Новая жизнь 5

Глава 28

POVМико Танн девушка-со-скрипкой

Она сидит на кухне, одна и смотрит на часы. На часах два часа, здесь трудно определять день или ночь, но она знает, что сейчас ночь и ей давным-давно полагается быть в постели. Но ей не спится, а после того, как Кенту сопроводили со студии — она спит в комнате одна и ей… не то, чтобы одиноко, а неуютно. И холодно. Зима близко, как говорили в сериале про драконов. Зима близко, а в ее сердце — давно уже пусто и холодно.

Но сейчас, сегодня — не время спать. Сегодня тот самый день. День, о котором она так мечтала. Этот день настал. Она стискивает в руке серебряный крестик. Грех так думать, грех желать кому-то смерти, грех алкать возмездия, но она уже давно перестала ходить в церковь — с того самого раза, как дверь их квартиры открылась и в прихожую ввалилась Мацуко — кто-то добрый дал ей свой плащ и довез до дома… хотел в больницу, но она умоляла привезти ее домой… из того дня она запомнила только этот плащ, бежевый хороший плащ с потеками крови на нем. Крови и грязи. Мама немедленно вызвала скорую и через пятнадцать минут прихожую заполонили люди в сине-белой униформе с большими синими снежинками на спинах… а через еще пять минут Мацуко увезли. Уехала и мама. И Мико осталась одна в пустой прихожей, сжимая в руке бежевый плащ с потеками крови и грязными разводами. В прихожей как-то сразу стало пусто и как-то безжизненно, были разбросаны обычно стоящие в идеальном порядке мамины туфли и тапочки, у самой двери прямо на полу лежала синяя полиэтиленовая бахила, видимо содранная случайно с ноги кого-то из парамедиков.

Как она не напрягала память — она не могла вспомнить лицо Мацуко в тот день, словно бы она и не видела его, словно вместо лица у ее старшей сестры было размытое пятно телесного цвета, с такими же кроваво-грязными разводами, как и на плаще… психолог говорит что в результате травмы некоторые воспоминания отрицаются мозгом, вычеркиваются из памяти, мозг отказывается вспоминать…

Сейчас она жалеет о том, что не запомнила ее лица в тот день, потому что это воспоминание дало бы ей силу, в которой она так нуждается. Потому что следующее воспоминание, последнее воспоминание — это как сестру привезли из больницы домой, и врачи сказали, что сделали все что могли и что физические травмы все излечены. А вот с моральными они ничего поделать не могут, и мама наняла какого-то невероятно дорогого психолога, и сама Мико сидела со своей сестрой день-деньской, пытаясь отвлечь ее от грустных мыслей. Она улыбалась ей, пела песни, рассказывала смешные истории, они вместе смотрели ее любимые шоу на ТВ, Мико даже научилась немного вязать, Мацуко обожала вязание и даже шутила что она обязательно навяжет ей и ее будущему мужу кучу свитеров с оленями. Раньше. Она шутила — раньше, до того, как…

После — она уже не шутила и не улыбалась. Она сидела со стеклянными глазами и смотрела в одну точку, а больше всего времени проводила в своей комнате, задернув шторы и свернувшись клубочком под одеялом. Мико с мамой по очереди спали в ее комнате, потому что каждую ночь наступал тот час, когда она просыпалась и начинала плакать и твердить, что они пробрались в дом и сейчас заберут ее обратно, туда, где больно… и Мико каждый раз стискивала кулаки и зубы от бессильной ярости и плакала вместе с ней.

Днем, когда Мацуко спала от усталости или может быть просто лежала под одеялом — плакала мама. Она никому не показывала свои слезы, но Мико видела ее красные глаза, слышала приглушенные рыдания за стенкой, находила бумажные платки, пропитанные слезами то тут, то там.

