Дмитрий Донской. Зори над Русью
- Автор: Михаил Рапов
- Жанр: Приключения
- Дата выхода: 2002
- Цикл: Русские полководцы
Читать книгу "Дмитрий Донской. Зори над Русью"
12. ВТОРАЯ ВСТРЕЧА
— Владыко, владыко! Хошь ты ему скажи! Сам в огонь лезет… Людей у меня с теремов снял; горят терема. Костром горят! А он башни тушит. Шапку потерял, опалился. Княжеское ли это дело! — жаловался старый Бренко митрополиту.
Владыка Алексий сидел в ризнице Успенского собора, искоса поглядывал в узкое оконце на полыхавшие княжеские терема, потом косился на боярина.
— Беды не вижу. Чем не княжье дело — кремлевские башни тушить?
— А хоромы–то! Хоромы–то княжьи сгорят!
Митрополит отшвырнул посох, стремительно подошел к окну.
— Да пропади они пропадом, терема, коли на то пошло! Митя прав, что все бросил и стены отстаивает, а ты что, боярин, воешь? Не люблю! Эдак Вельяминову под стать выть, а ты…
Бренко перебил речь митрополита:
— Вельяминову? От его пакостей все и началось: ему Дмитрий Иваныч башни и стены блюсти велел — само собой, он тысяцкий; двор–то Василь Васильевича у Чушковых ворот, ну он, не будь плох, людей с других башен посымал, согнал сию стрельню хранить. Князь увидел, осерчал, Вельяминова велел выбить прочь, пихаючи за ворот, сиречь в шею; сам людей расставлять начал, сам в огонь полез. С того и пошло.
По суровому сухому лицу митрополита пробежала улыбка.
— Что пошло?
— Хоромы Вельяминова занялись, сейчас полыхают, подойти страшно, не тише княжих теремов горят.
— Так. Ну, а твой двор?
— Мой–то? — Бренко отмахнулся. — От моей усадьбы ни кола, ни двора, ни пригороды не осталось. Одни уголечки дымятся.
Митрополит вдруг осердился, закричал:
— Ты, боярин, на пожаре совсем ума решился! — шагнул к Бренку, по пути аналой опрокинул. — Сам погорел, а о Вельяминове кручинишься! — Широко развевая ризу, пошел прочь, но тут из храма донесся крик. Митрополит остановился, дернул головой:
— Вот еще кто–то ополоумел, в соборе орет.
Ополоумевшим был Семен Мелик. В поисках жены и сына метался он по Кремлю, прибежав к Успенскому собору, с разбегу бросился внутрь, протиснулся сквозь толпу; бабы, ребята закричали; перекликая их, Семен звал свою Настю.
Митрополит Алексий шел быстро, люди едва успевали расступаться, теснились, давали дорогу.
— Ты что в божьем храме орешь! — гремел, сам того не замечая, митрополит.
— Владыко, владыко, жена моя, сынок пропали!
Алексий подошел вплотную, схватил Семена за плечи, тряхнул с силой.
— Вот и видно, что обезумел. Где их сейчас найти в таком потоке огненном? Воин ты, бегать так тебе зазорно! Других спасай, авось и твои спасутся, — повернул Семена, толкнул в спину: — Иди!
Едва тот выбрался из собора, как лицом к лицу столкнулся с Федором Кошкой.
Боярин с ходу накинулся на Семена:
— Семен Михайлович, кстати приспел! Мне князь разбойными делами ведать велел, я всех гридней по граду разогнал воров бить, людей у меня нет, а тати повсюду. Вот и сейчас на торгу Парамошу грабят. Бери владычных робят и туда. Живо!..
На торгу шла потеха. Разбив лавку знаменитого золотых дел мастера Парамоши, станичники драли ризы с икон.
Самому Парамоше худа не сделали, лишь руки за спиной ему скрутили, чтоб не мешал. Мастер метался из лавки в мастерскую и обратно, умолял:
— Родимые, полегше! Родимые, не корежьте!
— Полно, дедко, выть, — смеялись тати, — образов не тронем, а ризы… не прогневайся!
Парамошу толкали, он продолжал бегать, путаясь в длинном кожаном фартуке.
— Ой, родимые, ой, воры, полегше! Вы посмотрите, работа какая! Узорочье–те, чекан–те какой! — причитал мастер и тут же ястребом налетел на одного из станичников:
— Ты што, пес, деешь? Ножом филигрань [138] колупаешь! Да я эти нити золотые сколь время скручивал, молоточком плющил, ишь зернь ровная какая получилась, а ты ножом…
Парамоша не договорил: удар шестопера положил станичника замертво. Митрополичьи люди нагрянули как снег на голову.
Крестя татей ошуюю и одесную, [139] Семен прорывался сквозь свалку в мастерскую. Там, около развороченного горна, увидел вора, по всем повадкам, атамана.
Тать повернулся, гикнул дико.
Знакомая черная борода. Неужто Фомка? Вот как опять встретились! А Фома уже прыгнул на Семена, тот не посторонился, не отступил, принял друга на щит, бросил о земь.
Фома рычал, ругался. Подоспевшие воины придавили его к земляному полу, вывернули из руки заветный Фомкин нож с бусинкой.
На площади среди связанных станичников Семен подметил одного молодого, паренек дрожал, всхлипывал.
— Вижу, не обык ответ держать?
Парень заплакал:
— Впервой, дяденька. Это он меня сманил, — кивнул на Фомку.
Фома ощерил зубы.
— За такие слова, Бориско, тебе голову отвернуть мало. Помри, а товарища не выдавай!
Семен отошел.
Фома крикнул вслед:
— Эй, Семен, погоди!
— Чего тебе, Фома?
— Вот што: со мной как хошь — заслужил! На тебя не гневаюсь, а за парня заступись. Кроме этого дела, грехов за ним нет. Сманил его я.
— То дело княжье.
— А ты, значит, в судьи еще рылом не вышел… — попробовал задрать Фома, но Семен только головой кивнул, соглашаясь. Лаю не получилось.