непристойности… и за что тебя Тома-чан любит, ума не приложу…

— Как бы я без ваших советов жил… — выдыхаю я, приводя свое дыхание в норму. Говорю, естественно — с сарказмом, однако заряд сарказма пролетает мимо центров критического мышления и эти двое продолжают давать мне свои дурацкие советы из разряда — «надень шапку а то простудишься» и «постарайся в голову не получать, а наоборот — бить». Я слушаю, пропуская половину мимо и сосредоточившись на восстановлении. Чтобы не говорили, а выносливость в бою невероятно важна и если есть возможность выправить дыхание, насытить мозг и тело кислородом и вывести молочную кислоту — надо пользоваться.

Тут же — молнией в голове мелькает мысль, зачем мне все это? Вот нахрена? Встать сейчас со стула и поклонится, признать поражение, пожать руку и с достоинством — удалиться. Все, спектакль окончен, гаснут свечи, киншик был пьян, кина не будет. На какое-то мгновение я прямо таки чувствую этот момент — как я встаю и кланяюсь, как у всех вокруг вытягиваются разочарованные лица, а я иду себе на следующий урок. А потом — домой. Забираюсь под одеяло и лежу там часов шесть как минимум, прячась от жестокого мира, где есть такие вот ребята как Наояма. И попрошу Хинату сделать мне чай с зефирками.

И, знаете, быть мужчиной — это не значит быть стальным изнутри и снаружи. У всех у нас есть моменты слабости, когда охота все бросить и заплакать, повалится на пол и бить ногами в истерике, просто мужчины знают, что это — бесполезно. И что так ты только усугубишь проблему и никак себе не поможешь. Ни себе, ни окружающим. А мы все желаем помочь. Себе, близким, дальним, друзьям, родственникам, просто знакомым, даже врагам. Быть значимым. Валятся на полу и плакать … что же, это может быть приятно. Но это как на сибирском морозе обоссаться в штаны — сперва может быть тепло, но потом…

Привычным волевым импульсом выталкиваю из головы мысли про дом, мягкое одеялко и Хинату с зефирками. У меня есть дело тут и в кои-то веки я встретил человека, который на уровень выше меня. Нобу-сенпай не в счет, тот берет за счет преимущества в весе, как и Сомчай, у которого еще и сила и набитые конечности и прямота тайского боксера. А вот, чтобы в одной весовой, нет, он даже легче… и при этом настолько техничен… подумай, такого же не было. И проиграть сейчас… да можно, но это ж такой шанс! Хватит ныть, вспомни себя в поединке — тебе же понравилось!

Да, я живу новой жизнью, а какой у нее смысл? Быть счастливым и помогать всем вокруг, не так ли? Как пел Трофим — счастье — это как торт на блюде, одному не справится с ним. Я закрываю глаза и выдыхаю. Открываю глаза и улыбаюсь. Сегодня прекрасный день.

— Гонг! — говорит Хироши: — время! — никакого гонга нет, но кто-то из свиты Акихиро — хлопает в ладоши, молодцы они все же, все у них продумано. Вроде обычная драка на школьном дворе, ан нет — вот и стулья складные появились, и кто-то Хироши и полотенце дал, которым тот меня обмахивал и пластиковые бутылки с водой и даже… да, сам Акихиро тоже сидит на складном стульчике и его кто-то обмахивает веером. Пижон.

Встаю, разминаю плечи и шею, делаю шаг вперед и привычно тычусь своей перчаткой в перчатку Наоямы. Улыбаюсь. Он — хмурится.

— С тобой все в порядке, малыш? — спрашивает он и прямая линия озабоченной морщинки пролегает поперек его лба: — ты выглядишь не очень…

— О, ты даже не представляешь как — отвечаю я, начиная ощущать то веселое безумие, которое плескалось в глазах у Бьянки. В самом деле, живем лишь несколько раз… раз пять-шесть? Неважно. Ради чего мы живем? И разве счастье — это не такие вот моменты, когда ты упиваешься свободой и радостью и можешь поделится ей с другими? Я вот могу поделится. Например — ударом в печень, вот. Начнем с печени.

— Спасибо — говорю я, все еще чувствуя, как улыбка растягивает мое лицо: — сейчас я пробью тебе печенку. Постарайся следующие несколько дней не напрягать ее… рекомендую не пить алкоголя и не потреблять жирное и жаренное.

— Что? — хмурится Наояма, но я уже атакую! Наконец ушла моя зажатость и напряженность, и я снова легко порхаю над рингом… покрытием школьного двора. Джеб! Мощный джеб отталкивает его поднятые в защите руки, и он уходит уклоном от следующего. Два джеба в голову, чуть поднятые в защите руки и вот я приседаю и пробиваю мощный прямой правой в печенку. Да, прав был Хироши, этот парень — левша, он специально стоит сильной рукой впереди, так у него преимущество в фехтовании, во всех этих блоках и отводках, накладках и прочей игре… но защита правой и удар правой у него слабее. И я пробиваю в печенку, попадая в защиту, в опущенный и прижатый локоть. Но! Спасибо Нобу-сенпаю, я знаю, как пробивать такую защиту, если ты тяжелей и сильней чем противник. И это не обычный прямой правой, это именно такой удар, которым на показательных выступлениях каратэки крушат кирпичи и ломают бейсбольные биты — проникающий, мощный, в который я вкладываюсь всем телом. Ушел бы Наояма в сторону, не стал на защиту принимать — я бы провалился и нарвался на контратаку, такие ошибки не прощаются, но он не ушел. Чувствую в перчатке оттяжку после удара, хорошо попал.