А Мацуко продолжала просыпаться и трястись от страха. Ей казалось, что «эти» сейчас пролезут в окна, что «они» стоят за дверью и ждут, что вот-вот ее схватят и увезут обратно. И на этот раз она уже не вернется. Она отказалась подписывать заявление, она так боялась что ее найдут, сама мысль о том, что надо будет рассказать о том, что было — приводила ее в ужас. И сперва полиция вообще ничего не делала, а потом… потом в сети появилось это видео и тогда у Мико что-то умерло внутри. Когда она увидела, через что прошла ее старшая сестра, ее улыбчивая когда-то Мацуко, девушка-сосна, с прямой спиной и длинными спортивными ногами, их огонек и зажигалочка, всегда позитивная и так любящая жизнь… она не смогла досмотреть видео до конца. Просто досмотреть — и то не смогла. А Мацуко прошла через все это… вот тогда она и перестала ходить в церковь. Потому что, если Бог есть, и он допускает такое — значит это не ее Бог. А если его нет… то и ходить бесполезно.

Полиция все же завела дело — на основании этого видео. Некоторое время их осаждали репортеры и Мико едва сдерживалась, чтобы не наговорить им гадостей. Потом — полиция снова закрыла дело, потому что никого не нашла. А Мацуко продолжала просыпаться и плакать по ночам.

Мама уволилась с работы и денег у них стало не так уж много, а психолог сказал, что есть экспериментальная технология, вкупе с медикаментами может дать эффект… но это дорого. Очень дорого. И тогда, тогда ей на почту пришло предложение студии. Они обещали деньги, просто за то, что она — переоденется мальчиком и сохранит интригу… и сумма покрывала половину стоимости лечения. Вторую половину уж как-нибудь найдем, подумала Мико и согласилась. Но … Мацуко больше нет. Она обманула маму. Мама боялась оставлять ее одну, она всегда следила за ней. В тот день, говорила мама ей по телефону, всхлипывая, — в тот день Мацуко даже улыбнулась. Денег было совсем мало и маме пришлось выйти на работу, а Мацуко — улыбнулась ей! И сказала, что все будет хорошо и что она будет умницей. И чтобы мама не беспокоилась. А когда мама ушла — она открыла окно, встала на подоконник — и шагнула в пустоту. И все, что осталось у Мико — это ее бессильная ненависть. Именно ненависть, выжигающая ее изнутри. Этот мир несправедлив, и единственная правильная вещь, которая должна быть сделана — нужно сделать самой. Как именно — она не знала, но Кента-кун сказал, что знает. Сперва она не поверила, сперва она устроила истерику… а потом еще хуже. Ей было уже все равно. Все равно не вернуть Мацуко. Все равно не добиться справедливости, наказания для этих нелюдей, которые носят лица людей, но на самом деле — хуже чем звери. Все равно.

Но этот странный парень все же сдержал свое обещание. Она и не надеялась, что может сделать школьник там, где отступила полиция? Как он сможет сдержать свое слово? Дал сгоряча, понятно, тоже поддался чувствам, и она уже хотела освободить его от такого обещания, как вдруг… пришло сообщение. Сообщение было коротким — слово «Первый» и две фотографии.

Фото, присланное на телефон, было с таймером, уничтожилось вскоре после того, как она его открыла, но все же… она увидела страх в глазах урода, который испоганил, испортил, уничтожил жизнь ее сестры. И второе фото — где приговор приведен в исполнение. Никогда бы не подумала, что фотография чьего-то безжизненного тела доставит ей столько облегчения. Говорят, что месть опустошает и приносит лишь горе, но она чувствует облегчение. Говорят, что у бога нет рук, кроме тех, что есть у тебя и если ты хочешь чтобы что-то в мире было исправлено — ступай и исправь это сам. Но если ты сам не можешь это сделать? Если есть кто-то, кто может помочь? Тогда как? Бог посылает тебе людей, чтобы они помогли тебе? Или это все-таки ангелы? Ангелы Возмездия? Не мир я вам принес, но меч. Мне возмездие и аз воздам. Око за око и зуб за зуб. Да, Ангелы Возмедия таковы… они-то уж точно знают меру отмщения. Надеюсь — он мучался, думает она, ужасаясь своей кровожадности. Надеюсь, ему было плохо, так же как и ей. И даже если я попаду в ад после такого — это того стоило.

