Полумейстер

41. Приговор короля

— Я надену на него свой плащ, — вдох, выдох, голос не должен дрожать. — Я надену на него свой плащ перед ликом Девы, он перестанет быть драконом и станет моим мужем, как велит закон.

Санса страшно испугалась и не знала что делать, когда Бран прибежал и сказал, что король вызывает Вериса. Что король очень сердито его вызывает. Она сразу поняла, в чём дело, но никак не могла придумать, как его спасти. А потом вспомнила одну из историй Нянюшки.

Король Мейкар Суровый приговорил к смертной казни Россафора Вешателя из Королевского Леса. Россафор охотился на королевскую дичь, но был человеком благородного сердца и защищал простой народ от своеволия лордов. Многие нашли у него приют, в том числе девицы, спасавшиеся от сластолюбивого лорда Кафферена, вздумавшего вернуть право первой ночи. Россафор был приговорён, но единственная дочь, наследница лорда Фелла Эфера пришла на казнь, поклялась в любви к нему и потребовала приговорённого в мужья по праву невинной девы. Король приказал септам тщательно обследовать её, но те только подтвердили, что леди Эфера невинна. И хотя это разгневало и лорда Фелла, и лорда Баратеона, король помиловал Россафора и отдал его в мужья леди Эфере. Все нынешние Феллы, даже славный Серебряный Топор, происходят от их союза.

Санса была невинна — она только целовалась. Она легко могла клясться в вечной любви к Визерису, своему прекрасному принцу. И даже зная, как это огорчит отца и матушку, она готова была принять их недовольство, если это значило сохранить жизнь Визерису. (И ещё... ещё так её мужем станет человек, которого она знала и любила, а не политически выгодный чужак.) Поэтому она взяла свой платок — его полагалось набросить на шею избранника — и пошла на поляну, где уединились король, папенька и Визерис.

Сначала она услышала хохот. Рокочущий хохот, похожий на раскаты грома — это смеялся король. Потом папа вздохнул, как будто она Арья и принесла ему особенно вкусный пирожок из отборной грязи. Она подняла глаза и увидела, что Визерис провёл рукой по лицу, словно стирая с него краску или прилипшую паутину.

Всё это была совсем не так реакция, которой она ожидала. Неужто она ошиблась и принцу ничего не угрожало? Но нет. Она помнила, как осмотрела поляну, собираясь с духом — король был в гневе, папа напуган, а Визерис стоял прямо-прямо, напряжённый, как натянутая струна.

— Смотри-ка, Нед, — сказал король отсмеявшись, — твои дети переняли твою привычку бестолку вмешиваться в моё правосудие. Может, сейчас ещё про невиновность детей в грехах родителей заливать начнёт?

* * *

Санса, его прекрасная, нежная, благородная леди... Визерис печально улыбнулся.

Он не мог позволить ей отдать себя ради него. Нет, он хотел жить, более того, он хотел бы жить именно с ней... но сейчас принять этот дар означало признать себя окончательно низким, подлым и бесполезным созданием. Не мужчиной, а тряпкой, нуждающейся в спасении со стороны девицы. Тряпкой, что охотно купит свою жизнь ценой её позора, гнева её отца, немилости её короля.

— Простите, Ваше Величество, но я не могу принять дар Девы, — сказал он с поклоном. — Предпочитаю принять ваш суд.

Она оскорбилась, конечно. Посмотрела на него с обидой и болью. «Опять я от тебя отказываюсь ради тебя самой, прекрасная моя. Прости меня».

— Мой суд... — протянул Узурпатор. — И ты его, значит, примешь.

— Приму, — он уже своё отбоялся на всю жизнь вперёд — в Тироше, Лисе, Волантисе и Мире.

Узурпатор задумчиво побарабанил пальцами по ручке походного трона.

— Мой суд, — повторил он ещё раз, словно сама идея его забавляла. — К чему же тебя приговорить? К свадьбе? Но это огорчит моего друга, он не виноват, что у его дочки волос долог, а ума вовсе нет. К Дозору? А толку от тебя там, ты тяжелее книжки ничего в руках не держал. Мейстерские обеты принести и работать по распределению? Так опять же, мой друг огорчится, ты его детей учишь, советы вон даешь. Он говорит, что хорошие. По справедливости, надо тебе голову снять, чтобы не мешала умными мыслями, но без головы ты никому не нужен, а с головой можешь и пригодиться... ступай пока и трясись от страха неведомого, мне с Недом переговорить надо, — заявил он. — И девицу забери, да смотри, чтоб вернулась она в целости!

* * *

Нед сел прямо на землю, скрестив ноги.

«Санса, Санса, что же ты натворила, глупая девчонка! Роберт скорее простит дракона, чем того, кто посмел за него заступиться, таков его нрав. Как теперь уберечь тебя от беды? Как уговорить Роберта не очень страшно тебя карать?». Он хорошо понимал, что слова про нежелание огорчать друга были только словами, игрой на публику. Если Роберт захочет — а он, скорее всего, захочет — огорчит и друга, и брата, и кого угодно.

Это было его лучшим и худшим свойством — умение идти к цели, не видя препятствий.

— Ты меня совсем зверем считаешь, Нед? — спросил Роберт чуть обиженно. — Не сделаю я зла твоей дочке, я же сказал.

«А кому сделаешь?» — чуть не спросил он. Удержался. Нельзя такое говорить другу.

— Хотя замуж её выдать охота. Дать ему какое-никакое имение из выморочных, имя подстать, объявить там не знаю, пропавшим наследником. А их детей поженить с моими, — Роберт хмыкнул. — И никто тогда не сможет ни слова сказать против нас, объединивших две старшие линии. Что смотришь такими глазами? Я умею думать, Нед. Не люблю, что есть, то есть, — но умею.