Мыс альбатросов

Глава 51 — Гермиона

В комнате было слишком душно. Гермиона вышла на воздух, оставив за спиной запах ёлки, имбирного пирога и духов тётки Рона.

Лёгкий ночной ветерок приносил успокоение, а вот пейзаж садового участка перед домом, наоборот, угнетал. Мюриэль твёрдо решила не оставлять ни одного фута земли свободным от рождественских украшений. Из каждого куста выглядывали светящиеся ангелочки и феи в кукольных платьицах преимущественно розовых оттенков. То тут, то там вспыхивали искорки зачарованных гирлянд, от которых рябило в глазах. Вакханалия цвета и света переходила все рамки разумного. Апогеем безвкусицы служил искусственный снег, присыпавший дорожки и вечнозелёную траву на выпестованном газоне.

Искусственный снег! В Рождество!

Уголок цветущего лета, поддерживаемый Мюриэль круглый год, напомнил Гермионе о старушке-чародейке из сказки Андерсена. Чем дольше Герда жила у неё, тем больше забывала о своей миссии, забывала о Кае, чьё сердце с каждый днём становилось черствее и «ледянее». Времена года сменяли друг друга, но в чудесном саду всё оставалось по-прежнему. Так и в доме Мюриэль время будто остановилось. Отсюда надо бежать. Никто не принесёт им последний крестраж на тарелочке!

Гарри был уверен, что диадема Ровены Равенкло сейчас в Хогвартсе — в Выручай-комнате. Проникнуть туда — дело не из простых, но сердце Гермионы сжималось не поэтому.

Рон встал рядом с ней. Она посмотрела на его профиль, озаряемый подвешенной неподалёку гирляндой. Его волосы светились в темноте неоновым красным, зелёным и золотым.

Когда они в последний раз стояли так близко вот так вдвоём?

Фред распевал рождественские песни в гостиной. Джинни крутилась на кухне, где под присмотром Молли готовила индейку. Гарри с Джорджем играли в карты, периодически взрывающиеся у них в руках и осыпающие комнату конфетти. Хозяйка дома начищала столовое серебро, пока Артур под её руководством в десятый раз переносил из одного угла в другой наряженную в пух и прах ёлку.

Рон поймал взгляд Гермионы и обезоруживающе улыбнулся. Да, они здесь совершенно одни. Рон мог бы запросто поцеловать её.

Каких-то три-четыре месяца назад она бы задрожала от одной мысли об этом. Она была влюблена в него. Наверное, что-то осталось. Должно было остаться.

Гермиона выдавила улыбку в ответ.

— Не надо притворяться, — внезапно сказал Рон, убрав квадратик конфетти из её волос. — Я же не слепой.

Гермиона растерялась от его прямоты.

— Мы все переживаем за Луну. Прошло больше недели, а мы ничего о ней не знаем. Ты вправе хандрить из-за этого. Гарри тоже волнуется, как и мама с папой, хотя они её практически не знали. Про Джинни нечего и говорить.

— Да, Рон, ты прав, — тихо сказала Гермиона. — Я переживаю.

— Но мы ведь можем позволить себе отдохнуть хотя бы один день и насладиться последними часами Сочельника вместе, правда?

Она неопределённо качнула головой.

У ближайшего розового куста в свете лампочек блеснула гномья лысина.

— Красота, — проговорил Рон, осмотревшись. — Эти гирлянды просто потрясающие! Они похожи на светящийся планктон. Когда мы были в Египте, я как-то нырнул в море и увидел целую стайку между кораллами, помнишь, я рассказывал, как принял их за тритонью икру?

— Ага.

Рон немного помолчал, подыскивая новую тему для разговора.

— Ты замёрзла? Вся дрожишь, — он снял свой свитер и накинул на плечи Гермионе.

Она скомканно поблагодарила. Проделай он подобное курсе на шестом, она бы впала в экстаз. Тогда ей казалось, что лучше Рональда нет никого на свете. Он — её судьба. Они столько препятствий преодолели вместе. Она, Рон и Гарри. Как злилась из-за Лаванды. Стыдно вспомнить! Гермиона так ревновала, что едва могла дышать в одной комнате с Браун, и посрывала все рождественские бубенчики в спальне девочек, лишь бы не слышать звенящее «бон-бон».

