Верните мое тело!

Глава 3

Жестяная трубка, пропихнутая внутрь, оцарапала горло и Ника, зайдясь в кашле, очнулась, пытаясь не захлебнуться от вливаемой в нее жидкости.

— Гектор, держи ей голову, она всё выплюнет! — прокричал стоящий рядом старик, пытаясь одновременно держать воронку и вливать в неё жидкость из серого бурдюка.

Давешний бомж, одетый в серую же хламиду, покрытую пятнами, при этих словах подскочил к Нике и, схватив ее за волосы, зафиксировал голову, не дав двинуть ей даже на сантиметр.

— Клара! — проорал он ей в ухо. — Слушай господина лекаря!

Ника сучила ногами и дергалась, пытаясь освободиться от ненавистной воронки.

— У нее явное сотрясение содержимого головы… — пробормотал старик, не оставляя попыток влить оставшуюся жидкость в воронку.

— Клара, у тебя сотряслось в голове! — продолжал орать бомж, которого назвали Гектором, прямо ей в ухо. — Если ты не выпьешь козлиную мочу, господин лекарь не гарантирует твое выздоровление! Открой рот и пей, дура!

Словосочетание козлиная моча вызвало единственно возможную реакцию, и струя рвоты, вырвавшись из ее горла, окатила старика почти по пояс.

— Дурная дрянь! — заорал лекарь, бросая воронку и бурдюк и тщетно пытаясь хоть как-то очистить себя от содержимого ее желудка, равномерно распределённого по его одежде. Подняв руки над головой, он еще раз осмотрел себя, расстроено плюнув на пол, подобрал стоящий рядом саквояж и вышел в дверь, не говоря более ни слова.

Бомж Гектор отряхнул ладонями попавшую на него часть лекарства, после чего, брезгливо понюхав их, тщательно вытер о свою хламиду.

— Если ты стала полной дурой, тебя отправят ухаживать за свиньями, Клара! — сообщил он, ложась на тюфяк со свободной стороны.

— Почему ты зовёшь меня Кларой? — наконец выдавила из себя Ника, стараясь говорить потише, чтобы не возобновились рвотные позывы.

— Хорошенькое дело! — хлопнул в ладони Гектор. — Ты трёхнулась, как и твоя мамаша! Правда, ей удалось протянуть побольше. А ведь мне люди говорили — не бери Клару, у неё сумасшедшая мать и она сама будет сумасшедшей.

Он раздосадованно вскочил с ложа и принялся расхаживать взад и вперёд по комнате.

— Гектор… — обратилась к нему Ника, включая максимальную приязнь, на которую была способна, — расскажи мне про меня, у меня очень болит голова… Сделай доброе дело.

— Хоть меня узнаёшь, — немного успокоился он, возвращаясь к постели. — Ты вчера допивала вино за всеми гостями, и я тебя предупреждал, чтобы ты не так увлекалась! Но тебя разве остановишь, когда есть дармовая выпивка? Я и сам не дурак угоститься, но ты вчера сама себя перещеголяла…

Ника положила руку на лоб и коротко простонала. Ничего не укладывалось в голове.

— Если ты решила окончательно чокнуться, я за тобой ухаживать не собираюсь, так и знай! А лучше попей воды и приди в себя. Так и быть, я еще раз схожу на кухню, скажу, что ты сегодня точно больна. Один день без тебя переживут. Но если завтра не выйдешь — выгонят на свинарник, к бабке не ходи!

Ника приподняла голову с кровати и оглядела помещение и собеседника еще раз.

— Я ничего не помню, — она закрыла глаза рукой. — Можешь мне рассказать про меня, пожалуйста?

— О боже, — вздохнул он. — Этого только мне не хватало. Ты подлинная дочь своей сумасшедшей мамаши… Ты — помощница повара, и если у тебя совсем отбило мозги, ты моя жена.

Ника коротко простонала, продолжая закрывать глаза ладонью.

Рядом зашуршало и пахнуло несусветным смрадом. Открыв глаза, Ника увидела, что рядом стоит Гектор, спустивший с себя штаны, и делает характерные движения бедрами в направлении её лица.

