Полумейстер

154. Бойся рыжих женщин

Весь мир Петир Бейлиш с юности привык видеть в образе приходно-расходной таблицы: здесь плюс, здесь минус, отсюда берём единицу, сюда приписываем. И управлять им было ничуть не сложнее, чем управлять бухгалтерскими книгами — как он превращал десятки в сотни, извлекал из ниоткуда и изгонял в ничто тысячи золотых драконов, так же он орудовал и людьми, словами, слухами.

И всё это было не просто так, а служило цели. Иногда простой: обогащению. Иногда чуть более сложной — например, личному счастью. Счастье, впрочем, было материей эфемерной и загадочной — Питер Бейлиш не мог его исчислить, разъять и оценить в ходкой валюте, а потому не мог и понять. Он предпочитал довольствоваться определением попроще: «исполнение желаний».

Одного желания, точнее.

Того, которое преследовало его долгие годы.

Получить Кет.

Большая Кет ускользнула от него давным-давно, серебряной рыбкой нырнула в речку и уплыла на Север. Но маленькая Кет... маленькая Кет никуда не денется. Особенно теперь, когда она осталась одна. У неё больше нет дорнийцев, которые наивно думают, что Петира Бейлиша можно отпугнуть побоями и унижениями — они отправились на войну, и если золото ещё что-то значит в этом мире — отправились на верную смерть.

Уиллас Тиррел мог бы, пожалуй, за неё вступиться, но и здесь помогло золото: слуги несколько дней плохо топили камины в его покоях и оставляли окна незакрытыми, так что сырой воздух пропитал его больные ноги, сделав их почти неходячими. Теперь цветку-уродцу оставалось только лежать в постели и слушать отчёты самого же Петира. Тот же простой трюк помог нейтрализовать старуху Уэнт: несколько отвратительно сырых дней и шальных сквозняков — и её бедная поясница сделала её совсем беспомощной.

Петиру тоже было непросто — но у него не было нужды шастать по всему замку. Его цель должна была прийти сама.

Теперь у неё не осталось защитников среди людей, кроме шумной ватаги Фреих всех сортов — от шлюх до святош. Но что они могли, глупые бабы? Только чесать языками и раздражающе шуметь. Но он играл с ними в поддавки, притворяясь, что позволил себя отвадить.

Создать иллюзию безопасности было очень важно.

Оставался защитник-зверь.

Но здесь помогла сама судьба — хотя Петир в неё не верил, как не верил в богов. Не потому, что они чем-то его обидели — он не понимал, как можно обижаться на кого-то настолько выше себя — просто боги, как и счастье, были слишком плохо измеримы привычными ему средствами, а значит, не имели места в его вселенной. Может быть, они существовали; может быть, после смерти они карали грешных и награждали праведных и Петира ждали ужасы Пекла. Здесь и сейчас это не помогало и не мешало, а значит, было пренебрежимо — точно так же, как пренебрежим был риск быть пойманным и отправиться на плаху или на Стену. Да, неприятно; но не повод бездействовать. То, что случится, всё равно случится — следовало сосредоточиться на текущем моменте и не думать о завтрашнем дне.

Но тем не менее, защитника-зверя убрала сама маленькая Кет.

Потому что глупец Уиллас, вместо того, чтобы согнать баб из окрестных деревень или просто бросить мужланов дохнуть, раз им хватило глупости быть ранеными, подвязал всех благородных девиц на кабальный труд голубых сестёр. А маленькая Кет, совсем как большая Кет, никогда не могла отказать в помощи страждущим или манкировать своими обязанностями — а потому их, разумеется, взвалили на неё втрое против обычного.

И главное — раненых пугал гигантский зверь.

Поэтому большую часть дня тварь сидела запертая в хозяйской спальне.

Что Петира несказанно радовало, разумеется.

Он не собирался насиловать маленькую Кет. Изнасилованные женщины ведут себя скучно: они кричат, дрожат от страха, ревут, умоляют... он предпочитал музыкальные стоны наслаждения, улыбки, сладкую дрожь. Все его девочки отлично умели вздрагивать от прикосновения и показывать, как счастливы хозяйской руке. Но маленькая Кет не шлюха — хотя ей не повредил бы небольшой курс обучения; она и не обычная баба. Скорее всего, насилие она попытается перенести с холодным презрением и гордостью мученицы, от которых упадёт даже у дорнийца.