Она смотрит в пространство и думает о том, что может быть они правы. Может быть, в мире нет ничего, кроме несправедливости и одиночества. Она скоро вернется домой и дома по-прежнему не будет Мацуко. Она снова будет одна. Темной зимой в ледяном замке своего пустого сердца. Ходить по пустынным залам, ощущая с каждым шагом, как ледяные иглы горести и ненависти пронзают ее изнутри… и не находить покоя. Наверное, это и есть ад. Не пламя и сера котлов, а ледяная пустыня сердца. Когда ничто не может тебя согреть, и никто не видит тебя. Ты одна до конца веков — наедине со своим горем.

Что-то мягкое и теплое ложится на ее плечи. Плед из гостиной. Она поднимает голову. Сора. Молча накрыла ее плечи пледом, укутала ее, чтобы не замерзла и так же, молча — села рядом. Сперва Мико немного испугалась, что Сора заговорит, нарушит эту тишину, этот особый настрой, но Сора молчит. Просто сидит рядом.

Мико тоже молчит и ей становится теплей. Наверное, плед. Конечно — плед. Она мерзла, а Сора принесла ей плед. В два часа ночи. Откуда она знала? Чья-то рука поправляет плед на ее плечах и тоже садится рядом, она чувствует, что к ней кто-то прижимается с другого бока. Юрико. Она молчит, как и Сора. Где-то далеко-далеко — закипает чайник и Кимико-тян ставит перед ней чашу с ароматным напитком. Тоже — просто ставит на стол, садится напротив и молчит.

Мико чувствует, что слезы катятся по ее щекам и всхлипывает. Кто-то обнимает ее за плечи, и она начинает рыдать, не сдерживаясь. Она — не одна. Они — все вместе. Никто один. И … они понимают ее, они — рядом и этого достаточно. Как так получилось? Неужели она — достойна такого отношения? Почему-то при мысли об этом — начинают течь слезы.

— Ну-ну… — говорит Сора: — все будет хорошо, Мико-тян. Вот увидишь.

— А я знаю… — отвечает Мико, вытирая слезы: — я знаю. Ведь теперь у меня есть вы.

— Это вопрос — говорит Юрико: — предпочитаю думать что это ты есть у нас.

— Тшш! Помолчи, Ю-тян! Вечно ты момент испортишь… — ворчит Сора: — не видишь — у человека катарсис… вот у тебя будет катарсис — мы над тобой тоже пошутим.

— Это не страшно — машет в ответ Юрико: — главное чтобы в момент моего катарсиса вы были рядом, а уж парочку шуточек я как-нибудь переживу.

— Ми-тян — говорит Кимико: — нам очень жаль, что так вышло. Понимаю, что мы ничего не можем сделать, но, если вдруг понадобиться помощь — ты скажи. И чай пей, он помогает.

— Спасибо — кивает Мико, наконец вытерев слезы: — спасибо всем!

— Рано тебе расклеиваться — говорит Дездемона, стоящая в дверях, скрестив руки на груди: — все только начинается. И потом — ты у нас любимица «Великолепного Зверя Любви», у тебя с ним в душевой все случилось… слышала я слухи про то, что ты даже вишенку его сорвала…

— Дездемона-тян! Я же просила не называть Кенту так! — Сора качает головой: — мало ли что в интернете пишут! И вообще, не читай желтую прессу…

— Это она завидует — вставляет Юрико: — зависть плохое чувство. Кто мешал тебе его в душевой первой поймать? Как там римляне говорили — опоздавшему кости.

— А первому — boner? Игра слов… — понимающе кивает Дездемона: — да я-то что, это вон, Эйка переживает что она девственница до сих пор и такой шанс был …

— Вовсе нет! Что ты себе придумала! Я не девственница! Мне уже двадцать восемь! У меня уже все было, вот! Побольше чем у тебя!

— Меня вот интересует вопрос чего вы все на кухне забыли в два часа ночи? — гудит Нобуо: — спать пора, завтра вставать рано…