Наояма стискивает зубы и тут же атакует, не хочет упускать инициативу. Но я останавливаю его тем же ударом, без подготовки, снова в печень и снова он закрывается, на автомате и снова я — пробиваю защиту, пусть не сильно, не так, как Нобу-сенпай, но и разница в весе между Наоямой и мной не в два раза. Он шипит и отступает в сторону, танцует, перебрасывая вес с ноги на ногу и обходя меня по флангу. Я знаю, что это означает. Пусть он не показывает виду, но мой последний удар доставил ему неприятностей, и он сейчас тянет время, восстанавливаюсь. Правильным ходом было бы рвануть к нему, в попытке завершить поединок нокаутом, но… во-первых он профессионал и самый очевидный ход тут — уже просчитан и уже выработана техника от такого. А во-вторых, мне нравится этот поединок и завершать его поскорее… ну уж нет. Зефирки могут и подождать.

— Ты как — участливо спрашиваю я: — с тобой все в порядке… малыш?

— … — Наояма выдыхает, стискивает зубы и идет в атаку.Удар, удар, еще, пропуск, блок, контратака и … успеваю подтянуть его ногу своей, якобы случайно, он шатается и … серия! Три удара, отработанная связка — апперкот, хук, хук, причем оба хука — правые, тот же самый левер-панч! И точно, первый хук срывает его защиту, американская школа бокса, удар идет так, будто сжимаешь пивную кружку, подтягиваешь ее к себе, срывая руку с защиты головы, и второй — тут же и туда же! Левер-панч!

Наояма пошатывается и едва не встает на колено, я вижу это и бросаюсь к нему и … что-то вспыхивает в глазах, и тьма на короткое время застилает глаза. Когда я прихожу в себя — я опять сижу на заднице. Передо мной — сидит на своей заднице Наояма. Как так? К нему бросаются парни из свиты Акихиро — помочь встать на ноги, но он отмахивается от них и медленно встает сам.

Мне помогает встать Хироши. Наояма улыбается.

— Наконец-то — говорю я, придерживая голову перчаткой: — а то все мрачный был. Это ж весело, нет?

— Ты совершенно ебанутый на голову, парень — говорит Наояма и я замечаю, что он избавился от своего «малыш». Что же, теперь я парень. Растем.

— Но мне это нравится — продолжает он: — понимаю теперь, почему ботаник сам не справился — кивает в сторону Акихиро. «Ботаник» стискивает зубы, но воздерживается от комментариев.

— Ты меня удивил — продолжает Наояма: — но раз так, то я буду серьезен, Кента-кун. У тебя все еще есть возможность отступить… но я был бы разочарован, если бы ты ей воспользовался…

— Зачем отступать? — пожимаю я плечами: — наконец я увижу настоящего Наояму! За такое можно и заплатить…

— Что же… уважаю твой выбор. Надеюсь, твоя дурная голова застрахована. Поехали! — и с этими словами Наояма вдруг исчезает, а мне в голову прилетает неслабая плюха. Справа? Снова удар! Слева? Да где он, черт побери?! Отмахиваюсь, бью наугад, конечно, никуда не попадаю, а у меня в голове снова вспыхивают искры. Это плохо, нельзя в голову столько пропускать, я так свое имя скоро забуду. Еще удар! И еще! Отпрыгиваю в сторону и назад, пытаясь разорвать дистанцию, увидеть его атаки, но Наояма тут же оказывается совсем рядом и … моя печенка взрывается болью, я хватаюсь за живот и скручиваюсь, падая на землю. Больно! Пытаюсь встать, но от боли в глазах все как будто подернуто желтой патиной, весь мир словно остановился и стал желтым-желтым. В ушах гудит, как будто встал в огромный колокол, а снаружи добрые люди ударили кувалдой.

— … Четыре… Пять… Шесть… — наконец слышу я. Отсчет! Вскакиваю на ноги и поднимаю руки, это дается мне тяжело, руки словно свинцом налиты и вообще очень хочется лечь обратно. И лежать. Стискиваю зубы. Вот хрен тебе, Кента-кун, хрен тебе, а не полежать, ты у меня будешь стоять! Никогда Такахаси не сгибали спину перед противником! Так Хината говорит.

Нахожу взглядом Наояму. Он стоит совсем не там, где я ожидал его увидеть, его руки опущены, он тяжело дышит.

— Лежи — говорит он: — просто, млять не вставай. Тебе так трудно усвоить концепцию? Ты лежишь — я тебя не бью. Это так сложно? Вас в школе не учат.

— Честно говоря я учусь не очень — пожимаю я плечами. Может я не самый хороший боец, но уж переспорить меня у Наоямы точно не получится. Я опускаю перчатки.

— И потом — мне нравятся, когда меня бьют. — продолжаю я разговор: — тем более, когда это делают так… профессионально. Я даже не заметил, как ты это сейчас сделал. Как говорил Ницше -все, что нас не убивает — делает нас сильнее. Могу добавить — то, что нас убивает — тоже делает нас сильнее. Я знаю.