— Посмотри, сколько звёзд! — продолжил Рон, как-то незаметно встав поближе к Гермионе.

Она подняла голову к небу, положив руки на перила площадки.

— Я не силён в астрономии, но вон та группа звёздочек с яркой красной точкой напоминает летящую птицу, может быть, феникса, — Рон прочертил в воздухе несколько линий, в то же время свободной рукой накрыв пальцы Гермионы. — Вон там русалочьи волосы, а рядом… похоже на ожерелье. Романтично, не находишь?

— Это ковш, — прокомментировала Гермиона. — Большой ковш — группа звёзд в созвездии Большой Медведицы, а над ней находится Малая.

Она аккуратно высвободила свою руку из-под его и обхватила себя за плечи, но тут же наткнулась на свисающие рукава тёплого свитера. Традиционный подарок миссис Уизли на Рождество сыновьям. Он пах свежей выпечкой и мятной пастой. В этом году Гермиона намеревалась подхватить у Молли эстафету и тоже что-нибудь связать для мальчиков. У Рона, например, всегда смешно краснели уши на холоде. Его подарком должна была стать шапка, благо Гермиона попрактиковалась в вязании головных уборов после провала на четвёртом курсе. У Гарри всегда мёрзли руки, а старые варежки быстро износились…

Однако планам не суждено было сбыться. Дело даже не в недостатке времени. В доме Мюриэль его было навалом. Проблема заключалась в свитере, дурацком рождественском свитере, обещанном Регулусу Блэку. Какой смысл был браться за него, если Регулус никогда его не получит? Какой смысл выбирать пряжу и покупать спицы? Какой смысл убеждать себя, что всё хорошо, что беспокоишься за Луну и только за неё?

Впрочем, Рон будет счастлив получить вратарские перчатки с эмблемой «Пушек Педдл», а Гарри — альбом колдографий, для которого Гермиона заранее исхитрилась добыть снимки у Колина Криви.

— Гляди! — воскликнул Рон. — Метеорит!

В этот раз он решил блеснуть знаниями и не ограничился банальным: «Падающая звезда, пора загадывать желание!»

— То, что ты видишь, называется метеором, — сказала Гермиона, немного раздражённая, что приходится объяснять очевидные вещи. — Это лишь светящийся след, полоска света среди звёзд, а метеорит, — она носком туфли спихнула с террасы пустую раковину виноградной улитки, и та шмякнулась в траву с глухим ударом, — грубо говоря, булыжник, упавший с неба и прошедший слои…

Рон опустил голову, выдохнув с нервным смешком. Она тут же запнулась, поняв, что слишком строга к Уизли.

— Прости, я не такой умный, как ты.

Гермиона повернулась к нему. Рон выглядел необычайно сосредоточенным, будто от дальнейших слов зависела вся его жизнь. Она могла почувствовать напряжённость, повисшую в воздухе между ними. Его пальцы сжали перила. Он закрыл глаза, сделал глубокий вдох и развернулся на пятках, испытующе уставившись на неё. Синие глаза сверкнули в свете рождественских огней.

— Ты мне нравишься, Гермиона! Давно нравишься.

Она замерла, не зная, чего ей хочется больше — зажать ему рот или бежать без оглядки. С тем же успехом можно было аппарировать на необитаемый остров.

Рон выбрал праздничный вечер, чтобы признаться ей в чувствах. Не то что его слова утратили смысл, но сейчас они её не трогали. Слишком поздно.

— С чего ты взял? — прошептала Гермиона. — Я просто хочу знать, как ты это понял. Что именно тебе во мне нравится?

Рон почесал затылок, забавно встопорщив волосы.

— Сложно сказать. У тебя хорошая кожа. Э-э… чистая, почти без веснушек. Веснушки тоже могут быть красивыми! Очень. Ты бы мне нравилась и с веснушками. И без…

Он лепетал какую-то чушь, всё сильнее заливаясь краской с каждым произнесённым словом.

