Полумейстер

127. Непредвиденное

Это была странная мысль, но больше всех принцесса Дейнерис была похожа на дорогого Герольда. Тот же тонкий длинный нос, тот же жёсткий изгиб губ — даже в движениях проскальзывало нечто общее, даже в интонациях. «Впрочем, ничего странного — сравнивать эту холодную суку с мужчиной, на женщину-то она не похожа». Женщины несут в себе страсть и любовь, как мужчины — смерть и опасность. Эта не несла ничего, кроме льда.

Физиономия у неё была вечно такая, словно она никак не могла решить: расплакаться — или велеть своей свите оторвать кому-то голову.

— Чем вы так недовольны, принцесса? Неужто от меня пахнет Дорном? — ядовито спросила она.

— Не думаю, что Дорн может пахнуть дешёвыми мирийскими духами, миледи, — ответила принцесса своим хрипатым голоском.

Наглая девчонка. Ничего, ей недолго осталось: дядя Оберин предал Дорн ради жирного короля-оленя, а значит, не преминет поднести ему голову безмозглой драконихи. И спасибо ему, освободит для Арианны место рядом с женихом — сейчас главное ему не мешать и выждать, найти в себе силы перетерпеть наглое хамство в свою сторону и выждать удобного момента.

Должна же в ней быть хоть капля отцовской крови — тот-то ничего в жизни и не делал, кроме как ждал да терпел.

* * *

Розамунда зашла в комнату Визериса, таща за собой Жойена — хорошо, за руку, а не за ухо. Вид у неё был столь суровый и гневный, что немедленно захотелось рассмеяться.

— Мейстер Верис, пусть он вам немедленно рассказывает! — заявила девочка. — А то он, оказывается, уже давно молчит и терпит!

— Молчит и терпит что?

— Ужасы! Давай, давай, говори! — потребовала она. — Видите шишку у него на лбу? Это он не просыпаясь с кровати вскочил и куда-то бежать пытался. Получилось в стену.

— Да... да нечего тут говорить, кузен... — нервно огляделся по сторонам Жойен. — Просто сплю плохо.

— И кому из нас ты врёшь? — спросила Розамунда. — Сам ведь говорил, что у таких, как ты, просто снов не бывает.

— Иногда бывают, только я их не запоминаю, — нервно ответил Жойен. — Кузен, ну честное слово!..

Визерис хмыкнул. Как ни забавно было наблюдать за детишками, надо было вмешаться.

— Рози, ты молодец, — сказал он. — Сейчас я постараюсь во всём разобраться. А ты пока...

— Нет, не надо уходить, — вмешался Жойен. — Я не поэтому не хочу говорить, мне просто стыдно.

— Почему? — спросил он как можно мягче.

— Потому что я трус, — он вздохнул. — Мне всё снится трёхглазый ворон, я говорил о нём, помните? Он говорит мне, что если я полечу — я смогу остановить войну и сделать так, что всё станет... лучше. Только надо полететь. Но внизу кости, много-много костей, и острые скалы. И я боюсь, — признался он.

— То есть, надо только полететь — и сразу всё станет хорошо? — с сомнением уточнила Розамунда. — Джоджен, ну ты же умный. Как такому можно верить?

— Ну... он трёхглазый ворон, — пожал тот плечами. — Он показывал мне настоящее, прошлое и будущее, рассказывал разные тайны. Он знает даже больше, чем мамин учитель, он был задолго до него! — восторженно объяснил Жойен. — И мама мне говорила, он правда может дать силу, очень большую силу, пусть и дорогой ценой. Она, правда, отказалась, но...

— Твоя мама, значит, отказалась — а она ведь очень мудрая женщина, — но ты хочешь согласиться? — спросил Визерис. — А почему?

— Она говорила, что мне всё объяснят на Острове Ликов, но ты меня туда не пустил, — несколько обиженно ответил мальчик. — И разве нам не нужно много сил именно сейчас, когда всё так сложно и опасность со всех сторон? Её даже больше, чем ты думаешь: я видел злой красный глаз на Западе и холод на Севере, которые могут убить больше, чем любой Тайвин Ланнистер!

— А какую плату от тебя хочет этот ворон? — заинтересовалась Розамунда. — Неужто только полететь?

Мальчик снова смутился, отвёл глаза в сторону.

— Не только, да? — спросила она.

— Ворон говорит, что кровь дракона сделает нас непобедимыми, если принести деревьям в жертву Шиповника, то мы сможем даже вернуть мёртвых к жизни... — прошептал он. — Или хотя бы Макару. Без жертвы нельзя, такая наша старая вера — а жертвовать надо что-то дорогое сердцу...

Розамунда подняла руку, словно хотела дать ему пощёчину, резко опустила.

— Как можно убить то, что тебе доверяет? — спросила она. — Что перед тобой беззащитно? Ты бы отвёл их к вашим деревьям — и что?

— Бронзовым ножом перерезал бы горло, — так же шёпотом ответил тот. — А потом надо кусочком обсидиана... на куски... но я не могу, боюсь. Говорю же, кузен, я трус!

— Не делать жестоких глупостей — не трусость, — тихо сказала Розамунда. — Считать себя трусом, потому что не идёшь на чьи-то дурацкие подначки — глупо.

— И мне не нравится этот трёхглазый, — добавил Визерис. — Ни одно существо, которое обещает всё и требует взамен что-то странное и убить кого-нибудь, не будет мне нравиться.

Он хотел уточнить ещё — про сны, про ворона и про всё прочее — когда скрипнула половица.

Огромный, тяжёлый и страшный, в комнату вошёл Коннингтон, меч наголо, и сказал:

— Я слышал всё. Кто ты, принцесса? Кто ты на самом деле?!