Мир После

Глава 23

Мне снится, что я снова с Раффи.

Местность выглядит знакомо. Мы находимся в гостевом коттедже, в котором ночевали с Раффи в ночь, когда покинули офис. В ночь, когда я узнала его имя, в ночь, когда он из заложника превратился в партнера, и, наконец, в ту ночь, когда он держал меня в своих руках, в то время как я тряслась в ночном кошмаре.

Стук дождя за окном наполняет хибару.

Я оглядываюсь на себя тогдашнюю, спавшую на диване под тонким одеялом.

Раффи лежит на другой софе, наблюдая за мной. Его мускулистое тело вытянуто вдоль диванных подушек. Мысли, которые я не могу услышать, тонут в водовороте его темно-синих глаз. Будто бы меч, после того, как рассказал мне столько про Раффи, сейчас скрывает свои мысли. Возможно, я слишком сильно надавила, когда спросила про тот поцелуй.

Эта мягкость во взгляде Раффи, которую я больше никогда не увижу. Не то, чтобы я испытываю тоску или нежную любовь, или еще что-нибудь в этом роде. Да даже, если и так, оно остается лишь в моих запутанных фантазиях.

Нет, я не грежу о нем.

Это больше похоже на то, как крутой парень, который не любит кошек, может смотреть на котенка и на первый взгляд решить, что он, должно быть, милый. На такую разновидность неохотного, личного признания, что, возможно, не все кошки плохи.

Момент беспечности занимает один удар сердца. Взгляд Раффи скользит в сторону коридора.

Он что-то слышит.

Он напрягается.

Я жду, напряженно вглядываясь.

Две пары красных глаз становятся больше, когда подползают ближе, безмолвные, как смерть. Они заглядывают в гостиную из темноты коридора, наблюдая за мной.

Воу. Почему я ничего не знала о них?

В миг Раффи оказывается на ногах, на бегу по дороге в холл, выхватывая свой меч.

Адские тени прыгают и отскакивают обратно к спальне, абсолютно черные на темно-сером. Они бросаются через открытую дверь, откуда, как с реки, веет холодом.

Раффи и твари входят в режим стоп-кадра, будто сражаясь за разбитое окно около кровати.

Завеса дождя, как занавеска, сквозь разбитое стекло танцует в замедленном темпе на ветру.

Я знаю, мне нужно повторять движения Раффи, когда он атакует, но я слишком занята, наблюдая за тем, что происходит. Создания бегут, не нападая.

Они шпионят за ним? Возвращаются за подкреплением?

Адские твари могли удрать через окно, если бы первый не пихнул второго в занавеску, из-за чего второй в панике вцепился в первого.

Пока они разбираются, Раффи бьет мечом одного из них, разрубая почти пополам. Затем он рубит второго, перерезая ему глотку.

Раффи выглядывает в окно, чтобы убедиться, что эти двое были единственными адскими тварями.

Он, пошатываясь, опускается на кровать и кривится от боли, сгибаясь, чтобы отдышаться. Повязки на его спине расцветают темными кровавыми пятнами в тех местах, где должны были быть крылья.

Он только проснулся от своего исцеляющего сна, и с тех пор, за несколько часов, это уже третья битва. Один раз со мной, один с уличной бандой, что ворвалась в наше офисное здание, и сейчас с этими ползучими тварями. Не могу даже представить, насколько ему нелегко. Одно дело, быть отрезанным от своих и находиться в окружении врагов, и совсем другое, когда тебя ранят на самом верху, что, должно быть, ощущаешь себя самым одиноким в мире.

Он вытирает свой клинок о постельные принадлежности и с любовью полирует его о простынь. Агония существ наконец-то обрывается смертью, когда он покидает их.

Удивительно, но я вновь засыпаю в гостиной. Конечно, я недостаточно высыпаюсь за день и практически без сознания от истощения. Мое тело дрожит на диване.

Внутрь проник холод, пока дверь в спальню была открыта.

Раффи замирает и прислоняется к софе, переводя дыхание.

Я хнычу во сне, дрожа под ним.

О чем он думает?

Что, если кто-то из адских тварей наблюдает, для них же не имеет значения, лежим мы на разных кроватях или на одной? Или что я уже обречена из-за того, что слишком долго нахожусь в его обществе?

Я вновь начинаю хныкать, подтянув колени к груди под тонким одеялом.

Он наклоняется и шепчет:

— Тише. Ш-ш-ш.

Возможно, ему необходимо чувствовать тепло другого живого существа после такой травмирующей ампутации. Может, он слишком устал переживать о том, что я дочь человеческая, такая же странная и дикая, как жены Хранителей.

Какой бы ни была причина, он с неохотой вытягивает из-под моей спины диванную подушку. Он останавливается и смотрит так, будто меняет свое мнение.

Затем ложится позади меня.

Вначале его объятия жесткие и неудобные. Но по мере того, как он расслабляется, напряжение уходит с его лица.

Он перебирает мои волосы и шепчет:

— Ш-ш-ш.

Независимо от того, насколько мне с ним комфортно, я стараюсь дать ему столько же. Быть просто теплым телом, тем, что ему сейчас больше всего нужно.

Я прижимаюсь к нему во сне сильнее, и мое хныканье переходит в довольный вздох. Объятия Раффи больше похожи на то, как ребенок для комфорта прижимает к себе игрушечное животное, и это почти причиняет боль.

Я протягиваю призрачную руку, чтоб коснуться его лица. Но, конечно же, не могу почувствовать. Я чувствую только то, что помнит меч.

Так или иначе, я провожу рукой вдоль его спины и мускулистых плеч.

Представляя, как от него исходит легкое тепло.

Вспоминая ощущение того, как он держал меня в своих руках.