Полумейстер

124. Всё впустую

— Ну, это конечно несколько варварский подход, — сказал Оберин, — но может сработать.

— Надо только постараться заманить его в кусты, — задумчиво предложил Терранс. — Но красоткам это несложно, по идее.

Визерис вздохнул. Красоткам, конечно, несложно — да вот только он не красотка, он полумейстер и немного король. И он никогда в жизни не соблазнял никого, даже женщин. Тем более мужчин, тем более своих племянников. Тем более, что даже при всём своём бедном опыте в этой сфере он ясно видел: сейчас у него было больше шансов заманить в кусты Коннингтона.

О чём он и осведомил своих товарищей.

— Коннингтон-то нам зачем? — недоумённо сказал Джон. — Пусть себе гуляет.

— Нет, почему, — призрак Юного Дракона одобрительно покивал: — Если этот тип будет валяться в кустах, эвакуацию можно будет провести ещё успешнее.

— Джонни, это была метафора, — закатил глаза Оберин. — Он имеет в виду, что самозванец не интересуется им как женщиной. Но это же поправимо, просто заинтересуй его.

— Тебе легко говорить, а он на меня смотрит, как на каменную статую.

— И это поправимо. Ты просто слишком холоден. Вот вспомни мою племянницу Арианну: как она ходит, как смотрит. Каждый её взгляд обещает неземные наслаждения. Тебе надо попробовать ей подражать.

— У меня не те природные данные, — сухо ответил Визерис.

Арианне в её походке и... всём остальном помогали тяжёлая грудь, пышные бёдра и тончайшая талия. А ещё одежда, которая всё это ничуть не скрывала и очень подчёркивала. Из него же даже тряпки и корсет смогли сделать только типичную женщину Таргариенов: плоскую и тощую, как мальчишка. Не самый привлекательный для озабоченных подростков сорт женщин, насколько он знал.

Но они не отступались.

— Природа, мой милый, игрушка в руках человека, — Эллария лукаво улыбнулась. — Поверь мне, я знаю, о чём говорю. Нарядим как следует, ещё немного потренируемся — и мальчик за тобой не то, что в кусты — в седьмое пекло пойдёт.

— Но сначала можно отправить туда Коннингтона, раз он уже готов, — настаивал Юный Дракон. — Пусть полежит тихонько, подумает о вечном. У тебя есть дорнийцы, у дорнийцев всегда есть всякие настойки, помогающие подобным мыслям.

— Можно не давать ему по голове, — послушно озвучил Визерис. — Можно дать ему вина, в котором будет что-нибудь интересное. А опробовать на Коннингтоне, например.

— Можно, — согласился Оберин. — Но не нужно. Если Коннингтон вдруг уснёт слишком крепко после похода с тобой в кусты, это вызовет подозрения.

— Не обязательно, если он пропадёт, предупредив о своей пропаже... — задумался Терранс. — Или если нужное вино ему подаст не наша дорогая принцесса. Всё можно обставить аккуратненько, как хороший розыгрыш: задать настроение, отвлечь от ситуации, подлить что надо...

— Можно, — снова согласился Оберин. — Конкретные идеи будут?

С идеями у Терранса было, как оказалось, не хуже, чем у Сансы, и вскоре гениальный план был составлен, подан на утверждение Юному Дракону и даже им одобрен с парой поправок. Оставалось его воплотить — то есть, перетерпеть ещё некоторое количество стенаний про Серебряного Принца.

— И кличка-то какая... пошлая, — сморщилась Эллария. — Как в лисенийских романах.

— Хм, что звучит лучше — «Зимняя волчица для серебряного принца» или «Верный грифон для серебряного принца»? — философски вопросил Оберин.

— Две части одной серии, похоже, — фыркнул Терранс и смутился.

— Полагаю, третья часть называлась «Серебряный принц для демона Трезубца» — фыркнул Визерис. — И была почему-то наиболее популярна.

