Полумейстер

54. Пошлое (Супружеские долги)

— Слушай, ты вообще знаешь, зачем люди женятся? — раздражённо спросила Вель.

— Чтобы иметь законных детей? — так было написано в «Зерцале рыцарства», но почему-то Вель его ответ не удовлетворил, и Даллу тоже. Они смотрели на него, как на двухголового телёнка: с жалостью и любопытством.

— Ты этот, что ли? — спросила наконец Вель.

— Рыцарь? — уточнил Джейме.

— Флейтист, — поправила та. — Глиномес. Дырявень.

— Я понял! — не понял, почему «флейтист», но остальное было очевидно.

— А ведь говорила бабка, все вороны такие, женщин боятся, сношают друг друга, — пробурчала Далла.

— Твой Манс ворона, — огрызнулся Джейме. — А я не трубочист. — «Я сестроёб».

— Козёл мой Манс. Вот наставлю ему рога, узнает, как за рогом в Застенье бегать.

— Не наставишь, это мой мужик.

По крайней мере, тема супружеского долга временно заглохла — благодарение богам, дикарки перешли на брань между собой.

Вообще долгов у правильного одичалого мужа было множество, но в основном несложных. Например, он обязан был сворачивать кожаный дом в плотную скатку, взваливать на плечи и тащить до следующей стоянки, а потом разворачивать и ставить. Если он плохо ставил дом или некачественно сворачивал — можно было этим домом его побить.

Удивительный народ, совсем не похожий на нормальных людей.

Ещё был долг — охотиться на крупного зверя. Здесь было сложнее, охотником Джейме никогда не был, зато охотником был муж Серсеи, её мучитель и обидчик — конечно, ничего общего с ним иметь не хотелось. Но хотелось жрать, и желательно не только плесневелый чёрный хлеб.

— Охота для мужчин. Мы собираем, — просто заявила Вель. — Так устроен мир.

Вель столько знала о мироустройстве, сколько ни один мейстер. Ветер от деревьев, говорила она, снег от Ходоков, ходоки от Ночной Бабы. Любая хворь — или от холода, или от дурного глаза, или проходит без следа, или лучше добить. Джейме как никогда радовался, что у него ни на лице, ни на теле не было ни оспины, а мало ли.

— Женщине не прожить без тёплого члена, мужчине — без влажной дырки. Так устроен мир.

Дырка-то у каждого есть, а вот женщину с тёплым членом Джейме предпочёл не воображать. Хотя, пожалуй, будь у Серсеи член... в далёкой юности ему снились такие сны, и просыпаться от них было горячо и стыдно.

— Зачем оно тебе? Ребёнка хочешь? — устало спросил он.

— Зачем мне ребёнок? Зима на пороге. Или он замёрзнет, или я сгину.

— Тогда зачем?

— Зачем женщине близость?

Джейме не знал. Серсея была его единственной, и она всегда говорила — ей хорошо с ним только потому, что они близнецы, две половинки целого. Близость сама по себе, говорила ему Серсея — для женщины не больше, чем досадная обязанность. Но они близнецы, и поэтому она приносит наслаждение. Как-то так.

— Моя сестра говорила, чтобы ублаготворить мужчину, — пожал он плечами. — Но она спала со многими, не только со своим мужем, — «Изменяя мне», — не знаю, зачем ей было утолять их страсть.

— То ли она дура, — сказала Далла, — то ли тебя дурила. Думаешь, одни мужчины богами созданы удовольствие получать? Мы тоже не пальцем деланы, знаешь ли.

— Да если не ублажить женщину, то и детей не будет. Так устроен мир, — встряла со своими познаниями Вель. — Точно тебя отсношать надо, бедная ты ворона. Хоть увидишь, как баба кончает.

— Увидит ли?

— Заставлю увидеть.

И всё по новой: долг, вороны, Манс, рога, сама дура.

Зато он никогда не возражал против супружеского долга бить морды возникающим по поводу и без одичалым, сомневавшимся в праве Даллы быть королевой-за-стеной и командовать всеми от имени Манса. Этот супружеский долг, по крайней мере, был в самом деле приятен, несложен в исполнении... и не имел отношения к Вель, убить которую хотелось с каждым днём всё сильнее.

— Дева Пречистая, грешно ли жалеть, что меня украла не Далла?

Дева молчала.

* * *

— Тебе, братец, в богорощу надо, — тонким, ехидным голоском пропел Деймон.

Бринден знал, что шагает в расставленную ловушку, но всё-таки спросил, зачем.

— Ну как же. Дело такое, плоть слаба и зовёт, а ты с чардревами обвенчан. С кем ещё супружеский долг-то исполнять?

Ещё несколько недель назад наивный лесной отшельник Бринден радовался возможности снова жить. Тому, как наполняет грудь холодный воздух, как кусает щёки первый осенний морозец, как солоно пахнет морской ветер. Он скатывал снежки и держал их в руках, глядя, как они тают, он бежал до тех пор, пока не начинало колоть под рёбрами и гореть в груди.

Теперь тело снова казалось ему тяжёлой, надоедливой ношей.

Оно хотело есть, и без еды отказывалось идти и могло просто свалиться без сознания. Колени и поясница у него болели к перемене погоды, после долгой пешей дороги и просто так, потому что планида их такая — болеть. Оно жаждало по утрам и хотело спать по вечерам, а в его волосах копошилось такое количество кусачей дряни, что выловить их всех не могли даже хорошо заваргованные вороны.

Во всех волосах.

На этом теле их было гораздо больше, чем на его родном.

— Знаешь, Деймон, я ожидал подобных шуток от Эйгора, но ты...

— Серьёзно? Ты ждал тупых пошлых шуток от меня, а не от нашего главного папенькина сынка?!

— В отличие от папы, у меня всё было добровольно, — чопорно возразил Деймон.

— И сколько невинных душ ты спас от изнасилования, уговорив? — ласково поинтересовалась тётка Мария.

— Уговаривать не пришлось, сами ко мне липли!

На Севере было удивительно много добрых людей. Они пускали незнакомого старика на ночлег, сажали его на свои телеги, чтобы тот дал отдых ногам. Они уговаривали не ходить, когда слышали, что тот собирается в земли Болтонов.

— Амберы хорошие господа, ты бы тут оставался, отец. У Болтонов там... всякое бывает.

— Да ладно, он старик, не девка красивая. Может, и не тронут.

Бринден объяснял, что должен навестить могилу сына. Что поклялся перед чардревом. Они кивали уважительно, даже если украдкой и крутили пальцем у виска. А может, крутили потому, что Бринден иногда начинал вслух спорить с назойливой роднёй, видеть которую мог он один...

— По крайней мере, этот ублюдок помоложе, — буркнул он. — Проще сдохнуть, чем до него дойти.

— Так сдохни, не мучайся!

— Эйгор, не провоцируй. Бринден, не слушай Эйгора.

— Дейрон, мы уже выросли.

— Да? Незаметно?

Наконец, вдали показалась громада Дредфорта и пришло время играть по-крупному.

Начал Бринден с троих чёрных медведей — у его цели был отряд таких же отморозков, которые могли помешать вселению.

Пока медведи ужинали, птицы гнали будущее тело к богороще.

— Упитанный, — хмыкнул Дейрон. — Но невоспитанный, — поморщился он, услышав речи тела.

— Нам с ним не детей рожать, — пожал плечами Эйгор. — А мечом он махать горазд лучше плесени.

Как будто его интересовало мнение золочёных черепов.

Бринден подобрал ещё медведя, посмышлёнее и половчее, и начал ритуал.