— Хоть это-то узнаёшь? Твоя любимая игрушка…

Аккуратно подвинув Гектора вбок, Ника перегнулась через край кровати и её опять вырвало желчью.

— Плохо дело, — сообщил ей Гектор. — Скоро с родственниками встретишься. Ушедшими. Возьми себя в руки и вставай. Лекарь к тебе больше не пойдёт, даже не думай. А если тебя переместят работать в свинарник, я с тобой жить не стану. Воняющая свиньёй жена мне ни к чему. Уважение к себе — это признак моего рода! — он похлопал ладонью по своей груди. — Даже работая на конюшне, я не возьму в руки лопату для навоза. Вот так-то.

— Гектор, — простонала Ника, умоляюще протягивая к нему руки. — Я на самом деле совсем ничего не помню. Расскажи, где мы живём. Как это называется? — она повела рукой вокруг. — Я вижу, ты хорошо ко мне относишься. Расскажи — тебе же не сложно, да?

— Хорошо, — согласился тот, опускаясь на свою часть постели. — Только из уважения к твоим прошлым заслугам! — он похлопал себя рукой по паху. — В замке. Ты живёшь в замке, — тщательно, словно говоря с глухонемой, произнёс он. — Замок принадлежит маркграфу. И земля. И ты принадлежишь маркграфу. А я выкупил купчую и принадлежу сам себе. Ты тоже старалась собрать денег на купчую, но… видишь, как всё получилось, — он с некоторым сожалением оглядел Нику.

— А кто там висит на виселице? — собирая силы в кулак, спросила Ника.

— Ну ты даёшь! — удивился Гектор. — Ты хоть что-нибудь помнишь?

И дождавшись, пока Ника помотает головой из стороны в сторону, продолжил:

— Люди герцога же! Хотели поджечь конюшни и отравить колодцы. Ты меня сама потащила смотреть, как их вешают. У меня будто других дел не было… И сама же ничего не помнит! — Гектор, видимо, разозлился. — Тьфу тебе на голову! Точно рехнулась, как твоя мать… Пойду-ка я лучше к лошадям, у них точно ума больше! — он затянул на себе верёвку, заменяющую ремень, и вышел, громко хлопнув дверью.

Какое-то время Ника лежала без движения, пытаясь осмыслить происходящее.

Замок, Гектор, мерно, под утренним бризом, качающиеся тела на перекладине виселицы… Всё это могло быть дурным сном, если бы не вездесущая вонь, от которой хотелось блевать, несмотря на пустой желудок…

Подскочив в страшном подозрении, Ника сунула руку за пазуху тряпья и провела тыльной стороной ладони у себя под мышкой и по животу. Заранее щурясь, поднесла руку к носу. Запаха не было. Сначала. То есть мозг отказывался его принимать как запах. То, что через секунду донеслось до нее, напоминала удар молотом по голове.

Я не могу так пахнуть! — пронеслось у неё в мозгу в тот момент, когда она недоуменно пыталась справиться с исходящим от руки смрадом. Просто не могу.

Но взгляд её задержался на самой руке, и она осеклась. Мысли остановились. Это была, определённо, не её рука. Свою руку она знала, как говорится, как свои пять пальцев. А тут все пальцы были не её. Грязные, даже не срезанные, а скорее обкусанные под мясо ногти, какие-то отвратительные, толстоватые, покрытые цыпками и красными плешами пальцы…

Дрожа и не веря своим чувствам, Ника ощупала свою грудь, лицо, бедра. Вскочив с постели, безуспешно пытаясь найти хоть какой-нибудь отражающий предмет, завертела головой, пытаясь не удариться в сводящую с ума панику. Наконец, в тазу, в который мочился Гектор, наклонившись и не обращая внимания на миазмы, Ника обнаружила своё отображение.

Вместо аккуратной и спортивной брюнетки двадцати трех лет от роду, на неё смотрела по-крестьянски дородная, рыжая баба с весьма неприятным лицом.

