Полумейстер

130. Рыбалка в раздрае

Когда Дени выходила замуж за Робба — каким бы странным ни было их замужество — она ожидала скучной, спокойной жизни, в которой ей после недолгого наказания придётся учиться быть хорошей женой лорда: вести его дела, командовать слугами, следить за домом, рожать наследников. Рожать, конечно, не прямо сейчас: она хорошо помнила наставления брата, его рассказ о том, какой дорогой ценой маме дались ранние роды. Но через пару лет будет уже можно, а пара лет пройдёт, думала она, совсем незаметно.

Наивная, наивная Дени.

Вместо скучной, неторопливой и такой прекрасной северной жизни её ждала война — и не с одичалыми, не с обнаглевшими соседями, даже не с Болтонами, которые рано или поздно просто обязаны были что-нибудь вытворить. Нет, её ждала война с непонятным чёрным человеком, который бросал на стены одну волну трупов за другой в надежде заполучить дракона. Ждала необходимость размещать в замке всех беженцев, которых удалось спасти из окрестных деревень, искать место для их скота и птицы, искать способ всех прокормить и никого не обидеть.

Ей пришлось привыкать к поклонам и обращению «ваша милость», попыткам поцеловать руку и край плаща. В сущности, ей пришлось учиться быть настоящей леди, как она и предполагала, просто без наставников, самой и очень быстро.

Но у неё был Робб, большой и тёплый, к которому можно было ночью прижаться под мехами и слушать, как бьётся его сердце. Была Арья, всё такая же неугомонная, которая носилась по двору и то пыталась заставить своего женишка сражаться с ней на мечах, то учила его лазить по стенам. У Брана получалось, конечно, лучше — но Бран был вообще недостижимым гением в этой области.

Был септон Шейл, всегда готовый помолиться вместе и поддержать добрым словом. Был мейстер Лювин, который знал невероятное множество всего и мог посоветовать практически в любом деле. И была Ежевика, которую она никогда никому не отдаст — уже размером с хорошую собаку и способная встать на крыло.

Брат всегда говорил: «Боги не дают нам испытаний, не дав и средства их перенести и преодолеть».

Значит, где-то было и средство одолеть осаду — ведь средства её перенести боги посылали неизменно: превращали кровь в воду, упокаивали ворон и волков, указали Арье тайный ход, по которому теперь ходили охотиться лютоволки и Ежевика.

Если верить Теону и его Утонувшему Богу, то спасение ждало их где-то на берегу Белого Ножа. Вообще, они собирались идти туда в любом случае — надо было наловить рыбы, частью на еду, а частью так, чтобы потом можно было выпустить в замковые пруды. Но просто так пойти к реке и устроиться там с сетями и удочками — это было для других, мирных (нормальных, просто нормальных) времён.

И сети, и удочки при них, конечно, были — их вёз на телеге старый гриб, древесный септон. Он вызвался быть возницей, потому что любил приносить пользу — своих жертвенных кур он поэтому отдавал на кухню, а святое чардревное вино делил со всеми желающими. Ещё бы он не восторгался так при виде любого Старка, а то от слов «святая волчья кровь» хотелось срочно убежать и спрятаться. Да и на них с Ежевикой он посматривал с нехорошим интересом — похоже, драконья кровь была пусть и не такой святой, но тоже его интересовала.

Одной рукой гриб правил лошадьми, а во второй держал длинные чётки из обсидиана, которыми махал в сторону дохлых ворон, крича непонятные слова — должно быть, из старого языка: «Ваде ретро, ваде ретро».

Впереди телеги, Дени и мокрого Теона шёл Сандор — больше не Пёс — Клиган, неся кадило в одной руке и меч в другой. Громко, с чувством он читал литанию Неведомого, и всё, что не падало замертво от святых слов, падало от ударов его меча.

А им предстояло ещё разбить лагерь.

