Полумейстер

171. Первая битва Джона

Как всякий мальчишка, Джон с детства мечтал о славных битвах. Меч взлетает и падает, железо бьётся о железо, стучат щиты, снуют стрелы...

Первый глоток реальности он хлебнул ещё в пути, когда стоял в дверях дома на колёсах и пытался никого туда не пустить. Оказалось, что это на диво скучно: никакого тебе восторженного азарта и шума горячей крови, только нудный, как движение мельничного колеса, ритм ударов и попыток уклониться. Ни о чём другом он тогда не думал, разве что чуть-чуть о том, что Призрак — боец куда лучше него.

За тот бой он получил свои шпоры, герб и фамилию — и до сих пор не считал их заслуженными.

Но всё это было пустяком в сравнении с тем, что творилось здесь и теперь.

В Дозоре-у-Моря служило всего двести человек — и когда они сидели в огромной столовой, это было хорошо заметно. Там было слишком много свободного места, слишком мало людей и людских голосов. Заметить это сейчас, когда все двести оказались во дворе крепостицы, пытаясь сдержать неукротимую лавину мертвецов с жуткими голубыми огнями в глазах... нет, Джон бы не сумел.

Он мог только следить за тем, чтобы Мия и Терри оставались рядом, да слушать — не ушами, каким-то другим непонятным органом где-то внутри души — беззвучный жалобный скулёж Призрака, запертого в замке. Потому что против мертвеца волк не сделает ничего. Они тоже, конечно — Абель предупредил, поможет только огонь, обсидиан или валирийская сталь, а ничего этого у них не было — но они могли постараться.

В конце концов, искрошенные топором Пайка, мертвецы шевелились, конечно, но толку им от этого не было никакого.

Толк был от огненных стрел, которые посылали лучники. Вот только нечисть, как оказалось, тоже могла стрелять — поэтому и нужны были они все, пехота, которая отвлекает врага на себя, пока хоть кто-то пытается хоть что-то сделать.

Он слышал страшный, звериный крик капитана Уотерса — «Поджечь корабли!» — и видел его самого, тоже с моряцким топором в руках, рубившего нежить, как канаты: спокойно и методично.

Он ощутил, как упало в пятки сердце, когда стрела с противным звуком чиркнула по наплечнику Мии. Он слышал брань Терранса, получившего дубьём по рёбрам.

Его задачей было выжить, не дать погибнуть друзьям и как-нибудь своим простым мечом навешать противнику.

Жаль, Верис отдал Чёрное Пламя королю. Сейчас старый меч ой как пригодился бы!

А потом было нечто невероятное.

Они отступили в донжон, слушаясь невесть чьего приказа «Назад!» — и увидели, как на нечисть сверху, с крыши полевой кухни, дышит дракон. Маленький дракон Вериса, Джон уже видел как-то раз его пламя, ярко-рыжее, как апельсины — но оно никогда не бывало таким. Едва коснувшись мертвецов, оно взмывало вверх, вверх, гигантскими бело-жёлтыми крыльями, так что от жара волосы скручивались и плавились — а потом опадало, не оставляя ничего, кроме золы, перелетало на следующих, на следующих... постепенно оно перестало быть таким ярким и жарким, но своих жертв забирало неустанно, а дракон продолжал дышать, пока мертвецы не закончились и Верис не свалился с крыши наземь, скорченный и вымотанный, словно это он только что жёг всех этих тварей, а не его питомец.

— А парню-то заплохело, — сказал кто-то из дозорных.

— Да, — ответил Торрен. — Пойду-ка подберу его, и яшперицу его крылатую тож.

Джон собрался было сказать, что нет, что Верису поможет он сам... но опоздал: Торрен уже шагал через двор к кузне, разгребая золу ногами.

— Если её на поля накидать, какой урожай будет... — мечтательно протянули за спиной.

— То да, — согласился Терри. — Её бы собрать, ваша комендантская милость, и отдать кому надо.

— Или продать, — ещё незнакомый голос. — У нас вечно средств ни на что не хватает, может, хоть так наберётся.

А потом пришёл холод, и в центре холода пришёл Он и пронзил своим мечом Торрена.

А Джон стоял и не мог пошевелиться, и все остальные тоже.

Потому что был только холод и страх, и больше ничего.

А потом стало можно дышать, и он рванулся к израненому Верису.

Руки у того были по локоть в крови, все изрезанные осколками железа, но он не спешил отдаться на милость Джону, не давал себя перевязать — вместо этого он тряс за плечи старика:

— Я заплачу тебе дракон, Торрен, только не уходи, — просил он, будто бы тот был его лучшим другом. — Не смей уходить, слышишь? Этот холод — фигня, ты сильнее него.

— Да не жилец он, вон, синеет, — отозвался подковылявший местный мейстер, кривоногий тощий мужичонка.

Но Верис не прекращал трясти и требовать — пока покойник не матюгнулся в ответ и не потребовал:

— Хватит меня трясти, пидор бледный, какого тебе от меня хера лысого сдалось? Я и так раненый, смерти моей хочешь?

Тут он заулыбался, как именинник, поправил на глазу синюю чёлку:

— Наоборот, дяденька Торрен.

— Лютоволк пьяный тебе дяденька! — откликнулся тот недовольно.

Верис выпрямился, встал — с видимым трудом — пока мейстер бинтовал Торрену рану от меча-сосульки и кажется, только теперь и заметил рядом Джона.

— А где Призрак?

— Внутри. Я его запер, чтоб мертвечину не жрал. Ты в себе вообще?

— Не уверен, — честно ответил тот. — Тебя не затруднит посвятить потом дядьку Торрена в рыцари?

— Зачем?

— Надо, — Верис пожал плечами. — Я ему когда-то обещал. Не вслух, конечно, но раз уж выпала возможность... и опять же, спасение жизни короля стоит шпор...

Он уже совсем заговаривался.

Какие короли, король в Приречье где-то. Или уже в Западном Крае?..

— Идём-ка мы с тобой в лазарет, — решительно сказал он другу. — Терри, Мия, помогите доставить лорда Дарклина, он брыкается!

Они волокли вяло сопротивляющегося Вериса через двор, а навстречу им, выпущенный на свободу, бежал сквозь черную золу Призрак, постепенно чернея и сам.

Белого тумана больше не было.