Нет, он хотел лишь вдоволь её натрогаться, приучить её к руке и чувству беспомощности. Потом он даст ей свою помощь и поддержку — немного первого, немного второго, и скоро маленькая Кет станет его добровольно и радостно, и думать забудет о своём скучном мальчишке.

Оставался сущий пустяк.

Он шикнул на привычно вертевшихся у цели пару мелких Фреих, велев им сгинуть с глаз долой и заняться чем-нибудь полезным, и поймал за руку собравшуюся было бежать за ними следом маленькую Кет.

* * *

Санса обмерла, когда в её руку впились холодные цепкие пальцы — обмерла и в который раз отругала себя за это. Когда она пугалась, она застывала на месте, не зная, что делать. Арья бросалась на опасность, как зверёк, Дени убегала прочь — а Санса только и могла, что стоять и смотреть в одну точку.

— Княжна, — сказал Мизинец вкрадчиво, и ей померещилось, что от него всё ещё пахнет отбросами, хотя это было не так. — Или мне следует сказать, вдовствующая княжна?

«Вдовствующая? Нет, не может быть...» — но могло ведь. Дядю Эдмура привезли раненого, стонущего в бреду. Мейстер Люциус сказал, что он чудом спасся — войди вражеская стрела на полпальца левее, и его пришлось бы хоронить. А Квентену, значит, не повезло...

— Как это случилось? — спросила она.

— В бою. Молодые и смелые всегда погибают в бою. В своей постели умирают умные и зрелые, — ответил Мизинец, и его рука скользнула вверх по её запястью. Это было совершенно недопустимо, но она могла думать только о том, что не успела нормально побыть женой, как стала вдовой.

— Расскажите. Я... я хочу знать! — потребовала она.

Но она почти не слышала его слов, только видела его холодные, жадные глаза и чувствовала движение руки по её руке, под широким рукавом, в сторону локтя. Даже её принц никогда её так не трогал, хотя они целовались.

— Прекратите, лорд Бейлиш! — потребовала она, когда сквозь прорезь рукава его рука скользнула дальше, коснулась кожи под мышкой. Но получилось как-то жалко и он только улыбнулся в ответ — своей холодной, холодной улыбкой.

Квентен умер, а её сейчас... сейчас опозорит Мизинец.

Так делают со вдовами. Они делаются добычей похотливых злодеев, если некому их защитить.

Где-то далеко Леди бросалась на дверь своей комнаты, Санса чувствовала удары её тела о крепкое дерево.

ХРЯСЬ!

— Ты ж уёбок сраный! — сказала Тита Фрей, перехватывая сломанную пополам метлу и снова обрушивая её на голову Мизинца. — Ты ж гнойный глиномес! — в другой руке она держала деревянную шайку, которую нахлобучила ему на голову. — Вяжите его, девки. Так я и знала, что он тут какую-то дрянь затеял, не зря бежала, и верёвки не зря велела прихватить. Ничего, лорд Уиллас ему живо объяснит, почему к чужим жёнам домогаться нехер!

— Вдовам... — как-то отстранённо поправила её Санса.

— Ха, вдовам! — фыркнула та. — Княжна моя подруга, знаешь, как узнать, что Мизинец врёт? А я тебе скажу: он рот открыл и болтает! Небось живее всех живых твой княжич.

Мизинца волокли на верёвках Ами и Марисса, а Тита шла сзади, подгоняя его тычками обломанного метельного черенка, а Санса смотрела им вслед и думала, что, наверное, именно так себя чувствовали девы, спасённые нечаянно от беды бандой весёлого Робина Риверса.

И что она обязана отблагодарить свою спасительницу. Просто за то, что ей оказалось не всё равно, за то, что она пришла на помощь, за то, что она подруга...

Но как?!

И тут она кое-что вспомнила.

Пускай она всего лишь Фрей, пускай она не такая красавица, как Рейханна, не такая умница, как Эстора... она верный друг и заслуживает лучшего.

Когда придут посыльные за невестой лорда — принца — Станниса, Санса назовёт им Титу Фрей.