Так начиналась жизнь

1

Снег лежит ровный, нетронутый. Ветер, налетая порывами, поднимает и гонит перед собой поземку. На минуту белый, равнодушный ко всему месяц выглянул из-за тучи и снова укрылся ею, как одеялом. Исчезли на снегу легкие тени, отбрасываемые домами. Глинобитные, серые, они сейчас нахохлились, словно бы сжались от холода.

По узкой, неровной улице городка, часто оглядываясь, идет человек. Одет он в халат, туго перетянутый в поясе, на голове большая шапка-ушанка, отороченная мехом. Грудь голая. И когда ветер бросает в него снегом, он поеживается, глубже вбирает голову в плечи. Снежинки, попав под халат, быстро тают, и ледяные капли, стекая по груди, пробираются к самому поясу.

Батыр подходит к дому, который кажется ему выше и больше других. Глубокие трещины в глинобитной стене дома плотно забиты снегом. Лежит он пухлым слоем и на подоконнике, отчего небольшое окно, прорубленное на уровне головы, выглядит совсем крошечным.

Батыр приподнимается на носках, старается заглянуть внутрь дома. Затем осторожно скребет ногтем стекло и отходит. Переминается невдалеке с ноги на ногу. Вот он повернулся к дому спиной. Теперь уже снег не летит в лицо и не попадает за ворот халата. И все-таки он беспрестанно оглядывается, внимательно всматриваясь в замкнутое пространство улиц, прислушивается. Никого не видно вокруг. Батыр снова возвращается к окну, протягивает к нему руку и сразу же ее отдергивает. Медленно, сутулясь, идет затем вдоль стены. На секунду останавливается у дверного проема. И дверь неожиданно открывается перед ним.

— Любимый, ты? — слышится тревожный шепот.

— Алима? Родная!..

Из полутьмы на улицу выступила хрупкая фигура девушки. Она сделала шаг и пошатнулась. Но сильные руки успели ее поддержать.

— Быстрее, идем быстрее! — произносит Батыр, и горячее дыхание его обжигает Алиме щеку.

Слабость, на мгновение охватившая девушку, проходит. Она чувствует сейчас прилив сил. Нет, ей нисколько не страшно! Она улыбается, встретившись с Батыром глазами, и тут же быстро опускает их.

Прижавшись друг к другу, они идут по улице от дома. Ветер навстречу. Батыр шагает твердо, уверенно. Он сейчас не ощущает холода, не видит и летящего снега. Скитания для него кончились. Скоро у него будет дом, свое хозяйство и счастье.

Они идут, им хорошо. Вскоре стихает ветер, становится теплее. Большими хлопьями падает снег.

Алиме не жалко было родных, от которых она уходила. Отец ее, Балтабай-ага, был жаден, семью держал в страхе и голоде. На базаре у него была лавчонка с гончарными изделиями. Мечтал разбогатеть, но так и не смог. В революцию, когда у богатеев городка отбирали нечестно нажитое имущество, радовался. Хотя и не так, как другие, не от того, что пришел конец эксплуатации. Он просто злорадствовал.

Последний год жизни в доме отца был для Алимы особенно тяжелым. По соседству поселился молодой мужчина по имени Даулбай. Одевался он по-европейски, высокий и стройный, небольшие щегольские усы ровно подбриты. Он был красив, но лицо портил шрам, рассекавший левую щеку. Работал Даулбай на почте. Всем рассказывал о своем ранении в бою с басмачами, припоминая при этом массу подробностей, а после показывая потрепанную красноармейскую книжку.

Даулбай часто заходил в гости к отцу.

— Как поживаете? Все ли здоровы? Да не иссякнет милость аллаха к дому сему, — приветствуя старика, мягко произносил он, а глаза в это время отыскивали Алиму.

