Верните мое тело!

Эпилог

Очередной день, полный трудов и событий, пролетел мимо. Далеко у самого края неба, словно зацепившись за длинную тучу, садилось солнце.

Ника стояла, прижавшись лбом к прохладному стеклу окна и глядела на городскую жизнь, бурлившую на дорогах и переливающуюся на тротуары, куда только не кинь взгляд. Людей на этих тротуарах, словно ингредиенты в похлёбке, сталкивало и разводило в стороны по абсолютно случайным поводам.

Какое странно иногда происходит… — думала Ника. Бултыхаешься и бултыхаешься, не только не наметив цель, а попадая как кур во щи в чужую, бессовестную игру. Но под ногами сбивается неведомое масло, как у той лягушки из притчи, и ты можешь крепко на нем стоять. Не тонуть. Так и я. Теперь не тону.

Но понимаю ли я, на каком куске масла я стою? И я ли его сбивала? Или мной сбивали? А если мной, то кто? Я мало что понимающий бог. Вернее, богиня. Которая словами и желаниями может менять события под себя, совершенно не понимая как. Следовательно, есть кто-то, кто понимает. Создатель? И что делать, когда понимаешь, что ничего не понимаешь?

— В коридоре администрация новое зеркало повесила. Как бы не промахнуться, ненароком, — ввалившийся в комнату виконт скептически качал головой. — Они вообще понимают, что делают, окружая себя зеркалами? А двери в доме запирают. Абсурд. Это всё женские затеи. Ненужное. Мужчина и без зеркал знает, что он неотразим и прекрасен.

— Я помню неотразимого Гектора — вот уж первая встреча произвела на меня впечатление, точно никогда не забыть! И это был человек, живущий и работающий у тебя в замке. Как говорится, по слуге можно судить о господине, — улыбнулась она. — Так что не стоит тут разводить рассуждения о прекрасном.

— Некоторые моменты улучшились, — напомнил виконт. — В целом, жизнь у людей стала лучше. Но что характерно, работать они от этого лучше не стали. С твоей мягкостью скоро вообще от рук отобьются.

— А ну и пусть. У многих такая сложная жизнь — надо дать им побольше хороших моментов.

— И мне, — обрадовался виконт. — Мне тоже подавай побольше хороших моментов. Можешь себя во все включить.

— Ты, мистер, подальше держись. Что за студенческие манеры? — она в шутку стукнула его по руке, прилипшей куда не следовало в этой обстановке.

— А где Алекс? — виконт водрузил на стол огромную корзину с фруктами. — Тут я его любимые груши — тоже прихватил.

— С бабушкой. Повёл её в продуктовый магазин. Она туда до сих пор, как в музей ходит. Никогда, наверное, не привыкнет. Лучше бы она музеями интересовалась.

— Я, между прочим, тоже в восторге от вашей еды, — уточнил виконт. — Просто, как мужчина, держу себя в руках — каждый раз, когда мы тут. А коньяк! — он уважительно поднял палец. А водка — с этой, как её зовут… селёдкой под мантией!

— Под шубой, — поправила Ника. — Держи себя в руках. Ваше вино намного полезнее, поверь мне.

— После вашего, в моих жилах просыпается зверь, — поиграл бровями виконт. — Не сравнить.

— Видели мы вашего зверя, — улыбнулась Ника. — Пусть просыпается, но только по ночам, когда можно закрыться от всего мира Мороком…

— А днем что? Будешь править? — он притянул её к себе и легонько прикоснулся губами к встречающим его губам.

— Буду, конечно. Хотя, непросто это — каждый год превращаться на целый месяц в богиню. Никак, если честно, не привыкну. Замышляю одно, а в конечном счёте получается совершенно другое. Пытаюсь убрать зло в одном месте, в другом, вследствие этого война начинается. Такое ощущение, что чтобы я не делала, в конечном результате только хуже становится.

— Не грусти. Помнишь, как объяснял церковник — каждое событие толкает следующее, набирая негативную силу. То, что по твоему слову происходит рождение события, разрушает тонкую плёнку мира, и как камень, брошенный в середину пруда, достигает своими волнами всех берегов.

— И что я за демиург такой, которой всё может и ничего толком не может?

— Уж точно не я тебе отвечу. Храни середину, пытайся поправить очевидное зло, но не напрямую, в лоб, а как-нибудь… наискосок.

— Легко сказать. Мне кажется, чем меньше я вмешиваюсь, тем лучше получается.

— Ну да, советов я могу надавать без трудностей. Но я рад, что не мне решать, как поступать с этим твоим миром. Это я только на словах разбираюсь. Сам бы точно рехнулся. Хорошо, что ты у меня есть, — он поцеловал её в висок, задержавшись и понюхав прядь волос.

— Потом всё это ляжет на Алекса, — грустно кивнула Ника.

— Это его предназначение, — согласился виконт. — Но, до совершеннолетия ещё много времени, ты успеешь его подготовить. Или ты так ему еще ничего и не говоришь?

— Пока рано, — Ника улыбнулась. — пусть растёт как обычный ребёнок, с нормальным детством. С ребячьими обидами и разборками в песочнице. Жаль, что он так редко посещает этот мир, но это необходимый компромисс. Не жить же нам на два дома…

— Ты же знаешь, я многое бы отдал, чтобы мы смогли бывать здесь чаще, но так трудно выбрать момент равновесия мира, чтобы каждое наше появление не заканчивалось наводнением или землетрясением — как прошлый раз.

— А я потом помогаю пострадавшим и вследствие моей помощи, какие-нибудь племена начинают резать друг друга, как умалишенные.

— Мирская ткань очень хрупкая, — согласился виконт. — Но так уж заведено. Пока мы можем пытаться хранить равновесие, следует это делать. До следующего круга, пока у нас не родится девочка, и её потомки не начнут лезть через границы мира, чтобы наводить там свои порядки. Но что мы можем сделать? Так устроена жизнь. Всё обязательно повторится — в новой спирали. И наша задача сделать дорогу лучше, чем это получалось у предыдущих.

— Никогда не смогу привыкнуть к тому, что все эти ведьмы и то зло, которое они пытались вызвать — это твои родственники, а теперь, значит, и мои. Так себе у вас семейка, если честно.

— Родственников не выбирают, дорогая. Так всё было устроенно до нас, и будет устроенно после, когда мы удалимся. Книги говорят мы сердце этого мира. Добро и зло вместе. По-другому не бывает. Как не бывает театра теней без света, и не было бы книг, не будь на белизне листа черноты букв. Почему ты такая задумчивая сегодня? Расскажи мне, душа моя, а я постараюсь помочь.

Ника пожала плечами и неловко улыбнулась.

— Знаешь, по-моему, я опять беременна. И это, конечно, же будет девочка. Опять наши потомки будут дёргать этот мир в разные стороны и пытаться всё изменить под себя.

— Этот вальс бесконечен, родная, — улыбаясь до ушей, он схватил её в объятия.

Входная дверь отворилась и в прихожую вошла Гунилла, держа маленького мальчика за руку:

— Папа, там во дворе построили новую горку! — радостно закричал Алекс. — Огромную, как гора у нас за замком! А бабушка Гунилла опять колбасы купила! Конец