Рыжий 2

Каково же было мое удивление, когда я не нашёл ни одного барахольщика. Рынок вообще выглядел подозрительно полупустым. Пришлось идти домой к моему «торговому агенту» — дяде Боре. И только он меня просветил о творящемся ужасе. Ну и я кое-что вспомнил из прошлой жизни об этом постановлении.

Началась борьба с нетрудовыми доходами, как и принято у нас в стране, с низов, с простого народа. Разогнали на рынках всех барахольщиков и перекупов. Торговлю теперь, на колхозном рынке, мог осуществлять только хозяин и производитель товара. Естественно вся продукция, попадавшая на ранок от «несунов», теперь становилась по-настоящему незаконной.

То же самое касалось браконьеров и охотников. Рыба, икра и дичь просто исчезли с рынков. Остались только автоцистерны с живой рыбой из рыбколхозов, в основном с гибридом и сазаном.[26] Но даже за такой рыбой выстраивались очереди ещё затемно и задолго до приезда машин. Пострадали и граждане, занимавшиеся тепличным хозяйством. По всей стране шла компания по уничтожению теплиц на дачах и в частных домовладениях. Я тут и вспомнил, как у моей мамы, в городе Луга, именно этим летом дружинники сломали теплицу на даче.

В связи с тем, что местная милиция могла сквозь пальцы смотреть на торговлю и нетрудовую деятельность граждан, формировались для проверок командировочные отряды из других городов и районов, а наших отправляли к ним. И проверки всегда проходили вполне серьёзно. Командированные не боялись мести в будущем от проверяемых.

Коснулось это и частных услуг электриков, сантехников и прочих, как говорилось в моё время — «мастеров на час». Отсюда и увеличившийся поток клиентов, а значит и увеличившийся расход ремонтной фурнитуры. Хорошо, что дядя Боря подкинул домашние адреса некоторых залегших на дно барахольшиков. Что позволило пополнить запасы, причем с существенной скидкой.

На опустевших рынках продукты подорожали, а потом началось их исчезновение с полок магазинов. Неожиданно пропал из продажи сахар. Причем, как рафинад, так и песок. Бабушка была в шоке. У неё, как и у всех бабушек тех времён, был небольшой запас этого стратегического продукта. Но именно что небольшой. Поэтому мне и поручили в случае чего, брать сахара сколько унесу или сколько будут в руки давать.

Я не стал морочиться с беготнёй по магазинам, а обратился к своему знакомому фотографу-бонисту-спекулянту из дворца пионеров. И Юрий Викторович не подвёл. Правда предложил не сахар-песок, а сахар-рафинад.

— Тебе какая разница? А сахар хороший. Железнодорожный.

— Это как? — ступил я.

— Ну, в упаковке по два пятиграммовых кусочка. Как в поезде к чаю подают.

— И почем? — я как-то скептически отнесся к этому предложению, но бегать и искать не хотелось.

— Три рубля за килограммовый блок, — и видя моё непонимание, пояснил. — Сто пакетиков по два кусочка в каждом. Могу отдать четыре двадцатикилограммовых ящика.

— Двести сорок рублей, — посчитал я. — А чеками возьмёте?

— Возьму. Сто, чеками. Откуда у тебя их столько? А говорил, что больше нет.

— Я такого не говорил. Да и вы не спрашивали. Вы что-то сами себе неправильное надумали.

— Мда? Ну, может быть. Ладно. Извини. Так сколько у тебя еще есть?

— Две сотни осталось. А зачем вам? Я думал, что вы себе уже квартиру купили.

— Да переиграли мы всё, — мужик поморщился, как бы решая, говорить или нет, но все же ответил. — Хотим в Москве кооператив взять. Сын туда переедет с семьёй, а потом, может, и мы.

— Хм. Хорошее и правильное решение. А как же закон о нетрудовых доходах? Не помешает?

— Нет. Там все уже схвачено. Да и разговоры идут, что к осени его отменят. Надеюсь.

— А на две сотни, у вас сахар есть? — вернул я разговор в старое русло.

— Без ножа режешь, — для виду посокрушался фотограф. — Найду. Тебе же с доставкой?

— Естественно, я же не упру столько.

— Где ты живешь я помню, вечером привезу. Расплатишься дома?

— Нет. Здесь. А то у бабули могут вопросы возникнуть.

— А у кого их нет на счёт тебя? — ухмыльнулся Юрий Викторович. — Я уже готов поверить версии твоего тренера про пришельца с Тау-Кита.

Я промолчал и лишь смущенно улыбнулся, и развёл руками. Пусть понимает как хочет.

Сахар он привёз в аккурат в промежуток, когда бабуля куда-то умотала. Так что доставка обошлась без эксцессов. А вот когда она вернулась, штабель непонятных ящиков вызвал у неё удивление и любопытство.

— Женька! Иди сюда, — и когда я вышел из комнаты, она ткнула пальцем в ящики и поинтересовалась, — Это что за склад?

— Сахар. Как ты и просила. Давали по четыре ящика в каждую руку, вот я и взял.

— В ящиках? Сахар? Что ты меня за дурочку держишь? — взъярилась бабуся.

— Минутку, — я вернулся в комнату и, найдя монтировку-гвоздодёр, вскрыл один ящик.

Мне и самому было интересно, не на дурили ли меня? Выудил из ящика один бумажный пакет и вскрыл его. На остальные пакеты посыпались прямоугольники с едущим локомотивом на обёртке. Распаковал пакетик и, выудив рафинадину, сунул её в рот.

— Сладкая. Сахар. На, сама попробуй, — и протянул ей второй кусочек.

Бабуля, на автомате, взяла его и положила в рот. После чего мы с ней и стояли так, молча рассасывая сахар, и пялились друг на друга. Наконец, она отмерла и устроила мне форменный допрос:

— Откуда столько?

— Купил. Ты же мне сама поручила покупать сахар сколько дадут, — ушел от правдивого ответа я.

Да я и не намерен выдавать своих торговых партнеров. У неё хватит ума похвастаться, что её внук купил у фотографа из дворца пионеров кучу сахара. И всё. Конец котёнку.

— И почем он? — задала она главный вопрос.

— Рупь за килограмм, — снизил я цену до адекватного размера.

— Дорого, — припечатала она.

— С какого перепуга дорого? — возмутился я. — Сахар-песок девяносто копеек за кило стоит, а рафинад всегда дороже стоил! Мне его вернуть?

— Нет, нет. Не надо возвращать. Ты меня не так понял, — заюлила струхнувшая бабуля, видимо, прекрасно меня зная, поверила, что я могу вернуть такую кучу дефицита. — Вот только как его хранить? Сколько его здесь?

— Сто шестьдесят килограмм. В твоей кладовке положим.

— А почему не в коридоре?

— В коридорной кладовке стиральный порошок. Ты что, уже забыла? Потом будем есть сахар со вкусом порошка?

— Опять ты прав. Ну, ладно, — сделала она мне одолжение. — Раз сам купил столько, вот сам и таскай в зал. А я пока кладовку разберу.