Полумейстер

181. Таинственный туман

— Хей-о хо, под чёрной водой,

Хей-о хо, останься со мной —

Добрый бог, наш бог штормовой,

Даст нам и кров, и стол...

Тоненький голосок Ширен ясным колокольчиком разносился над морем. Станнис позволил себе улыбнуться: его дорогая дочь на корабле чувствовала себя, как дома. Не то, что Селиса, которую морская болезнь прихватывала от одного вида парусов.

— Ты точно уверен, что ей не надо прекратить? — не мог не поинтересоваться Ренли.

— С чего бы это? Это старая морская песня, и у моей дочери красивый голос, — раздражённо ответил Станнис.

— Старая. Морская. Красивая. И тебя она не пугает. И меня, — тут он задумался, — тоже, пожалуй. Но большинство на этом корабле — честные сухопутные рыцари, и сочетание её голоса, наползающего тумана и текста песни может слегка их выбить из колеи, — заметил братец. — И вообще, зачем ты взял её с собой?

— Это было её решение.

Точнее, он сказал, что им понадобится дракон — а Ширен заявила, что не отпустит Азора одного.

— Я дочь Баратеонов, и имею право рисковать собой вместе со своей семьёй, — заявила она. — Тем более, что моя дорогая мачеха может уже носить вашего сына.

А может и не носить.

— Наш почтенный предок сказал ясно, папенька: угроза всему миру и всему нашему роду. Яснее и быть не может. Если Азораксис может помочь её предотвратить, то я должна быть с ним, ведь он никого другого не послушает.

Следовало бы постараться отговорить её — хороший отец непременно так бы и сделал — но Станнис никогда не был хорошим отцом. Селиса однажды бросила, что он слишком уважает дочь, чтобы любить её. Должно быть, так — поэтому он не мог ей отказать.

Тем более, что дракон был необходим, им это сказали совершенно ясно.

— Валирийская сталь, драконий огонь, драконье стекло — всё, что связано с огнём и им рождено, — объяснил белокурый визитёр. — Я не колдун, в Пекло колдунов, но это я усвоил. Как и то, что если что-нибудь не сделать — нам пизда. Всем, всё будет сковано льдом и наполнено сраными мертвяками.

Манера говорить у него была омерзительная; впрочем, предкам простительно и не такое.

— Мой безмозглый братец битую сотню лет дрочил своё колдовство, но выдрочил только бесполезный сложный план с лосями, инвалидами и прочей сранью, я не слушал. Ты — человек дела, сколько я знаю. Братец говорил, что мы похожи, — своя правда в этом была, с предком можно было найти взаимопонимание, не сказав ни слова. — Бери столько стекла, сколько успеешь, бери столько народу, сколько наберёшь — и вали к Стене. И молись, чтобы тебе не пришлось опоздать.

— Я не верю в богов.

— Ну и дурак. Ничего, они в тебя верят, так что — молись.

Он бы выслушал так называемого предка и забыл о его существовании, если бы не видел своими глазами, как высокий седой воин, молодея на глазах, поднялся из упавшего наземь белобрысого тела и рванулся прочь по лунному лучу. Потом он узнал — это было в тот миг, когда Роберт препоясался мечом Чёрное Пламя. Тогда же он выяснил, что, оказывается, является Блэкфайром и каким-то непонятным образом — потомком Эйгора Риверса. Вероятнее всего, любимый Таргариенами инцест.

В любом случае, предупреждения покойников, тем более столь... знаменитых покойников, игнорировать было бы неразумно — и он отплыл к Стене, не дожидаясь приказа от Роберта. Всё равно объяснять ему что-либо было совершенно бесполезным делом. У Ширен было больше государственной мысли в голове, чем у этого мешка с идеями.

Или у его Неда.

— А почему ты здесь, изволь сказать, лорд Баратеон? — обратился он к Ренли. — Мог бы остаться в столице за главного. Потешить своё самолюбие. Почувствовать себя нужным.

— При твоей новой жене? Спасибо, воздержусь.

— Ты — и воздержишься?!

— Ну право, я ведь не Роберт, — Ренли засмеялся, пошло прикрывая рот изнанкой ладони. — А если серьёзно... чего ты ждал, Станнис? Что я отпущу тебя одного навстречу неведомой опасности? Я всё же твой брат. И я рыцарь от крови Баратеонов. Наша ярость должна пасть на врага, и пусть она будет поистине нашей.

— Роберт остался дома.

— Роберт ничего не знает, а то бы пешком опередил все наши корабли, размахивая своим молотом, — отмахнулся Ренли. — И хорошо, что не знает, он король как-никак. Король должен сидеть на троне и собирать земли, чтобы все его видели и уважали. Пусть отвоёвывает у Ланнистеров своё королевство — а мы, как и подобает прекрасным и доблестным принцам, встретим врага на дальнем рубеже и победим или проиграем и погибнем с честью и навеки останемся в песнях.

Даже в бреду Станнис не назвал бы себя прекрасным.

Он молча стиснул рукоять меча — Чёрного Пламени, который Роберт вручил ему вместе с титулом наследного принца до рождения какого-нибудь другого.

— Если мы проиграем, песни будет некому петь, Ренли.

— Значит, мы не проиграем. Я столько сделал, чтобы в них остаться — и лишиться этой возможности из-за каких-то ледяных демонов? Это было бы в высшей степени некуртуазно.

Брат боялся, это было видно по тому, как дёргается его чисто выбритая щека. Но скрывает страх — как и подобает, ведь если Баратеон боится, следом за ним испугается Пенроз или Уайлд, за ними какой-нибудь Ройс, за Ройсом — Херси... и так пока ужас не охватит всех. Тем более сейчас, когда с моря идёт ледяной туман, а громада Стены совсем близко.

— Мой принц, — кашлянул за спиной Робар Ройс. — Тут это... у нас с отцом руны на доспехах засветились. Мы подумали, надо сообщить.

И правда, на доспехе красной бронзы, который носил горец, обычно чёрные руны горели бело-голубым огнём.

— И что это значит? — спросил Ренли.

Его Тиррел возник, как из ниоткуда, встал за спиной. Возможно, не полностью потерянный случай — по крайней мере, своему любовнику он верен.

— Мы не знаем, — помотал головой Робар. — Они никогда так не делали. И вдруг — светятся.

— Чертовщина... — буркнул Лорас.

Знал бы цветочек, как вся эта чертовщина надоела Станнису! Хотя сейчас он не отказался бы от совета какого-нибудь специалиста по колдовству из тех, которых привечала Селиса. Жаль, все они были на самом деле жуликами.

Руны на доспехе горели всё ярче и ярче, по мере того, как туман становился гуще.

— Хей-о хо, под чёрной водой,

Хей-о хо, навеки со мной,

Пленник мой, моряк удалой,

Девы морской любовь...

Голосок Ширен оборвался, она рванулась к отцу, пытаясь что-то кричать, но её голос поглотил туман, а её саму Деван утащил вниз.

Молодец; детям не место в бою.

Туман раздался, руны засияли так, что стало больно глазам и Станнис смог ясно разглядеть ступившего на палубу незваного гостя — высокую бледную фигуру с волосами-метелью и пронзительно-синими глазами.

Он не раздумывал.

Он просто ударил Чёрным Пламенем.

И руны потухли, а туман развеялся.