Помахав себе рукой и убедившись, что это действительно она, Ника в очередной раз потеряла сознание, обрушившись прямо на таз и позволив расплескавшимся нечистотам потерять свои отображающие, беспокойные свойства. ***

— Клара, очнись! — Ника почувствовала, что её носа касается какая-то едкая, пахучая трава, но глаза не открыла, пытаясь проснуться в нормальный, обычный мир. Хотелось сесть и, весело смеясь, рассказать находящемуся рядом человеку о нелепом, сумасшедшем сне. Впрочем, всё точнее и точнее она понимала, что находящийся рядом человек и будет как раз в этом сумасшедшем сне, а потому старательно делала вид, что спит.

— Очнулась, — произнёс незнакомый женский голос, и, не имея возможности почесать зудевший от трав нос, Ника громко чихнула и открыла глаза.

Сидящая рядом пожилая женщина, одетая наподобие новогодней, украшенной короткими ленточками елки, ласково улыбнулась и погладила ее по руке.

— Гектор сказал, ты никого не помнишь. А меня? — она горделиво повернула голову вбок, позволяя оценить её профиль, на самом деле запоминающийся своей грифоподобностью.

Извиняющимся жестом и качанием головы Ника объяснила соседке положение вещей.

— Очень плохо Клара, — произнесла та, прищуренно вглядываясь в её глаза. — Плохо, но не смертельно. Будем лить на тебя свинец. Посмотрим, где проблема.

— Какой свинец?! Не надо лить на меня никакой свинец! — испуганно попросила Ника, вспомнив о всевозможных пытках, в которых учувствовал расплавленный металл.

— Не кричи! — одернула её женщина. — На кровь, говорю, смотреть будем. — Гунилла я. Не помнишь? Да и черт с тобой. Вот этими руками тебя в этот мир приняла, плохого тебе не пожелаю. Гектор, — обратилась она к стоящему рядом. — Принеси факел, поновее.

Через минуту над принесённым факелом уже коптилась маленькая, размером с три напёрстка, кастрюлька. Вытащив из воротника своих одежд большую, устрашающего вида иглу, Гунилла без всяких сомнений ткнула ею в тот же многострадальный палец Ники и принялась сосать появившуюся кровь. После нескольких сильных укусов, усиливающих кровотечение, Гунилла выплюнула высосанную кровь в небольшую глиняную чашку.

Туда же последовало содержимое кастрюльки. После короткого шипения Гунилла с любопытством уставилась в чашку. Ника отказывалась учувствовать в происходящем, воспринимая всё как продолжение того же кошмара.

С недоумением крутившая туда-сюда чашку знахарка отрицающе помотала головой.

— Всё не так, если ты хочешь знать моё мнение, — скрипуче произнесла она, продолжая болтать чашкой перед своими глазами. — Буду смотреть вглубь. Она порылась в своей котомке и, вытащив на поверхность дюжину пузырьков, влила один в чашку. Поболтав внутри пальцем, выпила всё содержимое одним большим глотком.

— Мне нужно спать теперь, — произнесла она, взглядом отгоняя Нику и жирного Гектора от постели. Еле дойдя до которой, Гунилла мешком свалилась на сальные рогожи и тихонько захрапела.

— Смотреть на неё теперь… — с неприязнью произнёс Гектор, оглядывая спящую Гуниллу. — Если тебе лучше, Клара, я могу отвести тебя до сортира.

Ника рывком поднялась на ноги, провоцируя свое тело. Если падает в обморок — пусть падает сейчас! Но даже голова почти не кружилась, а тело — чужое, в этом не было ни малейших сомнений — слушалось, как родное. Ника крутанулась на месте — с точки зрения физических возможностей тела, все было в полном порядке. Разве что некоторые неудобства добавляла размера на два увеличившаяся грудь, но с этим можно было смириться. Даже было слегка интересно поносить всё это. К своему второму Ника давно привыкла, но обладательницам четвёртого в глубине сердца завидовала.

— Тебе надо постирать одежду, Клара, — в ответ на кручения Ники по комнате пояснил Гектор, — в этом тебя на кухню не пустят.

Пусть Клара, если так, пронеслось у неё в мозгу. Допустим, Клара, которая сошла с ума. Почему я ощущаю себя как Ника? Мы обе сошли с ума или… Гадалка! Это не может быть не связанно с выпитым пузырьком! И всё происходящее позже можно интерпретировать как продолжение той истории. Такого не бывает, а между тем вот оно, небывающее, стоит рядом и воняет на расстоянии.