— Вообще если подумать, половина дворян в нашей стране — готовые кандидаты в герои этих самых романов, — заметил Джон. — Можно просто писать все их, знаете, придворные клички на клочках бумаги и попарно вытаскивать. Там, не знаю, «Старый Лев встречает Чёрную Рыбу», «Королева Шипов и Алый Аспид», «Тихий Волк скучает по Мечу Зари»...

— Что ты за человек, муженек! Ради красного словца не пожалел родного отца, — фыркнула Мия.

Джон немедленно насупился, явно вспомнив некоторые детали своего происхождения, но быстро вернулся в благожелательное настроение и предложил сыграть что-нибудь весёленькое.

— Печальное, — поправил Терранс. — Мы же работаем на Грифона, он любит печальное.

— Понял, — кивнул Джон и забренчал «Алисанну» — Ты осталась совсем одна у слепого стоять окна — там, где раньше звенел их смех, лишь пустое гнездо у стрех, Алисанна, Алисанна. Так вода речная черна, словно у реки нету дна, так бела твоя стала коса, словно снег застыл в волосах, Алисанна, Алисанна...(61).

Ещё одна песня безумного Рейгеля. В народе болтали, она была написана для Киры из Тироша, в утешение после смерти её детей. Глупо, даже безумец не стал бы утешать так издевательски. Сьер Виллем говорил — это про детей и братьев Дейрона, которых разлучила вражда, и этому Визерис куда больше верил. Каково им было, выросшим вместе, воевать друг против друга?

Он смотрел на Джона и видел, что тот поёт о себе и своих Старкушатах, которых разметало нынче по всему свету, об их родителях, которые не знают, что с их детьми. Сам он слышал в её словах историю своей семьи, своего рода — и Красного Замка, в котором больше никогда не будет драконов: ни крылатых, ни бескрылых, ни даже каменных.

Только мёртвые.

Зато как вызов Коннингтона песня сработала отлично: тот появился на пороге, с отвращением отметил присутствие Оберина и Элларии и застыл взглядом на подобающе печальной Дейенерис, слушающей своего певца. Даже изображать ничего не пришлось, мысли одолевали и впрямь невесёлые.

— Наш серебряный принц тоже любил печальные песни, — тихо сказал Коннингтон, подходя и садясь рядом. — Он ходил играть их в городские таверны, и ему платили чистым серебром, хотя он выдавал себя за обычного певца.

Такого Визерис о брате не знал, хотя стоило ожидать, наверное. В его духе было самозабвенно предаваться иллюзии, что никто в столице не узнает валирийскую до отвращения физиономию своего кронпринца, и брать серебро как плату за талант, а не свидетельство почтительного ужаса перед королевским сыном, вздумавшим играть в жонглёра.

— Как в балладе, — печально сказала принцесса. — Сьер Джон, а у вас есть любимые песни?

— Да, конечно, миледи, — кивнул тот чуть растерянно. — «Звезда и смерть», например. Ваш брат неподражаемо её исполнял. «Я её любил слишком сильно, но звезда была высоко», знаете?

— Конечно. Но ведь она хорошо кончается. Он поднялся из праха и пыли и тянулся снова и снова, разве не так?

— Так, миледи. Я завоюю Вестерос для Эйгона, — пообещал он. — И я никому не позволю обидеть вас. Княжна Арианна рядом с вами — чумичка, чёрная девка для чёрной работы. Жаль, что нам нужны дорнийские клинки, не то я прогнал бы её вовсе.

— Племянница? — удивился Оберин. — Она-то тут при чём?

Коннингтон неохотно заметил его существование и сообщил, холодно, через губу:

— Ваша племянница известила, что прибывает этим вечером. С ней свита из Ланнистеров и их дары нашему королю.

— Никогда такого не было, и вот опять, — Юный Дракон провёл по лицу ладонью: — Ты планируешь три часа, а потом приходит какая-то мразь и всё приходится начинать сначала. Ничего, родич, прорвёмся!