Теон, набрав полные пригоршни соли, нырнул в реку, и Клиган, глухо зарычав, зашёл в воду по колено — он вечно вытаскивал Теона за считанные секунды до того, как тот успевал окончательно задохнуться. Сама Дени, осторожно ступая по начертанной кусочком чардрева линии, несла Ежевику на руках и просила её дышать на любезно воткнутые в землю маленькие колышки. Можно было бесконечно смотреть, как огонь, сиренево-лиловый у пасти дракоши, становился постепенно бело-рыжим и прятался в чёрно-красные угли. Можно — но нужно было идти дальше, зачаровывая защитный круг от всякого зла. За ней шла Арья — ужасно сердитая, ведь её пустили на рыбалку только с условием, что она будет вести себя хорошо и всем помогать — и сыпала на угли горсти цветочных лепестков из септы.

— Я не знаю, зачем я вообще это делаю. Я же в маминых богов не очень верю, — она зачерпнула ещё горсть и насыпала. — И в никаких других тоже.

— Даже в старых? А как же картинки в богороще? — шутливо спросила Дени. Ей хотелось отвлечься от необходимости волочь на руках свою уже весьма тяжёленькую дочурку. Что поделать — сама она по линии едва ли смогла бы пройти, слишком уж непослушная.

— Пока они показывали нам картинки, они были нормальные, но теперь они режут кур и хотят что-то странное делать с Нимерией, — объяснила Арья. — И он меня щупает за руку, когда говорит про святую кровь, а твой брат говорил, кто щупает девочек — тому надо яйца оторвать и выбросить.

— Не думаю, что он про щупанья такого рода, — Дени хихикнула.

— А какого тогда? — Арья пнула небольшой камушек. — Щупать — это щупать. Как трогать, только более настырно, нет, что ли?

Иногда она была ужасно маленькая. Наивное летнее дитятко.

— Понимаешь, некоторые мужчины... они трогают девушек не за руки, — осторожно объяснила Дени. — А за те места, допускать к которым можно только законного мужа, и то не раньше брачной ночи. Или за другие места, но тоже такого рода.

— Зачем?!

— Потому что им нравится трогать женщин. Так проявляется их похоть — ты же знаешь про похоть, так?

— Ну да, она есть у всех мужчин, поэтому с ними надо быть осторожной, иначе опозорят.

— Ну вот. Щупанье — это ещё не совсем позор, это вроде как путь к нему. Сначала щупают, потом позорят. Но древесный септон ничего такого делать не собирается, он просто очень любит священную кровь.

По крайней мере, Дени на это надеялась.

Арья пнула очередной камень в сторону от черты и хмуро сказала:

— Ты стала скучная, как мама. Только учишь, говоришь с Роббом или командуешь.

— Я теперь леди, — Дени вздохнула. Её саму это не очень радовало. — Леди нельзя играть с детьми.

— То есть, если я женюсь на Джене...

— Выйдешь замуж, — поправила она. — Женятся мужчины.

Арья треснула её по голове корзиной.

— Это сейчас леди была, да? Им положено не дослушивать и перебивать?! — спросила она. — Я спрашиваю, когда я за Джена выйду, мне тоже нельзя будет играть, бегать и всё такое?

— Нет, ты ведь будешь леди Мормонт. Брат говорит, они особенные. Он поэтому и устроил для тебя эту помолвку, — Дени печально улыбнулась.

— Как думаешь, как он там, на югах? Скучает по нам?

— Наверное, как обычно: нянчит маленьких, делает вид, что ему очень весело... скучает, конечно. Он ведь нас любит. И Санса скучает, и Бран, и лорд и леди Старк...

— Скучают, но остаются там. Гадство, — вздохнула Арья.

Они прошли половину круга и как раз ждали, когда обуглится колышек в самой дальней его точке, когда из темноты к огню шагнула крупная человеческая фигура — мужчина в измятом доспехе, с мечом в руке, с павлином на плече. Шлема на нём не было, волосы были спутаны и испачканы в крови, лицо опухло от синяков...

— Он что, теперь и людей поднимает?! — ужаснулась Арья.

— Ради всего святого... — прохрипел человек. — Ради Матери Милостивой, помогите!

Он еле дышал, еле шёл. Но мог быть подослан чёрным человеком, быть его шпионом.

Что бы сделал брат?

— Помолись, — твёрдо потребовала она. — Неведомому. И тогда мы тебе поможем.