Гермиона блуждала глазами по саду, отстранённо прислушиваясь к признанию в любви. Вот сорвавшиеся цветы гортензии плавали в лужах стоялой воды, а там нарост грибов атаковал клён у калитки…

— А ещё нос! — выдал Рон громче обычного.

— Нос?

— Да, он у тебя маленький, аккуратный. И красивые зубы.

Гермиона непроизвольно хмыкнула. Своими ровными зубами она обязана (подумать только) Драко Малфою. Нашла о ком вспомнить!

Во взгляде Уизли читалась надежда пополам с отчаянием. Гермиону начало разъедать чувство вины за то, что она его невольно мучила.

— Ты меня волнуешь! — воодушевлённо заговорил Рон, наконец поймав её взгляд. — В общем, это как наваждение, как будто внутри меня, в груди, течёт лава, и сердце колотится в горле. Дыхание замирает, а ноги подкашиваются. Я по сто раз на дню могу прокручивать в голове одну фразу, которую ты могла обронить случайно. Как же тебе объяснить? Я... я постоянно о тебе думаю! Ты уже вышла из комнаты, но при этом будто всё ещё со мной. Как… как метеор! Ты — вспышка! Взрыв света! Ты… ты понимаешь, о чём я говорю?

— Да, — одними губами произнесла Гермиона, пытаясь не заплакать. — Понимаю.

Как-то расслышав это, Рон замолчал и вопросительно посмотрел на неё, наверняка приняв её слёзы на свой счёт.

У Гермионы пересохло во рту. Его взгляд блуждал по её лицу, остановившись на губах.

Краем глаза Гермиона поймала зелёную вспышку шифонового платья Джинни, великолепно сочетающегося с цветом её замысловато уложенных волос, и тут же Молли пригласила всех к столу: индейка была готова. Мерлин, храни миссис Уизли!

Рон тоже услышал её зов и, набравшись смелости, вновь торопливо заговорил:

— Я бы очень хотел тебя по…

— Я тоже хотела бы поздравить тебя, Рон! — воскликнула Гермиона, стянув с плеч его свитер и всунув ему в руки. — Пойдём! Твоя мама не любит ждать.

Он выглядел крайне неловко, но позволил ей втянуть себя в дом.

— Теперь все на месте, — миссис Уизли разглаживала скатерть, пока Джинни поддерживала в воздухе многочисленные тарелки.

— Рассаживайтесь скорее! — скомандовала Мюриэль, заняв место во главе стола. — Я хочу наконец выпить!

— Фред! Джордж! — грозно произнесла Молли, подпрыгнув из-за рассыпавшейся над ней шутихи. — Артур, ты только посмотри на них!

— Но что я могу сделать, дорогая?

Гермиона села рядом с Гарри. По левую руку от неё молча опустился Рон. Джордж метался вокруг стола, спасаясь от матери, вооружённой полотенцем.

Рон был прав, говоря о дне отдыха. Они его заслужили. Они все.

— Индюшка немножко подгорела, — хихикнула Джинни, ткнув в чёрный бок птицы вилкой.

— Это соус слегка запёкся, — невозмутимо сказал Гарри.

— Ты это слышал, Дред?

— Конечно, Фордж. У меня же есть уши.

— Подхалим, — в один голос протянули близнецы и прыснули от смеха.

Молли дала обоим сыновьям полотенцем по шеям.

— Вам бы поучиться у Гарри тактичности.

— Не открывайте вино и огневиски одновременно, — Мюриэль пробилась сквозь грянувший с новой силой хохот. — Только когда что-то одно закончится!

Перед Гермионой приземлилась порция плюм-пудинга.

— Кому достанется монетка, того ждёт удача, — объявила Молли, внезапно расчувствовавшись и промокнув глаза передником.

Из кухни вылетела дивизия тарелок с традиционным десертом.

— Надеюсь, я не сломаю об неё оставшиеся зубы, — проворчала хозяйка дома, водрузив на нос пенсне.

В эту минуту было так легко притвориться, что мир и тепло этого вечера сохранятся надолго, минует ночь, и наступит следующий день, в котором не будет ни войны, ни горя, ни разлуки с друзьями.