Полумейстер

22. Лев идёт на Стену

— Остановимся на ночь в Кводпоте, — задумчиво сказал Бенджен, щурясь на горизонт. — Иначе попадём в метель, сьер Джейме Ланнистер.

В его устах «сьер Джейме Ланнистер» звучало похуже грязной брани.

— Опять деревня? — спина у Джейме ныла от одной мысли о пыточном устройстве, известном среди простонародья как «тахта». Как на этом вообще можно спать?

И клопы. И вши. Он вычесал троих и не был уверен, что не осталось гнид.

Чем дальше, тем меньше он был уверен в том, что стоило идти в Дозор. Поверить богу, покаяться... не проще ли было продолжить жить как раньше, во грехе и самоненависти, но на нормальной кровати и без вшей?

Вопросы, вопросы...

— Нет, это замок. Лорд Оливар Вуд — добрый друг Дозора, хотя и не без странностей, — ответил Бенджен.

«Это чёртов Север, — подумал Джейме. — Кто здесь вообще без странностей?..»

«Хорошо, — подумал Джейме. — Старк прав, этот лорд странный даже по местным меркам».

Лорд Вуд встретил их у ворот, держа в руках две биты и улыбаясь, как полный идиот.

— Вас двое! — вскричал он. — Знак свыше, боги благословили меня!

Старк рядом закатил глаза.

— Что сказал лорд Старк? Напомни, Вуд, — потребовал он строго.

— Только добровольцы, — тот приуныл. — И те, кого не жалко! Тебе ведь не жалко Ланнистера, нет?

Старк обдумал вопрос и со вздохом кивнул.

— Вот! И я планирую уговорить бродячего певца, у него глаза блестят именно так, как надо. А ты будешь судьёй. Ну, Бен? Ведь будешь?

«Они ровесники, — подумал Джейме. — Должно быть, в детстве играли вместе...»

— Ты и твоя игра, — устало ответил Старк. — Ну ладно. Но если хоть раз хоть один булыжник снова будет отправлен в мою сторону...

— Переломаешь руки и ноги и скажешь, что так и было, я помню, помню, — отмахнулся лорд Вуд.

Сочетание слов «игра», «булыжник» и «кого не жалко» Джейме не нравилось.

«Но я же искупаю, — напомнил он себе. — Троих детей, которых не воспитал, как должно. Любимую женщину, которой позволил стать грязной шлюхой. Принцессу Элию и её детей, убитых моим отцом. И всё остальное». Получилось не очень убедительно.

— Это спорт?! — не выдержал он посередине объяснения. — Джоста — это спорт! Стрельба в мишени — спорт! Кидание камнями друг в друга — варварство, идиотизм и тупость!

— Ты ничего не понимаешь в спорте, — кривозубый лорд Флинт собрался было покровительственно похлопать Джейме по плечу, но передумал. Молодец, с рукой жить лучше, чем без руки.

— В общем, мы кидаем булыжники, сначала большие, потом помельче, а ваша с Абелем задача — их отбивать так, чтобы попасть в воротца. И не попасть по Бену, а то он Олли переломает руки и ноги.

— Правда что ли? — усомнился Абель.

— Правда. Старки своё слово держат, — серьёзно ответил лорд Флинт. — Ну что, готовы приобщиться к спорту будущего?

Джейме не был готов, но он и не был добровольцем.

По крайней мере, в замке с нелепым имечком «Кводпот» нашлась горячая вода и много сидра. Очень много сидра было необходимо, чтобы запить безумную игру и камни, летящие со всех сторон; горячая вода... мытьё Джейме считал не роскошью, а важной частью жизни.

Особенно мытьё волос. «Ни золоту в грязи, ни грязи в золоте не место, мой хороший», — как говорила когда-то септа Эглантина, втирая им с сестрой в голову жгучее мыло после возни во рву. Тогда они с сестрой были как братья.

В Чёрном Замке не было ни горячей воды, ни сидра — ни времени. «Иди уже клянись, потом придумаем, куда тебя пристроить», — сказал начальник хранителей, толстый болотник с Перешейка с кирпично-красной рожей и хохолком подстать.

И он пошёл — туда, где пьяный септон, запинаясь, читал им мессу присяги, а новички и Джейме переминались с ноги на ногу, ожидая, когда же уже всё. Ни ладана, ни мирры, только сивушный дух и радуги по стенам от огромного кристалла, едва прозрачного от пыли, но ещё блестящего.

Твоя заслуга — перед Матерью

Да в чём там была заслуга? Что он спросил начальство, услышал «Нет» и ничего не сделал? Что стоял и слушал, как она кричит от боли и страха? «Мать милосердна воистину, если такая малость достойна её внимания». Вон она, в одной из семи ниш — резное дерево, когда-то покрашенное ярко, аляповато, но краска облупилась и проступили черты, что создал скульптор: тонкий длинный нос, высокие скулы, коса короной... кого он хотел изобразить? Родную мать? Какую-нибудь леди? Или, может, королеву Алисанну?

И кого хотел увидеть Джейме?

— Бедное дитя... такие честные глаза, с такими непросто будет выжить в Красном Замке, — пришёптывая, произнесла немолодая женщина. Чёрная коса уложена короной, чёрное с золотом платье. «Баратеон?» — Ты ведь сын Тайвина? Мой сын дружил с твоим отцом... если, конечно, они умели дружить, — невесело сказала она.

— Да, я Джейме, сын Тайвина, — кивнул он. — Королевский гвардеец, — наивный, глупый, он правда верил, что это что-то значит. Что-то хорошее.

— Я Рейль, — ответила она. — Когда станет невмоготу, можешь прийти, послушать как я играю. Музыка лечит сердце, Джейме, сын Тайвина.

— Спасибо, — он растерялся. — Но почему?

— У тебя честные глаза, сын Тайвина. Зелёные и честные, и полные любви. Мне жалко твоих глаз.

Он пронёс ей яду в утро перед костром. Но она его не выпила. Сказала, это трусость.

Закатное солнце окрасило Мать алым и золотом. Его цвета — сегодня, сейчас, последние минуты — его цвета. Потом лишь чёрное.

— Я меч во тьме, — сказал он Рейль и Рейлле, Джоанне и Неведомому, Мирцелле и Томмену, Серсее и Тириону. — Я дозорный на стене. Я огонь, горящий вопреки холоду, свет, возвестивший рассвет, рог, поднимающий спящих, щит, охраняющий царство людей. На эту ночь и на все грядущие ночи, моя жизнь и честь принадлежат Ночному Дозору.

Наутро он выяснил, что краснорожий определил его в орден хранителей, и ему предстоит весь день рубить дрова.

— Это тебе не мечом махать, Цареубийца, — сказал тот. — Это работа. Тебе впервой, но пора привыкать.