Отцу он нравился. И в то же время он его побаивался. Ну, какой торгаш мог тогда доверчиво относиться к новым чиновникам, которые не дрались, не брали взяток? Последнее казалось странным, даже диким. Через месяц старик, однако, проникся таким доверием к постоянному гостю, что решался при нем, правда не сильно, поругивать власть.

Алиму отец заставлял прислуживать гостю. Даулбай, разглядывая ее, всякий раз покачивал головой. В такие минуты она начинала чувствовать себя мышью, которую выследил безжалостный кот. Ей становилось страшно...

Воспоминания девушки прервал озабоченный голос Батыра:

— Тебе не холодно? Ты не устала?

А снег все падал и падал. Он теперь покрыл дорогу толстым слоем, пушистым и мягким. Алима несколько раз зачерпнула его галошей. Носки она забыла дома, и ноги начали мерзнуть. Но девушка не жаловалась, лишь сильнее опиралась на согнутую в локте руку Батыра. Она поинтересовалась:

— А нас там примут?

— Не беспокойся, Шамурат мой друг. Для нас он сделает все, что сможет.

И Батыр вспомнил, как они вместе гоняли каюки по капризной Амударье, а потом работали землекопами. Вспомнил, как звал его с собой Шамурат:

— Землю нам дадут. Помощь семенами государство окажет.

Батыр не пошел: отвык от дехканской жизни. В семь лет остался сиротой. Воспитывать его взялись соседи. Но их жалости к мальчику хватило не надолго. Отвели они его затем в город и сдали чайханщику — желтолицему кривоногому, человеку.

Сперва Батыр работал за харчи. Прислуживал посетителям, колол дрова, подметал пол и вытряхивал тяжелые кошмы.

Люди, сдавшие Батыра на работу, заглянули к чайханщику через год. Батыр, узнав их, обрадовался, подбежал, ожидая расспросов. А они не стали с ним разговаривать, направились прямо в заднюю комнатку к хозяину.

Когда они ушли, чайханщик подозвал Батыра и жестоко его избил, приговаривая:

— Меня надули!.. Какие бесчестные люди?! Мне пришлось заплатить твоим бывшим хозяевам.

Так продолжалось несколько лет. Из аула приходили за деньгами, чайханщик ругался, грозился прогнать мальчика, но уступал. Люди уходили, завернув в тряпочку бумажные рубли. Хозяин же в такие дни бил Батыра.

— Долго еще нам идти? — тихо спросила Алима.

— Устала?

Батыр оглядел степь. Кругом была темная и холодная равнина. Но вот в чьем-то доме, у самой дороги, мигнул огонек. Когда подошли ближе, проступил силуэт постройки с большой шапкой на крыше. То лежала трава, заготовленная скоту на зиму.

— Зайдем, обогреемся? — предложила Алима.

У нее очень мерзли ноги и во всем теле ощущалась такая усталость, что хоть садись в снег и плачь.

— Нельзя нам туда заходить! — воскликнул Батыр. — Твой отец станет всех расспрашивать... Он побывает и в этом доме.

Алима, вздрогнув, прижала руки к груди.

Она сумела представить себе, что произойдет, если отец ее разыщет. Страх придал силы, девушка пошла быстрее.

Бесконечной казалась дорога. Она то поднималась, вползая по деревянным мосткам на высокие берега каналов, то вновь опускалась в ложбины, к возделываемым полям.

Алима оступилась раз, другой. Вот она присела на корточки в снег. Ноги были словно из дерева — тяжелые, непослушные. Батыр опустился рядом. Замер, обняв ее за плечи. Мороз пробирался под халат, и Батыр, встряхнув Алиму, сказал:

— Вставай! До света нам надо обязательно быть на месте.

Алима не шевельнулась, она продолжала сидеть, уткнув лицо в колени. Теплое дыхание согревало ей нос, щеки.

Тогда Батыр поднял ее на руки. Ноша для него не была тяжелой, и он зашагал с ней по дороге.